Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия - Андрей Рудалёв

class="p1">Она разыскивала куклу, игрушку. Подобную собачонке с бледно-розовым языком, которую герой посадил к себе на колени, придя к Полине на встречу за сто долларов. У самого Севы Локоткова был «длинный красный язык, который он иногда высовывает». Напомним, дверь ее квартиры, в которую ему приходится барабанить, алая. Этот цвет в «Малыше» играет важную роль. Кровь, которая бурлит и грозится взорваться фонтанами. Цвет подчеркивает именно ту границу жизни-смерти, по которой решился пройтись автор вместе со своим героем.

Полина – звериная опасность. Модная, в нее все влюблены, ее обступали толпы кавалеров. Полина – солнечная, посвященная Аполлону. Освобожденная, освобождающая. Кстати, имя ее происходит от французского «Поль», которое переводится как «маленький», «малыш». Ведь недаром Сергей пишет о ее родственности для героя, зеркальности. В них много похожестей. Так Сева был «поражен одинаковостью его с Полиной поведения», когда втайне наблюдал за тем, как она принимает душ.

Первая «возня» была продолжительной, и они уснули, «как Гензель и Грета в избушке Бабы-яги». Утром она захотела развести его на любовь – посадить на лопату и в печь. Так развертывалась «темная история» с темной Полиной. Она была готова к расстрелу, он отплясывал на «могильных плитах» – ступенях подъезда. Локотков сам подыгрывает Полине, прекращаясь в ее игрушку. Он будто решил проделать над собой эксперимент и полностью потерять себя, стать другим, куском глины, который настырно разминают в руках. Ему любопытно посмотреть, что из него насильственно вылепят и сможет ли при этом он сам остаться собой.

«Я давно уже не в ответе, я маршевая кукла, арлекин я», – бормотал Локотков Сева, сбегая за Полиной по черному эскалатору». Взлетает вверх к алой двери, погружается вниз – в черноту. Сам летит к ее дому-башне, стучит барабанщиком в алую дверь, и «в эту мелодию руки и двери вплелась судьба героя». Дверь отворилась, и он увидел ямочку левой щеки, которая летела к нему, «как пуля». Этакое подобие «русской рулетки»…

Первое знакомство со своей будущей хищницей произошло холодным мартом 1993-го. Это пограничный год для новейшей российской истории. Тогда юный Сева прочел в газете о задержании наркодилерши, преступницы. Совпадение, но тут же он наткнулся у подъезда на сверстника с бульдогом. Парень предупредил, что собака может наброситься, если смотреть ей в глаза. Если смотреть в глаза Полины, то можно окаменеть от любви…

В «Малыше» критик Валерия Пустовая выделяет именно образ Полины. Она пишет, что не может вспомнить ни одного «современного произведения, в котором писатель сумел бы так убедительно высветить в женщине объект поклонения и источник страданий (чаще она вялый статист в повести о мужских слабостях)» («Пораженцы и преображенцы»). Чем убедительнее этот образ, тем показательнее испытание, которое претерпевает герой. Он с первой строчки произведения знал, как его зовут, но дальше пошел процесс забывания себя, трансформация в малыша-игрушку.

При этом сам семнадцатилетний Локотков не был наивно-романтическим плюшевым персонажем. Он пылал духом вождизма. Автор пишет, что «он никогда не рассчитывал на людей и на людскую приязнь. Не ждал понимания. Убил в себе милого беллетриста – повалив, затоптал ногами». Он понимал о несовместимости идеала и реальности, знал, что все «черешни червивы».

Он – разный: «хамоватый и благовоспитанный, безопасный и опасный, бедный, богатый, нелепый, искусный…» Его вид «агрессивно-покорный». Он – «цветок зла, очарованный царевич».

Сам Локотков воспринимает отношения с Полиной, как войну. Ему также нужна была власть. Он также поцелуями коллекционировал девочек, «сажал на булавки». Еще в шесть лет он «патрулировал» со своей подружкой Аней дачный поселок, обклеивая его рукописными листовками «Вся власть нам!», «Мы утроим войну!», «Мы вас взорвем!». Он пылал «волей к насилию», ощущал себя в окружении врагов, с которыми нужно вести войну за власть в стране.

С другой же стороны – подчинение, бессознательная готовность бежать за ней, по любому зову, слушать и выполнять ее приказы. Вот в нем и боролись эти две стороны до необходимого ощущения равновесия акробата, до личного преображения. Скинуть с себя одежду, «кожу, мясо. А скелет выбросить на солнцепек». Похоронить себя прежнего, стать новым – Нелокотковым. Избавиться от восковой фигуры, от декадентской одежды. Он не становится мертвым, он умирает прежний, чтобы преобразиться. Это был его обряд инициации, так он становился новым, мужчиной. Возможно, страсть к Полине и заключалась в жажде узнать себя иного, преодолеть вождя, ведущего бой, и ощутить себя чуть ли не рабом, исполняющим любые приказы.

Когда Локотков ощутил себя куклой-арлекином, в первый раз появляется авторское «я», которое было лишь обозначено в первой строчке произведения. Это он – Сергей – чувствует, что его волосы стали как у куклы. Ему во сне мнится, что он «марширует во мраке, в постели». Он балансирует на грани перевоплощения.

Утром грызет яблочки, выкидывая огрызки в окно, и печатает «невинные стихи». Он пишет о себе: я «злобно вонзаю зубы в яблочную мякоть» – таков его марш за Полиной, за ее яблоком, в черную пустоту.

«Эй, Серега! Ты тут еще?» – в поэму и дальше периодически вторгается голос автора, его «я». Жив ли, не уснул, не потерял ли себя окончательно, перевоплотившись в навязанную роль…

Уже в финале, когда Сева Локотков отделался от своей страсти – взорвался и прежний превратился «в ничто, в воспоминание», – авторское «я» сливается с новым «волчьим Локотковым». Он перестал быть подростком, он вырос, прошел опасный обряд инициации. Перестал своей молодостью привлекать хищную Полину. Теперь ему надо из мертвого мальчика воскресать в мужчину. Так он обретает себя, свое имя, перестает быть подобием плюшевой игрушки с повадками полководца.

В повести «Как меня зовут?» во время записи телевизионного ток-шоу появляется молодой литератор Шаргунов. На галерке он сел выше всех, «прямил спину, выпячивал ура-плечи и мистично потирал брови». Он произнес пафосную и обрывчатую речь, начавшуюся с местоименного возгласа «Я!» и завершившуюся «революцией!» – и прыжком ушел. У того же Романа Сенчина хмурый литератор Роман Сенчин довольно часто эпизодически присутствует в произведениях. Мало авторского «я» – необходимо личное присутствие в тексте. Автор иронизирует над самим собой, нарочито выставляя себя в комичном свете.

На день рождения Локотков подарил Полине черный пистолет – «мартовский аксессуар стреляет громко и с хрипотцой». Подобный пистолет тогда был «моден в адских кругах». Подаренный, он по всем законам жанра должен бы выстрелить, но больше он не появляется, остается всего лишь аксессуаром. О нем напоминает лишь шутка, обман: в финале повести Локоткову позвонил знакомый и сказал, что Полину застрелил поклонник. И дальше – Полинин смех в трубку: «Ее смерть – розыгрыш».

«Может, застрелить?..» – повисает вопрос.

Или вот предыдущий фаворит Полины Илюша Двоечкин