Загадка песков - Эрскин Чайлдерс

Меммерт образует часть внешнего обвода, его суживающийся к одному концу песчаный серп господствует над восточной из упомянутых брешей, и потому остров просто обязан быть задействован в целях береговой обороны. Более удобную базу сложно даже представить – уединенная и изолированная, но доступная и имеющая удобную стоянку. Это лучше, чем Юст или Боркум. Допустим, что нужно обеспечить секретность ведущимся там оборонительным приготовлениям. Какой превосходный повод дает для этого затонувший фрегат со своими слитками, лежащий на отмели напротив фарватера!

На Меммерте размещается депо для обеспечения спасательных операций. Спасательная операция, требующая проведения землечерпательных и водолазных работ, служит идеальным прикрытием. Операция подводная, что и нужно для большинства оборонительных приморских сооружений с их минными полями и торпедными аппаратами. Детали все этой истории очень уж подозрительные. Что это за «небольшая местная компания»? И что это за инженер из Бремена? Кто бы это мог быть? Несколько долей во владении фон Брюнинга, дающие ему повод заглядывать на остров? Припасы и оборудование, доставляемые из Вильгемсхафена, крупнейшей военно-морской базы?

Но все мои попытки разжечь воображение Дэвиса не увенчались успехом. Он был склонен видеть одни изъяны, которых, разумеется, хватало в избытке. Возможно ли обеспечить секретность под предлогом подъема затонувшего корабля? В курсе такого секрета слишком много людей: ныряльщики, экипажи буксиров, наемные рабочие всех сортов. Я отвечал, что коммерческие секреты зачастую удается сохранить и при более трудных условиях, так почему бы не имперскую военную тайну?

– Но почему Эмс, а не Эльба? – спросил он.

– Быть может, потому, что и на Эльбе есть свой загадочный объект.

Почему бы острову Нойверк не быть вторым Меммертом? Курсируя в тех водах, мы не заостряли внимания на таких вещах, погрузившись исключительно в свои теории. К тому же нам не стоило себя переоценивать. Будучи любителями, а не специалистами по береговой обороне, мы могли упорно не замечать свидетельств, не вписывающихся в наши построения. В этом последнем аргументе имелся приводящий в уныние аспект, который я в своем новообретенном рвении старался не замечать. Как любители, способны ли мы найти и собрать ценные данные об оборонительных сооружениях? Дэвис, как я заметил, остро это чувствовал, и, по моему мнению, его прохладца в отношении меммертской идеи объяснялась в значительной степени именно этим. Он все более закостенело держался своей «проливной теории», ведь та обещала именно тот шанс, где его поразительный талант мог развернуться в полную силу. Мой друг соглашался, впрочем, что перспективы дальнейших исследований весьма туманны. Хотя навигация в прибрежных водах и не нарушение сама по себе, нам вряд ли позволят задержаться тут надолго.

– И все-таки что-то за этим кроется! – настаивал он.

Глава XVIII

Под имперским эскортом

Итак, Меммерт захватил меня до такой степени, что вытеснил конкурирующую мысль, попортившую мне немало крови во время разговора с фон Брюнингом. Его несколько раз повторенный совет, что нам стоит, не теряя времени, выудить со дна потерянные якорь и цепь, внушил мне идею, что ему очень хочется услать нас поскорее из Бензерзиля и с материка вообще. Поначалу я расценил это частично как проверку нашей правдивости (как уже было объяснено читателю), частично как завуалированный способ усыпить наши подозрения, пробужденные ночным визитом Гримма. Потом мне показалось, что я перестраховываюсь и слишком мнителен, но мысль не оставляла меня во время обсуждения дальнейших планов и мешала определиться с выбором. Предложение фон Брюнинга отбуксировать нас в море этим же вечером снова подлило масла в огонь. Именно вышеуказанная идея крутилась у меня в голове, когда я спрашивал коммандера про дела на берегу, потому как меня осенило, что, быть может, его заход в гавань вызван не только стремлением прощупать экипаж «Дульчибеллы». Затем немец дал прямое объяснение (но содержащее зловещую double entente[69] для нас) вкупе с приглашением составить ему компанию до Эзенса. Руководствуясь принципом timeo Danaos[70], я тут же почуял подвох. Не то чтобы я опасался оказаться в плену, но если в Бензерзиле есть нечто, что хотят спрятать от наших глаз, фон Брюнинг предпочел бы удалить на время до момента отплытия самого наблюдательного из нас.

