Перезагрузка - Миика Ноусиайнен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что со мной может быть? Я здоровый человек.
Не решаюсь оставить ее одну. На три часа вызываю помощницу из социальной службы побыть с мамой. За это время можно неплохо поесть и поговорить, для первой встречи вполне достаточно. Кроме того, я так волнуюсь, что за это время наверняка намокнут от пота не только рубашка, но и пиджак. То есть трех часов достаточно во всех отношениях.
Показываю сиделке, где у нас что в квартире, и прощаюсь с мамой:
– Мама, пока! Веди себя хорошо.
– Иди уже. Тоже мне, «веди себя»…
Женщина, согласившаяся прийти ко мне на свидание, отнесла в плюс мое решение насчет сиделки. «Мне нравятся мужчины, у которых семья на первом месте, – написала она. – Заботы о семье никогда не бывает слишком много».
Неправда, бывает. Никогда и ничто не переоценивают так сильно, как семью. Без семьи я занимался бы чем-нибудь важным для меня.
У меня остается полчаса до свидания, и я присаживаюсь на скамейку в ближайшем сквере, чтобы перевести дух и успокоиться. После небольшой паузы продолжаю путь в ресторан, где мы договорились встретиться. Прихожу заранее.
Остаюсь подождать перед входом и смотрю на телефон. Именно в этот момент раздается звонок. Это сиделка, оставшаяся с мамой.
– У вашей матери инсульт!
– Вы вызвали «скорую»?
– Вызвала, мы в «скорой помощи» едем в больницу в Мейлахти. Вашу мать реанимируют.
Я прыгаю в такси и набираю сообщение с извинениями своей даме сердца, с которой не удалось встретиться. Бросаюсь к дверям больницы и, тяжело дыша, бегу мимо людей с талончиками, ждущими своей очереди, прямо к стойке регистратуры.
– Рийтта Песонен! Где она?
Сотрудница смотрит в компьютер и показывает мне, куда идти:
– Ваша мать там.
Стучу в дверь и вваливаюсь внутрь. Медработники замолкают. Врач, стоящий рядом с мамой, смотрит мне в глаза и сжимает руку.
– Простите. Мы не успели помочь вашей матери. Вероятно, инсульт.
Они оставляют меня наедине с неподвижной мамой. Я смотрю на человека, который еще сегодня не давал мне жить собственной жизнью. «Черт побери, вот дерьмо. Ну как ты могла?» Затем я глажу спокойное мамино лицо и безудержно рыдаю.
– Уж лучше так, мамочка моя любимая. Лучше так.
Хенна
Каким-то чудом мне удается снова затащить Эсу к психологу, хотя он и считает, что мы все уже обсудили в прошлый раз. От стойки администратора идем тем же коридором.
По дороге Эса читает в смартфоне электронную почту. Можно подумать, что вся внешняя торговля Финляндии остановится, если он проведет 45 минут у психолога. Не остановится. А вот наша жизнь в опасности, если все прямо не обсудить. Психолог на этот раз более решительно напирает на то, что мы могли бы взять приемного ребенка. Пытаюсь оторвать Эсу от телефона.
– Что ты думаешь насчет усыновления?
Эса даже не отводит глаз от экрана и ничего не отвечает.
– Ты слышишь?
– Да, слышу.
– Так почему не отвечаешь? Я спросила, не стоит ли нам усыновить ребенка.
– Не знаю.
– То есть ты не хочешь?
– Я не знаю, что я хочу. Меня уже начинает доставать весь этот проект с обязательным обзаведением потомством.
– Черт возьми, в этом нет ничего обязательного! Но ты уже, наверное, понял, что я хочу ребенка. И по крайней мере, какое-то время назад ты тоже хотел.
– Да, хотел.
– Хотел? То есть больше не хочешь?
– Я не знаю. Во всяком случае такого вот, усыновленного. Это не одно и то же.
– Что не одно и то же?
Я забираю телефон из рук Эсы, чтобы полностью завладеть его вниманием.
– Не то же самое, что биологический ребенок.
– Это почти то же самое. Все исследования показывают, что люди привязываются точно так же. Ты не слышал что ли, что психолог сказала?
– Ну слышал.
– И что ты собираешься делать? А, ты не готов с ним гулять, если у него кожа будет другого цвета? Ну так, черт подери, возьмем ребенка из детского дома в Петербурге, он будет такой же белый.
– Я не это имею в виду.
– Тогда что?
– Ну, вся эта канитель со школой и прочее.
– Мы ведь будем его любить и поможем ему во всем.
– Да, до определенного предела. Многое ведь зависит от наследственности, скажем, математические способности и… да что угодно.
– Разве ему обязательно быть инженером, других профессий нет? Ты понимаешь, генетически могут передаваться и плохие качества. Я на твоем месте не рискнула бы заводить даже биологического ребенка. А что если он унаследует твою трусость?
– В общем, да, да.
– Ну, ты можешь хотя бы всерьез подумать об усыновлении? Мы скоро по возрасту и этого сделать не сможем.
– Могу, разумеется. Но я не в состоянии.
– Не в состоянии! Да будь ты проклят!
Пытаюсь успокоиться. Я знаю Эсу достаточно хорошо. Ему нужно около недели, чтобы адаптироваться к неприятным для него обстоятельствам.
– Я понимаю, что и тебе непросто. Тебе нужно избавиться от чувства стыда. Это нормально. Ты ведь слышал, что сказала психолог? Тысячи семейных пар точно так же болезненно переживают такие ситуации.
– Ну да, да.
Мы доходим до офиса, где работает Эса. На прощание обнимаемся несмотря на то, что оба на взводе.
– Вечером об этом еще поговорим. Хотя бы о суррогатном материнстве.
– Я не знаю.
– Мы оба пока ничего не знаем. Выясним.
– Всегда, когда нашу учительницу в школе замещали, все получалось через задницу. С этой замещающей матерью наверняка такая же ерунда.
Маркус
Дети, тоскуя по матери, спят в моей кровати. Вернее, в нашей кровати. Это ведь наша с Саллой кровать. Слишком широкая для одного.
Перед тем как уснуть, Сайми снова спрашивает про маму:
– Когда мама вернется?
– Надеюсь, скоро.
Я не знаю, что сказать. Не вру, но всегда ухожу от ответа. Я понятия не имею, как обстоят дела у Саллы. Всегда все спрашивают одно и то же. Как дети справляются без мамы? А что им остается. Они тоскуют по маме? Ну разумеется. А кто не тоскует? По умершему супругу, матери, «Договору о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Финляндией» [54], стране всеобщего благополучия, певцу Кирке [55], по школьным временам и много еще по чему.
Проблема в том, что отцы считаются беспомощными в уходе за детьми. Их полагается превозносить и восхищаться ими, если они сумели продержаться с ребенком две недели. А потом папы отправляются обратно на работу отдыхать от пережитого стресса.
Уход за маленьким ребенком – в общем-то, нехитрое дело. Утомительное, тяжелое и чертовски изнурительное, но нехитрое.
Салла больна. Она в этом не виновата. Но трудно не винить ее за то, что она отказалась лечиться. Захотела делать все сама и в итоге уже не способна ни на что. Мне нужен кто-то, с кем я могу разделить свою ношу, а не тот, кто ее утяжеляет.
Сначала я, по
