Перезагрузка - Миика Ноусиайнен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эса приходит со мной на прием. «Вы не беременны». Сочувствующий взгляд врача. Он уже говорил эту фразу тысячам разочарованных женщин. Но это всегда очень личное дело. Бездетность может быть статистикой, а разочарование обязательно персонифицировано. Ну или это общая беда супружеской пары. Врач наверняка почувствовал напряжение в наших с Эсой отношениях.
– Хотите обсудить ситуацию с психологом? Это часто помогает парам, которые постигла неудача.
– Нам, наверное, не нуж…
– Да, спасибо.
Я перебиваю Эсу. Его нельзя отпускать в это плавание. В Финляндии издавна принято реагировать на неудачу смиренно – похлопать по плечу со словами «что тут поделаешь». Это подходит для любого случая – когда в результате войны оттяпали территорию, умер близкий, случился выкидыш или вы проиграли на спортивных соревнованиях.
У психолога в клинике репродуктивной медицины неожиданно оказывается свободное время – кто-то отменил визит. Мы усаживаемся на диван на подходящем расстоянии друг от друга. Рыжеволосая женщина участливо интересуется как у нас дела, что мы чувствуем в связи с неудачей и какие у нас планы на будущее.
– Наверное, вы страдаете от чувства вины.
Я смотрю на Эсу. Не знаю, считает ли он чувство вины постыдным. Но я подписываюсь под мнением психолога.
– Да. От этого возникает злость на свое тело и на себя. Вся жизнь крутится вокруг месячных.
– Это совершенно нормально. И в этом нет ничего плохого. Печали нужно дать место. Иногда возникает ощущение, что заслуживаешь наказания. Одни люди начинают есть себя поедом, другие изнуряют себя спортом. Но, несмотря ни на что, важно как можно скорее вернуться к обычной жизни. Избыточный вес, как и недостаточный вес снижают репродуктивную способность. Так же, как и стресс.
– Да, стресс, точно.
Психолог замечает, как я напрягаюсь, когда речь заходит о стрессе.
– К счастью, нет подтверждений того, что стресс сказывается на результатах искусственного оплодотворения.
Психолог говорит разумные вещи. Потому что даже упоминание стресса выводит меня из себя. Дьявол! Я не волнуюсь. Посмотрите, черт побери, какой перед вами спокойный человек. Совершенно расслабленный. Я улыбаюсь рыжеволосой несмотря на то, что внутри у меня все кипит.
Она ведь старается нам помочь. И, в принципе, права.
Психолог пытается перейти от разочарования к надеждам и предлагает новый вариант того, как раздобыть ребенка.
– Вы не думали о том, чтобы взять приемного ребенка? Или о суррогатном материнстве? Имеются разные возможности стать родителями, и ни одна из них не хуже другой.
Психолог протягивает мне буклеты с описанием процедур усыновления и суррогатного материнства. Просматриваем их: я – с интересом, Эса – стараясь придать себе заинтересованный вид. Он бросает взгляд на часы в телефоне и дает понять, что его заждались на работе. Прощаемся с психологом и натягиваем куртки. Проходя через приемную, я прихватываю несколько «Омаров» на дорожку. Бросаю на провожающего нас психолога взгляд ребенка, попавшегося на краже конфет.
– Накажу себя немножко.
– Наоборот, вам нужно поощрение. Хенна, будьте снисходительны к себе.
– Я постараюсь.
Было бы здорово, если бы, кроме Эсы, здесь для поддержки был и еще кто-то. Брат мой этого не понимает. А мама понимает хорошо, пожалуй, даже слишком.
Вечером звонит Сами. Он пытается помирить меня с мамой.
– Прости ее, она ведь… мама.
– Можно же соблюдать нормы приличия, даже если у тебя когда-то получилось родить детей.
– Это просто другое поколение, им не знакомы приличия.
– Не защищай ее, Сами. Тебе не понять, как бесит, когда пристают с советами про детей.
– Откуда ты знаешь, о чем я думаю? Или о том, хочу я детей или нет? У меня точно так же биологические часы тикают.
– Все равно это не одно и то же.
– Ты имеешь в виду, что мужчины должны меньше страдать из-за бездетности?
– Женщине сложнее. Это ужасное чувство, когда собственное тело отвергает ребенка.
Тогда Сами говорит худшее из того, что он может сказать:
– Что тут поделаешь.
– И ты, твою же мать, туда же, со своим «ну что поделаешь»!
– Ну а что тут поделаешь?
Сами
Во время обеденного перерыва встречаюсь с Хенной. Наш разговор по телефону закончился ссорой, и мне хочется повидать ее лично, чтобы наладить отношения. Если разговор пойдет не в ту сторону, я смогу сказать, что мне нужно на совещание.
Мы встречаемся на этаже с ресторанами в торговом центре «Камппи». Нам обоим нравится азиатская кухня, поэтому останавливаем свой выбор на разрекламированном вьетнамском заведении. Гастрономические предпочтения – возможно, единственное, что осталось от нашей братско-сестринской близости в суете и ссорах повседневной жизни.
Хенна выглядит заплаканной. Спрашиваю причину, и она говорит, что снова была в клинике репродуктивной медицины.
– Так вы, оказывается…
– Да, и ты даже представить себе не можешь, сколько лет все это тянется. А Эса и пальцем о палец не ударит.
– То есть Эса не хочет…
– Ну разумеется, хочет, только он ни рыба ни мясо во всем, что касается эмоций.
Я обнимаю Хенну, и она с благодарностью принимает мои объятия. Мамина ссора с Хенной отразилась и на наших отношениях. Я решаю ни словом ни упоминать при Хенне о маме, хотя утром она звонила и просила меня поговорить с сестрой.
Мама подождет. Хенна тоже заслуживает сочувствия.
– Я не знал, что вы давно пытаетесь завести ребенка.
– Ты и не спрашивал.
– Сестрам не принято задавать такие вопросы.
– Ну, ты мог бы подать какие-то сигналы.
– Какие еще сигналы?
– Черт возьми, ну какие-нибудь!..
– Я думал, что вы хотите жить именно так. Работать, путешествовать, ходить по ресторанам. Сохранять свободу.
– Так и было до недавнего времени. Но в конце концов это приедается.
– Ну, у вас ведь еще есть шанс. Вообще, человек наверняка может быть счастливым и без детей.
Хенна смотрит на меня с ненавистью и восклицает так, что слышно, наверное, на весь ресторан.
– Тебе легко говорить, трахаешься в свое удовольствие и ничем никому не обязан!
– Ни с кем я не трахаюсь. И точно так же, как и ты, страдаю от того, что у меня нет детей. Я не от хорошей жизни торчу в тиндере. Можно подумать, что биологические часы – это привилегия женщин. Точно так же эти гребаные часы тикают и у меня. И меня тоже по живому режут детские коляски на улицах и рассказы друзей об их распрекрасных отпрысках.
Я умолкаю. Не могу больше ничего говорить. Мы смотрим в тарелки и доедаем свои порции в молчании. Неужели моя сестра так плохо меня знает? Неужели так дешево ценит?
В своей жизни я только и делал, что пытался взять на себя определенные обязательства и построить серьезные отношения. Бывают охотники-кочевники, я же по природе – оседлый строитель гнезда.
– Наверное, ты права. Я действительно болтаюсь по жизни как дерьмо в проруби.
– Извини, но я уже сбилась со счета после десятка твоих «серьезных отношений». Черт, Сами, ты такой поверхностный!
– Поверхностный?
– Поверхностный,