Дэвис презрительно отмахнулся от подобных выводов, да и во мне интерес ко всем этим жалким деревушкам был незначительным и подпитывался, боюсь, скорее тоской по terra firma[71], которую даже суровое морское воспитание со стороны моего друга не в силах оказалось вытравить.

Но было бы неразумно не использовать хотя бы и призрачный шанс. Пробило три часа, и, мне сдается, наши мозги уже отказывались работать в спертой атмосфере каюты. Я предложил закончить наш военный совет на свежем воздухе. Мы облачились в непромокаемые плащи и вышли на улицу. Низкое небо было словно налито свинцом, резкий ветер бросал в лицо капли нудного холодного дождя. С прибрежных отмелей доносился говор прилива, но гавань располагалась довольно высоко, поэтому «Дульчибелла» и другие лодки все еще глубоко вязли в черной жиже. Интерес местных жителей, похоже, иссяк, потому как на берегу (у меня язык не поворачивается назвать это пристанью) не было ни души, но из бакового люка «Корморана» выглядывала макушка зюйдвестки, увенчанная султаном из табачного дыма.

«Хотелось бы хоть одним глазком посмотреть на твой груз, приятель», – сказал я про себя.

Мы молча оглядывали Бензерзиль.

– Может ли крыться здесь что-то интересное? – спросил я.

– Что вообще может тут быть? – отозвался Дэвис.

– Как насчет дамбы? – осенило вдруг меня.

Отсюда нам открывался вид на береговую линию, обвалованную по всей длине, как я уже упоминал. Здешняя дамба представляла собой облицованную кирпичом насыпь, очень похожую, пусть и в уменьшенном масштабе, на сооружение, оберегающее дулами своих орудий окрестности Куксхафена.

– Послушай, Дэвис, – протянул я. – Как думаешь, это побережье может стать плацдармом для вторжения? Я имею в виду здесь, за островами.

Мой товарищ покачал головой.

– Я размышлял об этом. Пустая затея. Трудно найти на земле место, менее подходящее для высадки. Ни один транспорт не подойдет к берегу ближе, чем располагается сейчас «Блиц», а это четыре мили.

– Но ты ведь говорил, что каждый дюйм этого побережья очень важен…

– Да, но я подразумевал море.

– И все-таки я не прочь взглянуть на эту дамбу. Давай прогуляемся вдоль нее.

Моя бредовая теория испустила дух, стоило мне ступить на насыпь. Это было самое безобидное сооружение в мире, подобное тысячам таких же в Эссексе или Голландии. Поверху дамбы шла узкая дорожка, где можно было пройти одному, раскинув руки, чтобы удерживать равновесие под порывами ветра. С одной стороны под нами простирались пески, с другой – болотца, перемежаемые окруженными канавами пастбищами. Через полмили мы спустились и вернулись назад по короткой дороге. Нам пришлось следовать по извилистой тропе, состоящей по большей части из заворотов под прямым углом и мостиков в одну доску, затем мы вышли на эзенскую дорогу. Мы пересекли ее, но вскоре уперлись в поток, о котором я уже говорил. Пришлось совершать обходной маневр через деревню, избегая при этом приближаться к почте из страха натолкнуться на нашего болтливого друга-почтмейстера, герра Шенкеля. Преуспев, мы двинулись по дамбе в противоположном направлении и через пески, быстро скрывающиеся под натиском прилива, вернулись к яхте.

Никто, похоже, не обратил ни малейшего внимания на наши передвижения.

Во время прогулки мы не раз возвращались к вопросу «Что же нам делать?», но так и не нашли ответа. Вечером нам предстоит выйти из гавани (если только на сцене не появится эзенская полиция) и направиться прямиком на Нордерней, поскольку это единственная альтернатива охоте на уток под присмотром «надежного» проводника от фон Брюнинга. А дальше – неопределенность и сложности всех мастей.

На Нордернее я буду скован письмом. Если немцы вскрыли его и обнаружили приказ незамедлительно вернуться, я буду ограничен какой-нибудь неделей, иначе подозрений в намеренной затяжке не избежать. Долльман в отъезде (если верить фон Брюнингу), но, «вероятно, скоро вернется». Как скоро? За Нордернеем лежит Меммерт. Как проникнуть в его секрет? Пыл, разгоревшийся во мне, быстро остывал под влиянием острого чувства беспомощности. Вид «Корморана», готовящегося к выходу в море, служил красноречивым комментарием всей моей дипломатии, а превыше всего – дурацкой попытке обозреть дамбу. Что ни говори, мы теперь под колпаком у фон Брюнинга и под присмотром у Гримма. Разве позволят они нам достичь успеха?