Рок-звезда - Б. Б. Истон

я заметила, что мой большой палец оказался поверх его пальца.

Он никогда раньше не бывал наверху.

В этот момент что-то новое и восхитительное и что-то саднящее и неприятное начали битву за внимание у меня в голове.

Угадайте, кого из них я предпочла не заметить.

25

Февраль 2000

«Будет так весело», – думала я.

«Я же всегда хотела попасть на Марди Гра!»

«А ехать десять часов в фургоне со всеми парнями не так уж и страшно».

Во-первых, ехать в фургоне было так страшно. Трип настаивал, чтобы мы бесконечно слушали его тяжелую мерзость «Death, Murder, Mayhem». Я всю дорогу тряслась на заднем сиденье, отчего меня дико укачало, и к моменту, когда мы дотащились до Нового Орлеана, я могла различать по запаху пердеж каждого из парней.

Во-вторых, я довольно быстро выяснила, что во время Марди Гра улицу Бурбон-стрит надо бы переименовывать в реку Бурбона, и то только потому, что более подходящее название, река Блевотины-Мочи-Пива-и-Бусин – слишком длинное и не влезет на указатель. Я уже много миль тащилась по этому жидкому говну глубиной сантиметров десять, пытаясь отыскать место, откуда можно было бы увидеть, как мимо проплывет помост «Фантомной Конечности». Я была счастлива, что на мне были мои ботинки, но мне было тошно при мысли, что для того, чтобы отмыть их, мне, возможно, потребуется брандспойт.

Ну и, в-третьих, в лицезрении кучи девочек-подростков и взрослых теток, только и ждущих, чтобы заголить свои сиськи перед твоим парнем, нет ничего веселого. Ни-че-го. Особенно когда тебе самой совершенно нечего предъявить, кроме двухкилограммового водяного лифчика и двух комариных укусов, украшенных парой дверных ручек из нержавейки.

Ну, хотя бы в Новом Орлеане в феврале было теплее, чем в Атланте. Тут сказать нечего. И архитектура была ничего. И музыка. И все огни. И пальмы. Если бы не вся эта пакость на улицах, голые сиськи и десять часов обратной дороги в газовой камере, то, думаю, было бы очень даже прикольно.

Я плюнула на идею найти идеальное место на этой улице Бурбона и плюхнула свою усталую, голодную, надутую жопу на какие-то непонятные ступеньки. Кажется, они вели в какую-то сувенирную лавку или угловой магазинчик, да хоть в киоск по продаже чертовых кукол-вуду – мне было без разницы. Для меня это было только место, откуда я буду смотреть, как мой парень смотрит на чужие сиськи.

«Йу-ху-у-у-у».

Высокий, ужасно тощий мужик в комбинезоне вывалился из дверей лавки и повис на перилах рядом с тем местом на верхней ступеньке, где села я. «Господи. Эда крайняя леди беременна. У меня теперь болид спина и ноги, и я хочу соленый огурец!» – у него был сильный креольский акцент, ковбойские сапоги из змеиной кожи, и он был обрит наголо. Мужик прикурил сигарету, затянулся и драматически выпустил дым.

– Радуйся, мон шер, что ты-то не залетела. Эдо хуже всего.

Поглядев на него, я оглянулась по сторонам, не будучи уверена, что он обращается именно ко мне. Потом, нахмурившись, попыталась понять, что надо отвечать на такое странное заявление. В конце концов я проговорила:

– Э-э-э… Мои поздравления?

Тощий мужик рассмеялся и поглядел на меня сверху вниз. У него были высокие скулы и очень бледная кожа. Лысая голова блестела. А глаза были живыми и безумными.

Подняв руку, он стиснул какой-то амулет, висящий на шнурке у него на шее, и погладил им себя по подбородку. Его глаза на секунду закатились, после чего снова уставились на меня.

Мужик медленно кивнул, одобрительно мыча.

– Ты не беременна, и ты веселая. Ты мне нравишься, – ухмыльнулся он. – Я – Джон.

– Биби, – сказала я, протягивая ему руку.

Джон отскочил, подняв руки вверх, словно я пыталась всучить ему гремучую змею.

– Нет, нет, нет, нет, нет. За такое надо платидь.

– Я должна платить, чтобы пожать руку? – мой вопрос прозвучал злее, чем я думала. Но я была страшно расстроена, что провела целый день одна, потому что Ганс должен был буквально плыть по Потоку Сисек, и мои навыки общения пострадали.

– О-о-о, – присвистнул Джон, качая головой. – Да туд в тебе эдод страх, девочка.

– Простите, – сглотнув, я постаралась взять себя в руки. – Я просто… У меня плохое настроение. Очень рада с вами познакомиться.

Улыбнувшись, Джон указал на меня пальцем.

– Плохойе настройение оттого, что туд все эдди люди, – он обвел улицу рукой с зажатой в костлявых пальцах сигаретой, – и никто не обращайет на тебя вниманийе, – он кашлянул, хихикнул и снова затянулся.

– Да, верно, – пожала я плечами. – Вы совершенно правы.

– Я знаю! Йа всегдда прав. За эддо мне и платяд.

– Кто платит?

– Эдди люди, – он оглядел толпу. – Они приходдят ко мне. Я говорю им правдду. Они платяд.

– Так вы предсказатель? – спросила я, наклоняя голову набок.

– Да! Я вижу всякойе, – он постучал средним пальцем по виску.

– Ух, как здорово. А как это работает? Вам надо коснуться человека?

Я стала смотреть на Джона очень внимательно. Я никогда раньше не видела предсказателя. Я очень скептически относилась ко многим вещам, но почему-то к этим вещам не относились предсказатели.

А еще, если вам интересно, привидения и инопланетяне.

– Я беру твойу руку, я знайу твойу жизнь. Я смотрю на твойю руку, я знайу твойе будущейе.

– Правда? А можно, вы посмотрите на мою руку? Я заплачу.

Джон улыбнулся и закрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь.

Я лично слышала только пьяные вопли «Йу-ху-у-у» от толпы на улице, громкие басы какой-то очередной группы, проплывающей по улице Бурбона, но Джон явно был на какой-то другой волне.

– Нет, – наконец ответил он, улыбаясь.

– Нет?

Джон снова затянулся и потряс головой.

– Нет. Ты слишком яркайа, я и так вижу твойе будущейе.

– Правда? – я выпрямилась и полностью повернулась к нему. – И что вы видите?

Джон поглядел мне в глаза.

– Я тебе не скажу. Ты думайешь, ты большайя, но ты еще ребенок. Тебе придется выучить кое-что самой, и эддо будет нелегко. Я не могу забрать эддо у тебйя.

– Так вы мне не скажете, что увидели? Господи, это что, так ужасно? – я снова повернулась и уставилась в толпу. Меня охватил страх. Мне даже не приходило в голову, что новости могут быть плохими. У меня засосало в желудке, как будто я только что съехала с высокой горки.

Джон улыбнулся и закрыл глаза. Потирая подборок своим амулетом, он проговорил:

– О, нет, нет, нет. Не плохое. Ты проживешь долго, дитя. Ты будешь наслаждаться жизньйу. У тебя будет двое детей – мальчик и девочка. А муж, он не будет тйебя обижадь. Ты будешь с ним всегда. Но остальнойе… – он медленно покачал головой. – Ты должна будешь узнать сама. Тебя ждуд сйюрпризы, мон шер. И когда они придуд, ты узнаейешь себя.

Я изо всех сил старалась запомнить до последней буквы все, что он говорил, но в тот момент единственными словами, которые мог усвоить мой