Рок-звезда - Б. Б. Истон

побежала в кладовку и распахнула дверь. И там, на стенке, в календаре с кошками, красивым почерком миссис Оппенгеймер были написаны слова: ДОМОЙ ИЗ ПОЕЗДКИ. В пятницу, 1 октября.

У нас осталось только два дня.

И Ганс знал об этом.

20

1 октября 1999

Проснувшись в последний раз в огромной кровати мистера и миссис Оппенгеймер, я стукнула по будильнику, перекатилась на сторону Ганса – и обнаружила, что там пусто. Я открыла глаза, думая, что еще темно, как обычно бывало в половине седьмого утра, но увидела, что в углу комнаты горит маленькая лампочка для чтения. Она освещала кресло, в котором сидел очень высокий, расстроенный, татуированный парень. Он нервно грыз ногти на левой руке и что-то судорожно писал в маленьком блокнотике.

– Милый?

Ганс несколько секунд продолжал писать, а потом поднял голову.

Его глаза были красными. Опухшими. Очень несчастными.

– Ты что, всю ночь тут сидишь?

Ганс кивнул и отвернулся. Он носил свою боль, как медную птичью клетку – на виду, чтобы ее все видели, но никто не мог подойти.

Даже я.

Закрыв блокнотик, Ганс положил его на тумбочку возле лампы. И выглянул в окно, хотя солнце еще даже не начинало всходить.

– Эй. Иди сюда, – позвала я, перекатываясь на его край постели и поднимая одеяло.

Сперва мне показалось, что он откажется, но, тяжело вздохнув, Ганс все же поднялся и вернулся в постель.

Когда он шел ко мне, двигаясь с атлетической грацией, я заметила, что на нем были простые черные боксеры. Ни леопардовой расцветки. Ни бананов. Ни листков клевера. Просто черные, как его настроение.

Ну и мое тоже.

Скользнув под одеяло, Ганс прижал меня к себе. Моя нога скользнула между его ног, мои руки обхватили его тело, моя щека прижалась к ухмылке Фредди Крюгера. Ганс погладил меня по плечу левой рукой, и я заметила у него на локте новые чернильные строки.

Схватив за запястье, я осторожно подтянула его руку к себе, чтобы прочесть написанные там слова, которые вылились из него, пока я спала.

Я ошибся. Звезду нельзя удержать.Она все смеялась и падала в ночь.Я не знал, что так будет, пока онаНе исчезла прочь.Ведь она былаНе простая звезда, что летит с небес,А сверхновой она была для меня…

От последней строчки мои глаза наполнились слезами. Я осознала наше положение. Я наконец нашла своего Прекрасного Принца, и он оказался лучше, чем я могла мечтать. Он любил меня каждой клеточкой своего тела, каждой частью своей души, и ему было плевать, кто об этом узнает. Но, пока мы все плясали и смотрели на звезды, я потеряла счет времени. Часы пробили полночь. Моя карета превратилась в тыкву, а мое платье – в отрепья.

Я больше не была принцессой. По крайней мере, для Ганса. Я была просто бедной девчонкой из неправильной части города, и моя волшебная ночь закончилась.

Я поднесла к губам его руку и поцеловала написанные слова, стараясь не капнуть на них случайной слезой. В это время я пыталась придумать хоть что-нибудь утешительное.

– Но это же не конец, – было лучшим, что пришло мне в голову.

Ганс испустил тяжелый, надрывный вздох и крепче прижал меня к себе.

– Эй, – я вытянула шею, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Я же никуда не денусь.

Я только увидела, как дернулся его кадык.

– Ты уедешь домой, – это были его первые слова за все утро.

– Мой дом – это ты, – эти слова вырвались у меня непроизвольно, но я потрясенно поняла, что это правда. Родительский дом больше не казался мне домом. Моя старая комната стала для меня чужой, как номер в отеле. Все, что я оставила позади, было из прошлой жизни. А я сама была тут – вот тут, в объятиях Ганса.

– Как только мне исполнится восемнадцать, мы сможем снять квартиру. До этого осталось всего… восемь месяцев. И тогда мы сможем просыпаться вместе каждый день до конца жизни. Осталось совсем чуть-чуть.

– Я не хочу ждать, – пробурчал Ганс мне в волосы. – Я ни хрена не хочу быть без тебя. Я не хочу жить отдельно. Я хочу вот так. Вот так, как сейчас, с тобой. Все было просто идеально, лучше не бывает, а теперь я это потеряю. Все сразу. Мне кажется, я потеряю тебя.

– Ганс…

– И что, я теперь буду видеть тебя – сколько там? Два часа в день? После работы и еще по выходным, да?

– Нет, если ты тоже пойдешь в университет, – эта идея вылетела у меня изо рта прежде, чем я успела ее обдумать.

– Что? – Ганс даже отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Это же здорово! – просияла я, хватая его за плечо. – Поступай ко мне в Джорджия Стейт. Мы будем встречаться перед занятиями и между парами и даже сможем каждый день ходить обедать в Подземную Атланту.

Ганс моргнул.

– Ну же? – начала клянчить я. – Я заполню за тебя заявление.

– Ну, я не знаю, детка, – Ганс покачал головой, нахмурив брови. – Я ненавижу учебу. А с моим СДВГ…

– Но у тебя же нет проблем со вниманием, когда ты занимаешься музыкой?

– Ну-у-у-у…

– Ну, так и иди учить музыку. А с другими предметами я тебе помогу.

Ганс прищурил глаза и закусил губу.

– А у них там есть звукорежиссерская программа? Я бы, пожалуй, хотел выучить что-нибудь про звукозапись.

– Да, точно есть, – соврала я. Вообще-то я и понятия не имела.

– Тогда ладно.

– Ладно?

Ганс улыбнулся. Это была маленькая, крошечная, неуверенная улыбка, но в его бессонных глазах мелькнула надежда. Всего лишь проблеск.

– Ладно.

Заверещав, я до боли стиснула его плечо.

– Я тебя обожаю!

Ганс притянул меня к себе на грудь и начал кататься по постели, обхватив меня руками.

– Я, должно быть, и правда тебя люблю, если готов ради тебя снова начать учиться.

– Эй, а хочешь пойти со мной прямо сегодня? – спросила я, затаив дыхание. – Ты мог бы посидеть со мной на занятиях, это можно, всем наплевать.

– Нет, тебе надо заниматься, – ответил Ганс, по иронии выбрав как раз этот момент, чтобы отвлечься на то, что на мне не было трусов. Он залез под мою майку с эмблемой «Фантомной Конечности», в которой я спала, и посадил меня так, что я оказалась верхом на набухшем бугре под его черными боксерами.

– А что будешь сегодня делать ты? – спросила я задыхающимся голосом, когда он, приподняв бедра, потянулся и слегка прикусил мне мочку уха.

Выпустив ее, он пробормотал:

– Я позову ребят, и мы посмотрим, получится ли у нас сделать что-то из этой песни.

– Из твоей баллады? – вскрикнула я, чувствуя, как движутся подо мной его бедра.

Ганс кивнул, и я почувствовала его улыбку под своей щекой.

– Да. Думаю, она готова.

21

– Я думала, везде есть гримерки или раздевалки, ну или хоть чертов диван, чтобы артисты могли передохнуть, – открыв бутылку колы, я вылила половину на гравий позади «Маскарада».

– Ну это место не как везде, принцесса, –