Рок-звезда - Б. Б. Истон

ну, кроме Трипа, ясное дело, – но к концу второй песни Ганс уже улыбался. Не огромной, не самой крутой улыбкой. Но все равно – это была полноценная улыбка с двумя ямочками.

Его радость была моей радостью. Я ловила от нее кайф. Потеряла счет времени. Вся исплясалась. А уж то, что они не смогли устроить поцелуйный конкурс из-за всех заграждений, сделало меня еще счастливей.

После концерта Ганс быстро чмокнул меня через загородку и сказал, что им надо отнести аппаратуру и погрузить ее в фургон Бейкера, после чего они сразу придут к нам.

И с тех пор про них никто ничего не слышал.

А прошло уже пять часов.

Отыграло еще пять групп.

Весь мой кайф давно улетучился.

Мой телефон молчал.

А я отморозила насмерть губы, нос и веки.

В этот вечер все мое настроение и планы на жизнь претерпели значительное изменение к худшему.

Я уставилась на электронные часы прямо под шаром, который должен был упасть в полночь.

«23:41. Ну, и где его черти носят?»

Дева-Гот подошла и обхватила меня, как норковая шаль. Я вытащила телефон из кармана куртки и снова проверила его. Ничегошеньки.

– Я сейчас просто счастлива. А ты? – пропела мне на ухо Дева-Гот.

Я кивнула. У меня так стучали зубы, что говорить что-то было бесполезно.

– Мы на Таймс-сквер, встречаем 2000 год. Это же сейчас центр Вселенной. Наступает новое тысячелетие – вот тут, сейчас, – и мы увидим, как это произойдет.

– Это просто офигеть, – подхватил Стивен, притягивая подружку к себе. – Они думают, что все электронные службы могут рухнуть, потому что старые компьютеры решат, что наступит не двухтысячный, а просто нулевой год. И все это, – он указал на безумно мелькающие джунгли электронной рекламы и объявлений, освещающие все вокруг, – все это станет через несколько минут черным-черно. Вот увидите.

– Как будто наступит конец света, – восхищенно сказала Дева-Гот, в безумном припадке целуя своего придурка. – Если так, то мы с тобой, по крайней мере, будем вместе.

Я закатила глаза насколько смогла, будучи уверена, что ни один из них все равно ничего не заметит.

– Я вижу, стерва, – сказала, подмигивая, Джульет. Они с Майком поднырнули под металлическую загородку, отделяющую толпу на тротуаре от толпы на улице. В руках у Джульет была куча шерстяного добра.

– Вот. Нельзя же дать твоей тощей жопе замерзнуть насмерть.

Я взяла у нее всю кучу и начала в ней рыться. Там были шапка, перчатки, шарф, и все с эмблемой полиции Нью-Йорка.

– Г-г-где ты это вз-з-зяла? – спросила я с мигающими сердечками в глазах.

– А там полицейское отделение открыло киоск с сувенирами. И продают всякое такое барахло.

– Б-б-боже м-м-ой, ты мой спаситель, – и я как можно быстрее натянула на себя все эти причиндалы.

– Да ты даже не представляешь. Смотри, что у нас еще есть.

Майк появился рядом, неся картонную коробку с пиццей.

– Н-н-ничего, – сказала я, глядя на надпись Sbarro на крышке, – М-м-айк тоже мой г-г-герой.

Улыбнувшись, Майк расправил грудь. Он был отличный парень – может, слегка ботан, с короткими, кудрявыми темными волосами, в очках – умный, веселый, и буквально боготворил землю, по которой ступали Джульет с Ромео.

Я была страшно рада за Джульет. Я даже за Деву-Гота была рада – по крайней мере, они со Стивеном накатили и купались в любви. Но, глядя, как на часах все ближе подступала полночь самого важного в моей жизни новогоднего вечера, я совсем не была рада за себя саму.

Я-то была одна.

И подвергалась медленной смерти.

