Шестнадцать - Анна Чиж-Литаш

Анна Чиж-Литаш

Шестнадцать

Господи, яви святость Твою детям моим!

Ради имени Твоего святого помилуй их. Возьми их из мира сего жестокого и приведи в царство Твое. Окропи их водою чистою и очисти от всех скверн и идолов.

Дай им новое сердце и дух новый дай им!

Возьми из плоти их сердце каменное и дай им сердце плотяное. Вложи внутрь их дух Свой и сделай, чтобы ходили они в заповедях Твоих и соблюдали, и выполняли уставы Твои. И освободи их от всех нечистот их, и не дай им терпеть голода. Напомни им о злых путях их и недобрых делах их и дай им почувствовать отвращение за беззакония и мерзости, творимые ими. А Ты, Господи, по великой милости Твоей очисти их от всех беззаконий их ради имени Твоего. Чтобы стали они, как Эдемский сад, и увидели, что Ты Господь созидаешь разрушенное, засаждаешь опустелое. Ибо Ты Господь, сказал и сделал.

Во Имя Отца и Сына, и Святого духа. Аминь.

Посвящается всем, кому исполнилось шестнадцать.

Хочу сказать лишь одно: «Когда, вам невыносимо горько,

вспомните, что впереди ВСЯ жизнь.

И она удивительная, непредсказуемая, наполненная

чудесами и любовью. Живите, несмотря, ни на что».

P.S. В шестнадцать я ненавидела себя.

Сейчас мне 33 — и я обожаю. свою жизнь.

Глава 1

Алена стояла посреди комнаты и суетливо перебирала вещи. Она уже трижды переодевалась, но, каждый раз подходя к зеркалу, оставалась недовольной. Открыв одну из коробок, которыми была заставлена вся комната, достала джинсовую юбку, сбоку вышитую цветами, и белую блузку с черными блестящими пуговицами.

— Наконец я нашла тебя, — она снова сбросила с себя одежду, наспех натягивая юбку.

Через минуту Алена стояла у зеркала и разглядывала свой новый образ. Легкая улыбка играла на ее губах: она была довольна отражением.

— Мама! — громко крикнула она. — Мама!

В коридоре послышались шаги.

— Что случилось?

— Мам, где мои белые гольфы?

— И из-за этого ты так кричала? Я уже подумала, что тебя придавило шкафом! — она громко выдохнула. — Гольфы висят на батарее в ванной.

— Они хоть сухие? — в глазах Алены читался ужас.

— Должны были высохнуть. Ты, кстати, не опаздываешь? — она посмотрела на часы, стоящие на полу. — Когда уже этот ремонт закончится.

— Мама, давай сначала отправим меня в школу, а вечером поговорим о ремонте, — Алена скрылась в коридоре. Через несколько секунд она вернулась с гольфами, которые пыталась натянуть прямо на ходу. — Ну, как я выгляжу?

Екатерина Владимировна оценивающе посмотрела на дочь.

— Ты очень красивая, но, может, гольфы не нужно?

— Ты не понимаешь! Тогда образ не будет законченным, — Алена обтянула юбку-карандаш.

— Одни кости! — вскинула руки Екатерина Владимировна. — Ты посмотри на свои колени! Как будто я тебя не кормлю.

— Ты кормишь, — улыбнулась Алена, — я сама не ем.

Она подошла к маме и взяла ее за руки.

— Мама, ты точно не можешь пойти со мной? Я так волнуюсь, что у меня даже болит живот.

— Солнышко, я очень хочу, но не могу, — она провела рукой по светло-русым волосам дочери. — Папа сказал, что сегодня приедет дедушка, и я должна его встретить, так как у него не получается из-за службы.

— Хотя, это смешно, — ухмыльнулась Алена. — Ты приведешь в школу десятиклассницу! Да меня засмеют.

— Вот видишь, тем более мое присутствие будет неуместно.

Алена снова подошла к зеркалу, рассматривая свое отражение. Длинные русые волосы были аккуратно уложены на пробор, предварительно отглажены «утюжком». Блузка немного болталась на худых плечах, а голые острые коленки выглядывали из-под юбки. Алена принесла из коридора бежевые мокасины под цвет юбки и обула прямо в комнате.

— Мама, подошвы вымыты, — опережая слова возмущения, сказала она. — Как можно было родить меня с такой длинной ногой! — она скривила губы, рассматривая туфли. Как-будто я на лыжах!

— Не преувеличивай! — Екатерина Владимировна пыталась скрыть улыбку. — Для твоего роста нормальный размер. Или ты хотела быть высокой и при этом с ногой тридцать шестого размера? По-моему, было бы еще хуже.

Алена недоверчиво посмотрела на нее, но промолчала. Повесив на плечо новую сумку, на днях купленную на рынке, она обняла маму и вышла из квартиры.

— После школы сразу домой, — крикнула Екатерина Владимировна вслед дочери.

Алена лишь махнула рукой и скрылась в лифте.

Они переехали в Минск всего месяц назад. Аркадия Петровича, папу Алены, перевели на повышение в столицу. Алеся, сестра Алены, уже три года как жила здесь в общежитии, обучаясь в педагогическом университете. Она единственная, кто был недоволен переездом семьи, так как ей пришлось расстаться со свободной студенческой жизнью и вернуться в родительский дом.

Алеся всегда была послушным ребенком. В школе считалась хорошисткой, в университет поступила с первого раза на бюджет. С родителями споров не возникало, прислушивалась к маме, которая полностью доверяла старшей дочери. От вредных привычек была свободна. Поэтому, когда встал вопрос о поступлении и переезде в столицу, мама со спокойным сердцем отпустила ее в новую жизнь.

После переселения из общежития домой Алеся быстро вошла в ритм семьи. Единственным человеком, доставляющим неудобства, была младшая сестра. Девушку раздражало в ней практически все: как она бросает одежду на диван, а не вешает в шкаф, или без спроса берет ее вещи; длительные разговоры с подружками по телефону приводили в бешенство. Порой, сталкиваясь с сестрой в коридоре, Алеся просто проходила мимо, быстро скрываясь в своей комнате.

Алена в недоумении наблюдала за сестрой, искренне не понимая, за что та злится на нее. Мысленно списывала подобное поведение на подростковый возраст Алеси, забыв, что на самом деле это ей шестнадцать, а сестре — двадцать один.

Сегодня Алена не думала о сестре. Все ее мысли были поглощены школой.

«А вдруг я им не понравлюсь?», — размышляла она, быстро шагая по старым дворам столицы.

Ее юная голова была переполнена образами и мечтами, страхами и отчаянием перед новой жизнью. Казалось, что она видит лица одноклассников, пристально разглядывающих ее. Иногда по ним проскальзывали злые усмешки, порой они громко смеялись, а когда она проходила мимо, перешептывались между собой, бросая ей вслед пустые взгляды, в которых на самом деле таилась тысяча чертей.

Алена остановилась посреди улицы, чувствовала, что с каждым шагом становится все тяжелее дышать. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого вокруг нет, она быстро сбросила мокасины и сняла белые гольфы.