Звезда Давида - Константин Юрьевич Волошин

не то что тут. Все серое, вонючее, особенно весной, когда всё тает.

– Вот как ты думаешь! – воскликнула Нюрка и с интересом глядела в печальные глаза Анны. – А что там, на полдне, такого, что тебя тянет туда?

– Я до десяти лет жила там. Не в Тане, конечно, но на полдне. И те годы до сих пор не дают мне покоя. Так и тянет вернуться. Может, родных застану живыми.

– Наверное, далеко твои земли, да?

– Очень далеко, но до Таны намного ближе. Интересно бы глянуть, как фрязи живут. Я их в Орде видела изредка. Тож торговать приезжали. Странные люди они.

– Ой, Анюта! Ты лучше не говори мне про такие страхи! А то и мне уже охота пуститься в путь, подальше от хозяйства и, как ты говоришь, всего серого.

– Да ладно тебе, Нюрка! Хоть душу отвести в разговорах. А то такой страх мне порой душу терзает, как вспомню, что скоро может Егор вернуться.

– Он же добрый, – успокаивала Нюра. – Неужто бить станет?

– А что ему остаётся, Нюрочка? – Анна поникла головой, и тоска заполнила её грудь. – И от Васьки уйти страшно. Сила у него уж больно большая. Вернёт – и уж тогда один Бог знает, как то мне будет. Оба могут выгнать – и что мне тогда делать? Одна надежда на твоего тятьку. Да и он может не пойти мне навстречу.

– Не горюй, Анюта! Я помогу тогда тебе. Тятя меня частенько слушает. Тебя он привечает и жалеет. Хотел взять жену, да пока, говорит, нет времени. Наверное, ждёт, что скажет купец Никитич. От него много зависит.

Полночи Анюта возилась с дочкой. Та прихворнула и постоянно беспокоилась в постельке рядом с матерью. А мать постоянно думала о своих мужчинах, в голове копошилась одна мысль: как завладеть богатством воеводы и покинуть эти проклятые места. Но одной не выбраться, а где найти достойного человека, на которого можно положиться, кто не обманет, не присвоит её богатства?

И так почти каждую ночь, если она не посещала воеводу. А скоро он опять потребует её к себе. И так четыре дня не вспоминал о ней. А тут ещё Леночка прихворнула. Настоями потчевала, травками и надеялась, что летнее тепло поможет. И утром поняла, что не ошиблась. Дочь повеселела, кашель почти прошёл, и жара не было.

Посетив воеводу по его требованию, Анна узнала про битвы с татарами, и сердце защемило в предчувствии чего-то страшного. Даже Василий заметил изменение её настроения и участливо спросил:

– Ты что поникла, Анюта?

– Да вот ты поведал мне про битвы с татарами, Вася. А у меня там ведь муж.

– Ну-то как Бог положит, милая Анюта! К тому же у тебя я имеюсь. Не оставлю в беде, коли что случится.

– У тебя тоже жена, Вася. Через такое не пройти.

– Какая жена! – раздражённо отодвинулся Василий. – Всё жду, когда Бог приберёт её к себе. Полагаю, что уже скоро. Сама видишь, что уже из своей светёлки не выходит. Знахарку припёр к стене, и та призналась.

Анна со страхом в глазах слушала и смотрела на Василия.

– Мне страшно о таком даже слышать, Вася! Не надо так-то…

А сама подумала, что Василий прав. Это бы ей подошло на время. Можно было бы и ценностями разжиться. Васька всё больше прикипает к ней. Вдруг в жёны возьмёт, и они уедут с ним в его поместье. Уже о том намекал. Его воеводство может скоро закончиться.

Она даже повеселела и отдавалась ему со всем пылом, задабривая его и укрепляя силки, в которые он уже попал.

Но тут неожиданно, хотя Анна постоянно этого ждала, появился Егор. Он был необычно бледен. Рука в лубках, держится на груди, подвешенная на платке.

– Боже мой, Егорушка! – бросилась она к нему.

Егор отстранился, заметив:

– Осторожнее, Анюта! Рука у меня сломана. Ещё не поджила. Ну а Ленка что?

– Да всё хорошо, – охолонула Анна. Холодность Егора и её охладила. – Как же так получилось, Егорка?

– Татарва проклятая, – коротко ответил он, вошёл в дом и огляделся. – Здорово, Нюрка!

– Здрав будь и ты, Егор. Вернулся, значит? То хорошо! Мы уже заждались. Ленка, наверное, забыла тебя. Иди, знакомься заново. Выросла. Что с рукой? Рана?

– Вроде того. Басурманская сабля, знаешь ли… Скоро всё заживёт, через недельку всё сниму. Уже надоело смертельно! Пойду гляну Ленку.

Нюрка переглянулась с Анной, и та тихо молвила:

– Чует моё сердце, что Егор затаил против меня недовольство.

– Будет расспрашивать, Анюта. Что скажешь ему?

– Правду скажу. Куда деваться. Уже все про то знают. Что толку скрывать?

– И то верно, – согласилась девочка. – Однако страшно-то как!

Анна согласно покачала головой и пошла к дочке. Встала у притолоки и наблюдала, как отец ласкает дочку. На душе стало теплее. Значит, не очерствела его душа. Да и сердце, наверное, тоже.

Егор обернулся и спросил буднично:

– Не болела? – И опять обернулся к девочке.

– Как не болеть? Болела, но вот гляди, как хорошо выглядит. Уже сидит. Ест уже кашку. Молока у меня стало меньше, кормилица приходит раз в день.

– Кормилица? – удивился Егор и с затаёнными мыслями оглядел Анну. – А как ты ей платишь? Разве у тебя есть чем платить?

– Воевода платит, Егор. Сам знаешь, что должно было случиться.

– Значит, добился своего, – обречённо вздохнул Егор. – И что теперь?

– Ты у меня спрашиваешь? – удивилась Анна. – А что я могу тебе сказать? Я словно рабыня тут. Кто меня станет спрашивать, о чём я думаю и что чувствую?

Анна всё сильнее злилась, и сама не знала на кого. А Егор ещё никак не мог сказать своего слова. Они замолчали, словно собираясь с силами.

Наконец Егор спросил грубо:

– И что теперь нам с тобой делать? Как жить?

– Как скажешь, Егор, – обречённо ответила Анна. – Мне нечего тебе сказать. Сопротивляться воеводе я не могла. То было бы плохо не только мне, но и тебе.

– Я тут при чём?

– При том, что он всегда смог бы тебя уничтожить. А с нами и подавно расправился бы по своему усмотрению. Кто я для него? Лишь сейчас у меня появилась некоторая возможность как-то выкрутиться. Но и то не сразу. Надо ждать.

– О чём ты говоришь? – чуть не вскрикнул Егор, положил дочь на топчан.

– Я уже давно думаю, как избавиться от него, но так, чтобы не накладно было.

– Надумала? – оживился Егор. Он с подозрением глядел на жену.

– Надумала, да время ещё не приспело.

– Скажи тогда, может, и я смогу помочь. Вдвоём-то