Рок-звезда - Б. Б. Истон

Потом открыла дверцу, залезла в машину и захлопнула ее.

Уезжая, я в последний раз посмотрела в зеркальце на этого человека. Я никогда не забуду, как он выглядел, стоя там, на улице, в свете моих тормозных огней. Рыцарь был красным, красным, красным.

Снаружи и изнутри.

22

Я хотела домой, но, когда притормозила на углу, моя машина повернула не направо, в сторону скромного серого дома в пригороде, где лежали мои вещи. Она свернула влево, к «Маскараду». Теперь моим домом был Ганс, и я должна была найти его. Должна была сказать ему, что мне пофиг. Пофиг, что кто-то чужой касался его тела. Моего тела. Когда-нибудь наши тела сожгут так же, как многие другие до нас, и наши души, взявшись за руки, запляшут вокруг костра.

Когда у подножия холма завиднелся «Маскарад», мое сердце вскочило в глотку. Белый фургон Бейкера так и стоял на задней площадке. Подъезжая, я вдавила педаль сцепления в пол, а моя потная ладонь едва не соскользнула с рычага коробки передач, когда я переходила на вторую. Я свернула налево, на дорожку, обходящую здание бывшей фабрики, и еще раз налево, на засыпанную гравием площадку позади здания.

Мои фары осветили всю площадку, от пожарной лестницы до обломка стены, но ребят нигде не было. Выключив мотор, я вышла из машины, но не услышала их. До меня доносилась лишь ритмичная электронная пульсация с нижних этажей здания.

Ад.

Бросив машину, я побежала к главному входу. Снова взмахнув браслетом перед охранником, я пробежала мимо и взлетела по лестнице в Рай. Толпа рассеялась. В барах было пусто. А на сцене не было ничего, кроме динамиков, нескольких микрофонов и надувной секс-куклы, которую, наверное, притащил какой-то резвый фанат. Взбежав по ступенькам на возвышение, я заглянула за сцену, обнаружив там двоих парней в майках персонала, куривших косяк.

– Эй, – запыхавшись, спросила я. – А вы не в курсе, куда пошли ребята из «Фантомной Конечности»? Они еще тут?

Один из них, кудрявый, затянулся на всю глубину и, задержав дым в легких, пропищал:

– Ага… Я только что видел Трипа там, в Аду, – он выдохнул и закашлялся.

Его длинноволосый приятель добавил:

– Блин, я тоже хочу то, что курит этот засранец.

– Я тебе говорил, – кашлянув, кудрявый протянул ему косяк. – Малыш сегодня в ударе.

– Спасибо, – выдохнула я, пускаясь обратно вниз по шаткой лестнице.

Миновав клубы дыма, выходящие из Чистилища, бара с самыми печальными блюзами, я повернула налево у конца лестницы, в огромный зал типа ангара. Там вовсю пахали черные лампы, стробоскопы и диско-шары. На всех была флуоресцентная одежда и светящаяся в темноте краска. Можно было буквально учуять запах экстази, идущий от этой извивающейся, прыгающей, размахивающей светящимися палочками толпы на танцполе. Бетон под ногами дрожал от умца-умца-умца, раздающейся с пульта диджея. А на стойке бара, поливая толпу из бутылки шампанского, стоял Трипл Х.

Протолкавшись к бару, я обнаружила там Луиса и Бейкера, на которых висела пара девиц в пестрых сексуальных костюмах, но Ганса нигде видно не было.

Не желая прерывать флирт Луиса и Бейкера, я несколько раз дернула Трипа за его слишком вислые виниловые штаны.

– Трип! Трип!

Он взглянул на меня мутными, смеющимися глазами и промурчал:

– Эй, нар-род! Смотрите, кто решил побаловать нас своим присутствием!

– Где Ганс?!

Покачнувшись, Трип уселся на барную стойку, свесив ноги. Бармены продолжали подавать напитки с обеих сторон от него, как будто его там и не было.

– Ты все пропустила, лапуля! – прокричал он мне в ухо. – А агент-то пришел. Агент из «Violent Violent». «Violet Violet». «Vio»… ну, ты меня поняла. Этот засранец пришел. И сказал, что хочет, чтобы мы… играли… на Таймс-сквер… В новогоднюю ночь!

– Боже мой, Трип! Это потрясающе!

– Да! – активно закивал он. – Иди, скажи об этом своему.

– Да где он?

– Наверно, плачет там в свое пиво, как маленький, среди остальных печальных мудаков.

Чистилище.

– Спасибо, Трип! Поздравляю еще раз! – быстро обняв его за шею, я поспешила убраться оттуда к чертям.

В Чистилище было хуже, чем я думала. Я никогда раньше там не была, и теперь поняла почему. В Чистилище не было ничего, кроме музыкальных автоматов с блюзом, переполненных пепельниц и множества темных углов, в которые можно забиться.

Я тут же увидела Ганса. Он сидел возле бара в центре, глядя в стакан пива, который держал, обхватив ладонями. Его темные волосы падали на один глаз. Широкие плечи были опущены. А все жуткие лица с правого плеча неодобрительно смотрели на меня. Он был совсем не похож на парня, которому агент студии звукозаписи только что предложил участвовать в концерте на Таймс-сквер.

Он выглядел, как парень, чья девушка только что убежала посреди его выступления.

Я подошла к нему сзади, незамеченная, и обхватила за туловище руками. Его черная майка все еще была мокрой от пота, но я все равно прижалась к ней щекой, счастливая, что вот он, снова тут, в моих руках.

Ганс дернулся от неожиданности, потом выдохнул и прижал к себе мои руки, скрещенные на его плоском животе.

– Эй, – сказала я, целуя его загорелое плечо.

– Эй, – отозвался он, наклоняя голову, чтобы прижаться ко мне.

Кажется, мы оба не знали, с чего начать. А может, никто из нас просто не хотел начинать разговор. Может, мы оба просто хотели дать нашим чувствам и нашим телам говорить вместо нас.

Наконец Ганс прервал молчание.

– Почему ты ушла? – обида в его голосе пронзила мое сердце острием вины.

«Если бы я осталась, ничего бы не случилось».

– Меня начало тошнить, и я вышла наружу, на свежий воздух. А когда вернулась, увидела, что ты целуешь ту девицу из магазина, и я… я сорвалась. Прости. Мне не стоило уходить.

Ганс теснее прижал к себе мои руки.

– Нет, детка. Это ты прости. Клянусь, я не целовал ее в ответ. Она просто… напала на меня.

«На меня тоже кое-кто напал».

– Ладно, это ничего.

– Нет, не ладно, если это тебя огорчает.

Ганс выпустил мои руки и повернулся на барном стуле лицом ко мне. Притянув меня так, что я оказалась у него между ног, Ганс вгляделся в мое лицо, и я увидела, как он побледнел.

– Господи! – подняв обе руки, Ганс провел большими пальцами по моим щекам. Когда это делал он, я не шарахалась. Закрыв глаза, я впитывала его прикосновения. – Хватит. Я скажу Трипу, что мы больше не будем проводить поцелуйный конкурс.

– Да нет, – я потрясла головой. – Правда. Это ничего. А толпа его любит.

– В жопу толпу! Ты погляди на себя!

Открыв глаза, я попыталась вообразить, что же видит Ганс. По лицу стекает черная краска. Волосы всклокочены. Глаза распухли. Я не собиралась рассказывать ему про Рыцаря, но я не могла допустить, чтобы он думал, что все это из-за него. Это была не его вина.

– Возле моей