Рок-звезда - Б. Б. Истон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Машины, в которую я села только потому, что Харли приставил пистолет к моей голове! Ты пытался меня спасти, дебил!
– Я и сейчас пытаюсь тебя спасти – держась от тебя подальше.
– А знаешь что? – я сделала шаг в его сторону и расправила плечи. Ярость, алкоголь и адреналин все еще не покидали меня. – Ты прав. Тебе лучше держаться подальше. Потому что я сейчас счастливее, чем была с тобой. Я нашла кого-то, кто обращается со мной, как с чертовой принцессой. Каждый день говорит мне, что я прекрасна. Покупает мне цветы, пишет песни и не поднимает на меня свою чертову руку, когда я говорю что-то, что ему не нравится! – я заговорила громче: – Кого-то, кто трогает меня без намерения пустить мне кровь! Кого-то, кто не псих на всю голову, как ты!
В ту же секунду, как эти слова вылетели у меня изо рта, я зажала его руками, изо всех сил желая засунуть их обратно. Мой защитный пузырь ярости лопнул, и я осталась совершенно обнаженной. Мои глаза в ужасе раскрылись, тогда как глаза Рыцаря прищурились, как лазерный прицел. Я перестала дышать, а он раздул ноздри, и его грудь напряглась под тугой черной майкой.
Мои глаза наполнились слезами, и я затрясла головой. Не потому, что боялась его, хотя я боялась до оцепенения. Но потому, что я знала, для Рональда МакНайта эти слова больнее всего. Он не виноват, что был психом. И я это знала. Я знала все его мрачные тайны и невыразимые травмы, пожиравшие его когда-то невинную душу. Я знала, что в какой-нибудь другой вселенной Рыцарь мог бы вырасти таким, как Ганс. Чувствительным художником, который выражал бы себя в искусстве и мог бы любить всеми силами своей души.
Но, в отличие от Ганса, Рыцаря никто не любил в ответ.
Пока он не встретил меня.
А теперь я тоже назвала его психом.
Отняв руки ото рта, я заговорила:
– Рыцарь… Я… Прости меня. Я не хотела. Ты же знаешь, я…
– Цветы? – взревел он, перебивая меня. – Тебе нужны чертовы цветы, принцесса?
Дикий взгляд Рыцаря остановился на чем-то позади меня, и он рванул в засыпанный листьями двор перед заброшенным домом. Я в затаенном ужасе наблюдала, как Рыцарь остановился перед кустом азалии возле передней террасы. Она была усыпана темно-розовыми цветами, и ее, похоже, годами никто не подстригал. Нагнувшись и вцепившись руками в самую середину куста, Рыцарь начал тащить и дергать его, рыча и отдуваясь. Он драл его с нечеловеческой силой до тех пор, пока земля не сдалась и не отпустила чертову штуку со всеми корнями в тиски этого психа.
Обернувшись, Рыцарь уставился на меня безумными глазами. На его шее, лбу и мощных руках вздулись вены, из которых сочилась кровь от множества вспухших красных царапин. Когда он пошел в мою сторону, я подумала, не убежать ли. Представила, как сейчас повернусь и рвану к машине. Но мои ноги, как я ни умоляла, отказались со мной сотрудничать.
Так что мне осталось только моргать и ждать, пока Рыцарь не выдерет с корнем и меня.
Выйдя на улицу, Рыцарь швырнул куст на землю между нами и плюнул на него.
– Вот тебе твои долбаные цветы, принцесса. Ты довольна?
Из уголков моих глаз брызнули слезы. Мне было очень страшно и очень грустно. Грустно, потому что я сделала Рыцарю больно. Потому что он был слишком ненормальным, чтобы это исправить. Потому что каждая его попытка сделать романтический жест кончалась кровопролитием.
И потому что Ганс целовал другую.
Склонив голову набок, Рыцарь всматривался в мое лицо. От этого хищного взгляда у меня по спине побежали мурашки. Когда Рыцарь смотрел на кого-то вот так искоса, всегда случалось одно из двух, и оба варианта были своего рода атакой.
– В чем дело, Панк? – Рыцарь сделал шаг в мою сторону, отпихнув куст ногой. – Что-то ты как-то не рада.
Я сделала шаг назад, натолкнулась спиной на бампер его машины и поморщилась.
– Ты же сама это просила, нет? Ты должна теперь быть гораздо счастливее? – сделав еще шаг, Рыцарь остановился прямо передо мной. Вытянув руку, он снова схватил меня за рот, на сей раз приподнимая его уголки в насильной улыбке. – Ну же, улыбнись, Панк. Покажи мне, какая ты бываешь счастливая. Я хочу это видеть.
Я попыталась отшвырнуть его руку. По моему застывшему лицу пролились новые слезы.
– Иди к черту! – промямлила я своим искаженным ртом, толкая обеими руками Рыцаря в грудь.
Он покачал головой.
– Тц-тц-тц. Не очень-то вежливо, принцесса.
– Прекрати меня так называть! – заорала я, пиная его по голени.
– Но тебе же нравится быть маленькой принцессой. Ты сказала, ты от этого счастлива, – Рыцарь еще сильнее потянул вверх уголки моего рта.
Закрыв глаза, отчего у меня по щекам потекло еще больше слез, я прошептала сквозь стиснутые зубы:
– Я тебя ненавижу.
Наклонившись, Рыцарь прислонился лбом к моему лбу. Он пах «Южным Успокоителем» и «Кэмел лайтс».
Точно, как я сама.
– Хорошо, – прошептал Рыцарь.
Не отпуская моей жуткой улыбки, он прижался ртом к плотно сжатому шву моих губ.
Я ждала искры. Того электрического удара, который пронизывал меня, как молния, от головы до ног всякий раз, когда меня касались его губы.
Но ничего не случилось.
Вместо этого я ощутила себя униженной. Оскорбленной. Слабой.
«Нет! – сказал маленький голос в моей маленькой голове. – Отпусти меня! Перестань!»
Но Рыцарь не перестал. Он расслабил хватку вокруг моей псевдоулыбки ровно настолько, чтобы углубить поцелуй. Свое насилие над моим ртом. Я хотела откусить ему язык, но так делают только большие девочки.
А я не была большой. Больше не была.
Рыцарь снова сделал меня маленькой.
Я поняла, что он прав. Я правда принадлежала ему. Я была его любимой куклой. Он мог играть со мной, жечь мне волосы, рвать мое платье, бросать меня под дождем, но, когда он снова хотел играть со мной, я была тут, ожидая его в той же самой луже сожалений, где он меня бросил.
Я позволила ему запустить руки под майку, которую дал мне Ганс. Позволила сдернуть лифчик и потрогать соски, в которые он сам же вдел стальные гантельки два года назад. Я позволила ему делать с моим телом все, что он хочет, потому что меня там не было. В своем сознании я стояла на безопасном расстоянии, воображая другие, более приятные сценарии, чем тот, что реализовывался на этой улице.
Я представляла, как отпихиваю Рыцаря. Пинаю его по яйцам. Ору, чтоб он не смел меня трогать, когда я этого не хочу. Представляла, как
