Звезда Давида - Константин Юрьевич Волошин

видно, и это позволило татарам начать переправу через речку. Русские неожиданно встретили татар тучами стрел и бросились к берегу. Началась рубка. Татары не ожидали столь яростного напора и смешались в толпу. Русичи воспользовались таким поворотом событий. Великий князь сам повёл полки на татар. Те не выдержали натиска и побежали. Лишь немногие татарские мурзы сумели организовать сопротивление. Но общее смятение овладело и ими.

Егор со своей полусотней рубился уже на другом берегу. Проткнув татарина мечом, Егор не успел выдернуть его, как острая боль заставила выпустить меч из руки. Сама она повисла, в глазах слегка потемнело. Голос Пахома донесся как-то издалека, но тотчас стало всё ясным и понятным:

– Егор, скачи назад! У тебя рука посечена! Да я отомстил за тебя!

Воин осадил коня и попытался поднять руку. Было страшно больно, но оказалось, что сабля татарина не прорубила кольчугу, а лишь повредила руку. Крови не было, однако двигать рукой он уже не мог. Поднял голову и увидел, как масса русичей преследует бегущих татар. Где-то возникали яростные сшибки, когда татары с озлоблением поворачивали коней и схватывались с наседающими русичами. Понял, что победа была полной. Своих уже не заметил. Кругом лежали убитые, раненые и умирающие. Бились кони, другие скакали куда глаза глядят, потеряв седоков. В речке плавали трупы людей и лошадей. И кругом стоял вопль страдания и слышались просьбы о помощи. Меж ранеными уже сновали монахи, помогая страждущим. Походя добивали татар. Те тоже взывали о милости, но её никто не дождался. Жалости к ним никто не испытывал.

– Эй, поп, глянь-ка мою руку! – прокричал Егор ближайшему попу. – Что у меня с рукой? Болит нещадно.

– Ты на коне, а тут герои в лужах крови лежат! Погоди малость.

Егор с трудом слез на землю. Рядом лежал срубленный Пахомкой мурза или кто другой. Богатый татарин. На нём был дорогой панцирь, шлем валялся в пыли, сабля поблёскивала камешками и бирюзой на рукояти.

Превозмогая боль, Егор не утерпел и наклонился к сабле. Рукоятка действительно была красиво отделана серебром и камушками. Ногой подвинул труп, чтобы посмотреть на ножны. Они тоже были изукрашенными, под стать сабле. Устоять Егор не смог. Он всё же сумел снять ножны и с трудом вложил в них саблю. Кровь с неё стереть уже не было сил. Зато сам подошёл к попу и опять попросил его, приподняв руку и морщась от боли:

– Гляди же, поп! Что у меня с рукой?

Нехотя батюшка осмотрел руку, грубо трогая. Заметил устало:

– Кольчужку бы снять, а так… Вроде сломана она у тебя. Крови нет. Удар не прорубил твою кольчужку. Слава Господу, повезло тебе, парень. Надо в лубки закрепить. Тогда срастётся, как новая будет. Погоди малость, я потом подойду к тебе. А ты постарайся кольчугу снять. Она уже тебе без надобности.

Егор понимал, что без помощи этого не сделать. Оглянулся и заметил идущего воина из своей сотни, позвал. У того была рана на лице. Кровь уже загустела, но он не осмеливался отнять тряпку от раны. Остановился перед Егором.

– Глаз хоть цел? – сочувственно спросил Егор. – Кровь вроде перестаёт сочиться. Помоги снять кольчугу. Рука у меня сломана.

– Боюсь тряпку убрать, Егор. Так болит, что мочи нет! Я гляну кругом, может, кто полегче ранен.

Такой нашёлся довольно скоро. Совсем юный отрок со слезами в глазах едва ковылял, волоча ногу, из которой торчала стрела чуть выше колена. Спросил с дрожью в голосе:

– Что надо? Видишь, сам со стрелой хожу!

Егор пригляделся к стреле и заметил, что сквозь кровь из раны виднеется тыл наконечника. Стало быть, он глубоко не вошёл, и его можно легко вытащить. Поднял голову, сказал жёстко, кривя губы:

– Пустяковая рана, парень. Чуть потерпишь, и я её вытащу. Не бойся.

Егор взялся за обломок стрелы и легко выдернул её. Юноша ойкнул и зажал ранку. Кровь засочилась сквозь пальцы.

– Замотай ногу покрепче, – посоветовал Егор. – Тряпку от рубахи хоть оторви. А то жила может быть повреждена, и крови много выйдет. Тогда ослабеешь.

Он помог юному воину с тряпкой, вместе они перетянули ногу и замотали рану. Отдуваясь, оба они присели на труп коня, а Егор всё же сказал строго:

– Успокоился? Тогда снимай с меня кольчугу. Да осторожнее, у меня рука сломана. Аккуратно это делай.

Парень медленно, морщась от боли, стащил кольчужную рубаху. Егор утробно стонал, но выдержал. Потом с трудом отдышался, переглянулся с юным воякой. Оба были измучены. Подошёл поп и осмотрел руку, разорвав рукав рубахи.

– Хвала Господу, тебе повезло, воин, – заметил. – Сломана лишь одна кость. Потерпи, я её поправлю и укреплю лубком. Можешь даже покричать, коль невмоготу станет.

Старенький священник проворно наложил на руку берестяную кору, предварительно поправив кость, слегка сместившуюся. Егор уже не стонал, а натужно выл, но поп продолжал своё дело.

– Вот и всё, сын мой! – вздохнул поп и наклонился назад, разминая спину. – Через месяц можешь снять, а до того никаких движений рукой. Может не срастись. Больше не подставляй руки под басурманские сабли. Прощевай, да хранит тебя Господь и твой ангел-хранитель.

Монах ещё осмотрел ранку у молодого, качнул головой, проговорил устало:

– У тебя заживёт и того быстрее, коль не загрязнишь. Ну, с Богом! – И удалился на помощь другим страждущим.

Глава 12

Тем временем Анюту не покидали мысли, как избавиться от Василия. И не просто избавиться, а получить с него не мелкие подарочки, а саму «Звезду Давида». Украшение не выходило у неё из головы, разгоняя все другие мысли. Иногда ей казалось, что она больше ни о чём не может думать. Разве что о Егорке, который, как ожидалось, может появиться в любой день. И что тогда будет?

Тревожная мысль молнией прорезала мозг, отдавалась щемящей болью в сердце. Это заметил даже Герасим, который всё чаще занимался своей ладьёй, готовясь к походу. И даже Нюра не могла прояснить Анне, что задумал отец.

– Анюта, – тихо говорила девочка, оставшись как-то без отца. – У него постоянные разговоры с купцом Никитичем. Стало быть, собираются в поход. Товар закупает купец, а тятя судно готовит. Неужто опять в Тану собрался?

– Тана? То не тот город, где какие-то фряжские[9] купцы обитают? – спрашивала Анна, вопросительно глядя на девочку.

– А то ж! А как же я? На мне всё хозяйство!

– Да уж, – соглашалась Анна. – Вот вернётся Егор, я с ним поговорю. Мне тут так не нравится! Хочу на полдень. Там светло, тепло,