Шестнадцать - Анна Чиж-Литаш

Родная дорога. Каждый изгиб ее, каждый камень были знакомы, каждое дерево, кланявшееся гостье, расставляло руки-ветки, чтобы обнять ее. Алена опустила голову, стараясь быть незаметной.

Воздух был прохладный, даже колючий, но уже можно было уловить тонкий аромат весны. Она уже была здесь. Кроткими, мягкими шагами спускалась на землю. Алена остановилась на перекрестке, разглядывая дом, в котором еще не так давно жила Женя Клюквина. На окнах все те же занавески, перед входом — разноцветный резиновый коврик и два больших горшка, в которых летом росла роскошная герань. Атена попробовала открыть калитку, но она была заперта. В доме никто не жил. Она еще раз подергала за ручку и присела возле забора. Запустив руку в рюкзак, не глядя, открыла внутренний карман и достала сигарету. Она была последняя. Алена и сама не знала, почему до сих пор не выбросила ее. Не знала, хочет курить или нет. Покрутив ее в руках и вдохнув запах табака, с силой сжала в кулаке, через секунду стряхивая с ладони конфетти.

Дом Инны. Дом Саши. Они смотрели друг на друга, распахнув глаза навстречу новому дню.

«Одинаковые заборы», — Алена разглядывала дома подруг, вспоминая, как их родители конкурировали между собой, по очереди покупая одинаковые качели в сад или обкладывая дома кирпичом.

«Интересно, как ты сейчас живешь. Инна? Какая ты стала? Наверное, такая же стерва», — Атена стряхнула последние крошки с руки. — Хотя, я не лучше. Какая ты, Алена? — последние слова она произнесла вслух. — Трусиха! — крик разорвал тишину переулка. — Сбежала! Слабачка!

Через минуту она встала, повесила сумку на плечо и неспешно пошла к самому лучшему дому в мире.

Звонок звенел громко. Алена сморщилась, одной рукой прикрывая ухо, другой — держа сумку в руках. Ей было страшно. Худые колени дрожали, а ладони потели, будто их поливали водой со шланга. Незнакомые лица мелькали перед глазами, пугая еще больше.

— Как мне пройти в 10 «А» класс?

Вахтерша, не поднимая глаз, произнесла:

— Второй этаж.

Алена медленно переставляла ноги, хотя должна была бежать, перепрыгивая через ступеньки.

Пустой коридор. Дверь. Тишина.

— Да успокойся! — положила ладонь на сердце, чувствуя, как оно подрагивает. — Давай, заходи! Ты же приняла решение.

Скрип деревянной, выкрашенной в белую краску, двери. Робкие шаги. Опущенный взгляд и резко вздернутый подбородок. Десятки глаз смотрят на нее. Девушка пытается улыбаться, но не получается. Учительница здоровается, представляет классу. Она не слышит и не видит никого, кроме одного человека. Он удивлен, растерян и при этом, похоже, рад. Алена улыбается ему, губы дрожат, чувствует, что еще секунда, и дождь хлынет по лицу. Он встает и делает шаг в ее сторону. Она тоже.

— Я приехала.

— Надолго?

— Навсегда.

Крепко прижимает ее к себе. Он горячий, как июльское солнце, а его сердце стучит громче барабана.

— Я так рад, — теплый воздух возле уха.

— Я тоже. Ты не представляешь, как я рада, — она утыкается носом в его плечо.

Тишина, будто резко наступила ночь. Десятки пытливых глаз смотрят на них. Учительница замерла, с интересом разглядывая учеников. Так они и стояли в узком проходе школьного кабинета. Алена и Ленька. Уже такие большие и все такие же маленькие.

Глава 29

Катя

Она сидела на крыше дома, свесив ноги и держась руками за невысокие перила, стоящие вдоль края. В зубах дымилась сигарета, а волосы развевались за спиной. Пепел падал на джинсы, но Кате было все равно. Бросив окурок вниз, она встала. Отойдя в сторону, перебросила сначала одну ногу, затем другую.

— Высоко, — посмотрела вниз. — Очень высоко.

Силуэт. Такой маленький, словно точка. Катя сразу узнала ее. Мама. Она шла легко, размахивая сумкой, как школьница портфелем. Последние недели она только и делала, что шила и улыбалась, а их дом превратился в мини-ателье. Мама была счастлива. Катя тоже.

Отец вернулся домой из больницы. Они долго разговаривали с мамой, кричали, били посуду, снова кричали. На этот раз мама не отступила. Он ушел через три дня скандалов. Они не знали куда. И знать не хотели. Он угрожал, обещал вернуться, убить, сдать в психушку. Говорил и говорил, стоя на пороге, и лавой изрыгая ненависть и грязь на жену и дочку. Но все равно ушел. Катя так и не поняла, как им удалось выиграть в этой схватке. Она не знала причину его ухода. Главное, что в одно солнечное апрельское утро он ушел, прижимая к себе небольшую сумку в клетку.

Мама шила. Катя училась. Она очень старалась забыть черное белье, запах салонов машин и лица. Они часто снились ей. Иногда казалось, что сойдет с ума. Посреди ночи подрывалась на кровати и бежала или к форточке, жадно глотая весенний воздух, или к туалету, выбрасывая из тела непереваренные остатки воспоминаний. Иногда, сидя за партой, улетела в прошлое, чувствуя, как чьи-то руки хватают ее за шею. Тогда она вставала и без спроса выходила из класса. Обычно приходила в себя на пустом стадионе или под балконом соседнего дома.

— Бутылку джин-тоника.

Она пошла в парк. Не в тот, где прохожим улыбались фонари, а в тот, через дорогу, без дорожек, скамеек и людей. Там только ряды старых деревьев, еще спящая трава и узкие тропинки.

Сумерки плавно опускались на город. Она упрямо шагает по холодной земле, переступает через ветки, валяющиеся вокруг. Обломок дерева — садится и быстро открывает бутылку. Уже через секунду на языке капли сладкой воды. Катя пьет жадно, не отрываясь, громко глотая и давясь жидкостью.

— Хорошо, — шепчет она и снова прикладывает губы к холодному пластику. Когда на дне остается пара глотков, поднимает бутылку на уровень глаз и переворачивает. Вода ударяется об лицо.

Катя медленно встает. Ноги не слушаются, и ее ведет в сторону. Хватается за дерево. Голова кружится, но на душе стало спокойнее. Несколько минут она стоит, прижимаясь к стволу, прислушиваясь к звукам вокруг и диалогам в своей голове. Резкий взмах руки и бутылка летит в дерево. Подбегает, поднимает ее с земли и со всей силы начинает бить ей по дереву. Она что-то кричит, но ветер не может разобрать слов, разнося лишь гул по парку.

Я не знаю, что мне делать, — тихо говорит она и обессиленно падает на землю. — Я не знаю, как жить — чуть громче. — Не знаю! — крик вырывается наружу. Она еще долго разговаривает с парком. Он слушает внимательно, запоминая слова, успокаивая гулом деревьев и лаская прикосновениями прохладного воздуха. — Я справлюсь? Скажи мне, справлюсь? — пауза. —