Я снова проверила телефон.

– К-к-как вы д-д-думаете, чего они так д-д-долго? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Джульет, дрожа, сложила руки на груди.

– Да наверняка они просто где-то застряли. Ну, ты только взгляни вокруг. Тут же нельзя никуда пройти. И телефонная связь наверняка рухнула.

Я открыла рот, чтобы задать еще несколько бессмысленных риторических вопросов, типа «Какого хрена я вообще сюда поехала?» и «Интересно, смогу ли я ходить, когда мне ампутируют все пальцы на ногах?», но прежде чем я все это высказала, кто-то сунул мне пару надувных трубок примерно метровой длины и вручил блестящие пластиковые очки в виде цифры 2000. Я оглянулась, чтобы понять, откуда это взялось, и поняла, что вся толпа вокруг в таких же блестящих очках в массовом безумии хлопала этими фаллическими надувашками.

Мы были в нескольких кварталах от самой Таймс-сквер, но я все еще могла рассмотреть лицо Дика Кларка, когда оно возникло на одном из гигантских мониторов в центре всего этого безумия. На часах под светящимся шаром было 11:53.

«Нет, нет, нет». Мне хотелось остановить время. Выстрелить в воздух фейерверком, чтобы Ганс смог найти дорогу ко мне. Дать кому-нибудь в морду от злости. Но обошлось без этого.

Потому что в эту минуту я услыхала, как кричат полицейские за заграждением:

– Эта секция заполнена!

– Тут нельзя стоять! Очистить тротуар!

– Вперед, вперед!

Я поглядела в сторону шума, и там, возвышаясь сантиметров на двадцать над полицейским, загораживающим дорогу, стоял мой самый любимый человек на свете. Мое желание наконец исполнилось; когда наши глаза встретились, время на самом деле застыло.

Имя Ганса сорвалось с моих посиневших губ, и я начала проталкиваться сквозь толпу. Между ним и загородкой стояло три человека в форме.

– Он со м-м-мной! – выкрикнула я, похлопав одного из них по плечу.

Офицер раздраженно обернулся ко мне, но потом его взгляд смягчился.

– О, клевая шапка.

Я улыбнулась и подняла повыше руки в перчатках, показывая золотую эмблему нью-йоркской полиции и на них.

Офицер взглянул на часы, снова на меня и улыбнулся.

– Ладно, парни. Можете пройти, но только потому, что у вашей девушки такой хороший вкус в одежде.

Он слегка подвинул загородку и пропустил ребят, а я, протянув руку через загородку, пожала ему локоть.

– Сп-сп-спасибо, – простучала я зубами.

Он улыбнулся в ответ, его золотой зуб блеснул в отражении огней Таймс-сквер, и тут меня подхватили на руки и унесли обратно в толпу.

Я обхватила руками голову Ганса в черной шапочке, и мы начали пробираться обратно к своим.

– Г-г-где вы т-т-так д-д-долго? – прокричала я ему сквозь дикий шум.

Ганс поднял глаза и улыбнулся шире, чем обычно.

– Нам предложили контракт!

– Кто?

– «Violent Violet»! Нас пригласили в ресторан и предложили нам контракт на записи! Мы будем записываться под маркой «Love Like Winter», детка! – он обхватил меня еще плотнее и начал раскачивать на руках, пока Трип сообщал новость всем остальным.

– Студия «Violent Violet», сукины дети! – верещал он.

Откинув голову, я засмеялась прямо в морозную ночь. Счастливая. Возбужденная. Влюбленная и живая.

Прежде чем Ганс успел поставить меня обратно на землю, Дик Кларк начал обратный отсчет. А я парила надо всем, глядя сверху вниз на 7-ю авеню, заполненную сотнями тысяч таких же, как я, людей, собравшихся, чтобы встретить новое тысячелетие в мире, любви и гармонии.

Миллион голосов в унисон взлетел к небоскребам. «Пять… четыре… три…