Рок-звезда - Б. Б. Истон

машины меня ждал Рыцарь, – выдавила я, опустив глаза в пол. Мое сердце бешено стучало в груди, пока я раздумывала, сколько еще можно рассказать, и ждала неизбежных вопросов. Я почувствовала, как все тело Ганса напряглось и стало горячим. Я почувствовала, как его глаза осматривают меня с ног до головы.

– И что он сделал?

Я не могла этого сказать. Не могла. Я и сама не знала толком, что там произошло. Что-то плохое. Что-то, чего я не хотела. Что-то, что могло все изменить. Но сейчас мне была так необходима любовь Ганса. Не жалость, не осуждение, не ярость и не боль. Мне нужно было, чтобы он обнял меня и сказал, что все будет хорошо.

– Детка?

От его ласкового голоса я чуть не сломалась, но все еще не поднимала глаз.

– Я не хочу об этом говорить, ладно?

– Эй… Что случилось? Мне ты можешь сказать.

Я помотала головой.

– Он тебя трогал?

– Ганс…

– Он сделал тебе больно?

– Ну пожалуйста…

– Он поднял на тебя свою проклятую руку, да? – от ярости в его голосе я зажмурилась, чтобы удержать готовые пролиться слезы.

Мне больше не нужно было мужской агрессии. Мне нужен был кто-то, чтобы обнять меня, на фиг.

– Где он? Скажи, куда он пошел?

– Не знаю. Неважно. Он ушел.

Ганс оперся о стойку бара и потрясенно уставился на меня.

– Это я виноват. Если бы не этот поцелуй, ты не оказалась бы там одна.

Это была именно та реакция, которой я пыталась избежать. Он не утешал меня. Он смотрел на меня, как смотрят на любимую лампу после того, как нечаянно столкнули ее локтем на пол. Как будто я была разбита. Как будто я была чем-то, что требует немедленной уборки.

– Прекрати на меня так смотреть! – заорала я громче, чем собиралась. – Просто скажи мне, что все это неважно! Ну пожалуйста? – я слышала, как мой голос срывается, но я уже зашла слишком далеко, и мне было пофиг. – Скажи, что тебе плевать, что там произошло. Скажи, что все будет хорошо. Просто… Скажи, что ты еще любишь меня!

Ганс выпрямился и обнял меня прямо во время этого всплеска. Он гладил меня по спине – сильно, а не легко, – целовал в макушку и утешал:

– Ну конечно, я тебя люблю. Почему ты вообще это говоришь? Ты – моя родная душа. Я люблю тебя с самой первой встречи. Не любить тебя – вообще даже не обсуждается. Разве ты этого не понимаешь?

Я кивнула ему в грудь и обхватила его покрепче.

– Ну, так что же?

– Что? – всхлипнула я.

– Вот это. Мы. Что это для тебя? Потому что я знаю, что это для меня, и если ты думаешь, что я могу разлюбить тебя из-за чего-то, чем ты не можешь управлять, то, может, ты чувствуешь не то же самое, что я.

Это был он. Момент истины. То самое, ради чего я сюда пришла.

Поглядев на великолепное, сердитое, решительное лицо Ганса, я тихо ответила ему:

– Истинная любовь?

И при этих словах снова включился свет. Тот, что освещал суровые черты Ганса изнутри, смягчая их, и делая теплее.

Ганс улыбнулся. А потом сделал страшные глаза и беззвучно произнес: «Что? Я тебя не слышу».

Из моих легких непроизвольно вырвался смех.

Расплывшись в нелепой улыбке, я так же беззвучно ответила, выделяя губами каждую букву: «Я говорю, истинная любовь».

«Синяя морковь?» – ухмыльнулся Ганс, поднимая руку и изображая морковный хвост.

Встав, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, я подняла руки ко рту, сделала глубокий вдох и безмолвно заорала: «ИСТИННАЯ-Я-Я-Я ЛЮБО-О-О…»

Но прежде чем моя пантомима успела окончиться, Ганс наклонился и поцеловал меня прямо в раскрытый рот.

Его прикосновение так отличалось от прикосновения Рыцаря. Ганс не брал у меня; он давал. Он давал, и давал столько, что я была полна любви до краев. Она плескалась в моих глазах. Думаю, именно поэтому я столько плакала, когда он был рядом. Потому что меня переполняло счастье.

Обхватив Ганса за шею, я вернула ему поцелуй. Каждую клетку моего тела наполнили облегчение и благодарность, и от этого меня как бы защекотало.

Как так получилось, что этот человек принадлежит мне? Как это мне так повезло?

Я его не заслуживала. События последнего вечера это доказали, но я все равно никуда его не отпущу.

– Значит, истинная любовь? – прошептал Ганс мне в губы.

– М-м-м-м-хм-м-м, – прошептала я в ответ. – Что-то в этом роде.

Часть III

23

Новогодняя ночь 1999

– Б-б-бли-и-и-н. Т-т-ту-у-у-у-т, – мои зубы не просто стучали. Они долбили друг по другу со скоростью сорок два удара в секунду. Мои костлявые пальцы превратились в бессмысленные мясные сосульки. А стальные накладки на ботинках промерзли насквозь, и пальцы ног теперь были заключены в две ледяные камеры.

Почему-то я всегда думала, что замерзнуть до смерти не так уж и плохо. Мне представлялось, что тело просто онемеет, ты уснешь и проснешься в раю, или в своей старой квартире, или где-то там еще. Но оказалось, что на самом деле при переохлаждении по всем твоим двадцати пальцам одновременно лупят сапожными молотками, отчего все твое тело трясет в настоящих конвульсиях.

В общем, никому не посоветую.

«Минус пять градусов», – объявляло одно из многочисленных табло на Таймс-сквер.

Минус пять.

Для анорексичной южанки, чей зимний гардероб составляли несколько маек с длинным рукавом, чтобы поддевать их под обычные, летная куртка и толстовка «Фантомной Конечности», украденная у бойфренда, стоять часами на открытом воздухе при температуре ниже нуля было хуже смерти. Даже ад был бы лучше, чем долбаный Нью-Йорк в новогоднюю ночь.

В аду хотя бы тепло.

– Стивен, Биби замерзла. Пойди, обними ее, – предложила Дева-Гот, лизнув Стивена в ухо.

Мне прямо захотелось, чтобы ее язык примерз, как у ребенка, который лизнул флагшток в «Рождественской истории».

– Да я н-н-норм-мально, – соврала я.

Дева-Гот со Стивеном закинулись каждый по горсти экстази еще до того, как мы вышли из самолета, так что им уж точно не было больно. Джульет и Майк, ее новый парень, тоже прилетели вместе с нами. Но они отправились на поиски пищи и туалетов, оставив меня следить за этими Твидлди и Твидлдам.

Сама группа приехала сюда накануне, на машине из-за всей аппаратуры, так что я толком и не виделась с Гансом, только на секунду перед и после их выступления. Хотя они выступали на сцене в нескольких кварталах от Таймс-сквер и за шесть часов до падения шара, люди уже стояли плечом к плечу и там, и еще дальше. Говорили, что в эту ночь на улицах к полуночи будет больше миллиона человек и «Фантомная Конечность» сможет засветиться перед несколькими тысячами из них.

Я никогда никем и ничем так не гордилась. Это было почти невозможно – смотреть, как мой парень, мой человек, прямо у меня на глазах исполняет мечту. Все парни психовали до чертиков, выходя на сцену –