Перезагрузка - Миика Ноусиайнен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не принесешь полотенце?
– Пожалуйста.
Я даю маме полотенце, помогаю вытереться и одеваю ее в чистое белье. Теперь это составляет мою жизнь. Обычно я ухаживаю за мамой круглые сутки. Мамино заболевание «синдром аутосомно-доминантной артериопатии» – не то же самое, что, например, болезнь Альцгеймера. Мама не просто забывает какие-то вещи – она погружается в прошлое.
Мама страдает мигренями и перенесла несколько инсультов. Иногда с трудом понимает речь, нога и рука не двигаются. У нее могут быть галлюцинации и нарушения моторики, поэтому она неуверенно перемещается, и мне довольно часто приходится лечить ее ушибы.
Кроме того, у мамы развилась депрессия, и она почти все время плачет. То есть в целом ситуация довольно паршивая. Хотя понятно, что это происходит из-за болезни; я стараюсь всегда об этом помнить, когда почти выхожу из себя. Причина конфликтов – болезнь, а не человек. Кто-то должен любить тебя и тогда, когда тебе плохо.
Трудно не переносить болезнь на личность. И здоровой-то мама была непростым человеком. Заболевание просто усилило эти черты ее характера. Интересно, бывают болезни, которые подчеркивают хорошие качества людей? Мне бы такую…
Психолог говорит, что я имею право злиться и ненавидеть свою мать. Это совершенно нормально. И даже помогает справиться с трудностями. У меня есть право на эмоции. Но нет права на собственную жизнь.
Укладываю маму спать. Для облегчения собственной жизни пытаюсь уговорить ее на ночь надеть памперс. Тогда, возможно, мне удастся поспать ночью и не надо будет начинать следующий день со стирки. Маме мое предложение не нравится.
– Я взрослый человек и не собираюсь позориться в подгузнике. Имей совесть!
– Тогда я не буду стирать матрас, взрослый человек. Моему терпению тоже есть предел.
Мы опробовали геронтологический центр. Маркус предложил при необходимости помочь с оплатой. Но уже через пару недель и мама, и работники центра сказали, что лучше подыскать какой-нибудь другой вариант. То есть вернуться домой.
– Человек должен жить дома.
Так сказала мама. Однако моя личность здесь, дома, не очень высоко ценится.
Готовлю маме такой ужин, чтобы она была в состоянии съесть его самостоятельно одной рукой, которая пока все-таки двигается. Отношу посуду в посудомойку и протягиваю маме зубную щетку. Слежу за тем, чтобы она чистила зубы как следует. У нее очень плохо обстоят дела с концентрацией внимания, и десятичасовые новости, которые доносятся из телевизора, отвлекают ее от чистки зубов.
Когда мама ложится спать, остаюсь один на один со своим профилем в тиндере. Для начала фотографирую себя под углом сверху. Такое фото должно собрать больше лайков. Эх, это, конечно, надо видеть. Для снимка, чтобы поместить в профиле тиндера, придется купить новые джинсы и рубашку поприличней. Смотрю на себя в зеркало. Пожалуй, стоит приглушить свет, чтобы выглядеть не так страшно. Все дело, видимо, в самооценке. Ее не купишь в «Дрессмане». Сейчас мир зациклен на внешней стороне вещей. Выглядеть нужно лучше, чем просто хорошо.
Я стыжусь самого себя. Стыжусь своего тела и всего, что к нему относится. Я даже не осмеливаюсь мастурбировать в пустой квартире с включенным светом, настолько я отвратителен. От ненависти к себе очень далеко до того, чтобы кто-то другой принял меня таким, какой я есть, со всеми моими недостатками. Которых, действительно, хватает.
Я верчусь перед зеркалом. Из джинсов торчит задница. Ну да, не так, как из предыдущих, но все равно ведь вылезает. Это такой фасон штанов нынче в моде или виновато мое тело?
Я всегда был нескладным. В мире, помешанном на том, как ты выглядишь, приходится обходиться тем, что есть. У меня большая жопа. Но ее компенсирует маленький член. И чувство юмора. Надо как-то выживать. Публикую свой профиль в тиндере. Теперь или никогда. Вперед, Песонен.
Зачем мне это? Я ищу женщину или это способ самозащиты? Я все время думаю только об одной женщине. Но с ней невозможны романтические отношения. Ведь так?
Маркус
Вскоре после того, как наконец-то заканчиваются рождественские каникулы, начинаются зимние, или «лыжные». Это значит, что теперь надо волочиться с лыжами и прочим снаряжением туда, куда и без лыж-то поди доберись.
Рождественские каникулы – это мороз или снег с дождем. И ожидание чего-то прекрасного. Семьи собираются вместе. Потом наступает разочарование. Само название «лыжные каникулы» наводит на мысль о чем-то активном и спортивном.
Обычно и на «лыжных каникулах» идет снег или дождь, а может ударить такой мороз, что из дома носа не высунуть и все играют в своих мобильных телефонах. Может быть, со временем зимние каникулы превратятся из «лыжных» в «смартфонные»?
И еще вот этот пот. Как человек может все время потеть? Семь лет тюрьмы. Об этом никто не предупреждал. Да, говорили, что придется отдавать все свое время детям, не высыпаться по ночам и жертвовать сексом.
Но никто и словом не обмолвился про этот нескончаемый пот. Каждый выход из дома – это бесконечная тягомотина и пот. Ты все время потеешь, когда одеваешь детей, волочешь санки, толкаешь коляску или тащишь какие-то вещи, без которых нельзя отправиться в соседний сквер. Обязательно кто-то из детей заявляет, что больше не может крутить педали, и вот уже в одной руке у тебя вспотевший ребенок, а в другой – цельнометаллический велосипед.
В каникулы приходится потеть еще больше. Теперь, когда в семье школьница, каникул в избытке. Летние каникулы – бесконечные. В это время нужно поездить по Финляндии. Через пять недель дети, упаковывая рюкзаки, спрашивают, почему мы путешествуем так много? Еще ни один ребенок не умер от того, что не повидал дом «Бомба» под Нурмесом [49].
Человек живет порядка восьмидесяти лет. Ничтожно малый срок. Не разумнее ли пересидеть это время в ожидании смерти где-то в одном месте? Наверняка не существует таких возвышенных переживаний, ради которых стоило бы приспосабливаться ко всем этим бесконечным неудобствам.
У родителя-одиночки время – величина странная: дни тянутся медленно, а годы пролетают быстро. И вот еще только «лыжные каникулы», а я уже нервничаю из-за летних. И сразу вслед за ними начнутся осенние, на которых, как и на летних, стоит дерьмовая погода. А ведь, кроме этого, полно еще всяких праздничных дней: Богоявление, Пасха, Вознесение и прочие выходные, о смысле которых никто не имеет никакого понятия. Просто профсоюзы клятвенно заверяют, что вот чертовски важно не работать по истечении тридцати трех дней после чудесного, словно в «Тетрисе», воскресения Христа.
Я не хочу дискриминировать другие профессии. Медсестре, которая света белого не видит на сменной работе, каждый выходной день важен, чтобы восстановить силы. В моей жизненной ситуации отпуск дается гораздо тяжелее, чем работа. Работа подчинена какой-то логике. Мои сослуживцы
