Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Посвети, пожалуйста.
Я послушалась. Он начал удивительно легко карабкаться на поленницу. Поднявшись на три четверти высоты, он стал брать дрова и отбрасывать их подальше, следя все же за тем, чтобы не угодить в нас. Шарли озадаченно косился на меня. Я тоже не понимала, что происходит. Двадцать лет назад меня бы не удивило то, что он делал, но сегодня это был чистый сюр. Сейчас трудно было представить себе Василия хозяином крупного отеля в мегаполисе.
– Эрмина, – позвал он, – забирайся ко мне. И ты, Шарль, тоже.
Он свихнулся?
– Да ладно, здесь все прочно! – успокоил он нас, наверняка прочитав на моем лице колебания. – Поленья пролежали на этом месте почти сорок лет. Они должны выдержать нас троих.
Я сдалась, не хотела, чтобы меня считали трусихой, – в конце концов, это всего лишь куча дров.
– Ты идешь, Шарли? – позвала я, когда почувствовала себя на поленнице более или менее устойчиво.
– Нет… я, пожалуй, здесь постою.
Я повернулась к нему: он был весь зеленый и даже не пытался залезть к нам. Я с трудом совладала с безумным смехом, но тут же сосредоточилась на попытке угадать смысл этого сеанса ночного восхождения.
– Ну и что? Где твое решение?
Василий улыбнулся мне, и я увидела его таким, каким он бывал в редких случаях двадцать лет назад: веселым, гордым собой, да просто счастливым.
– Вот посмотри туда, на стену, сразу за поленьями.
Я осторожно наклонилась и заметила что-то вроде деревянной доски в обрамлении камней.
– Это что такое?
– Дверь.
– Что-что?
Я удивилась, резко дернулась и едва не потеряла равновесие, он придержал меня, не позволив упасть навзничь, а я вцепилась в него.
Я до смерти испугалась. Василий немного подождал, пока уровень адреналина у меня снизится, и только потом продолжил объяснять, не убирая руку:
– Эта стена – не ровесница «Дачи». Ее сложил отец, когда ему надоело, что туристы, гуляющие по территории, заявляются без его позволения в ресторанную кухню или, что еще хуже, натыкаются на мусорные баки. Не спрашивай меня, зачем он это сделал, но перед тем, как уложить последние камни, он надумал поставить дверь, закрытую с другой стороны диким виноградом.
Я хорошо представляла себе, о чем речь, – это был единственный неухоженный уголок территории, никто его не видел, никто сюда не забредал. Кроме Джо. И я ни разу не заставала здесь Самюэля или кого-то из садовников.
– Я был ребенком, когда он ее построил, – сказал Василий. – Вот он, выход из ситуации. Опережая твой вопрос: да, дверь заперта, но я, по-моему, знаю, где отец прятал ключ!
Я не могла прийти в себя. Маленькое чудо. Настанет ли время, когда «Дача» раскроет все свои тайны?
– Спасибо, спасибо большое. Просто невероятно! Если бы не ты, мы никогда бы этого не узнали!
– Вы там еще долго будете торчать? – позвал нас Шарли.
– Уже спускаемся, – успокоил его Василий.
Мы аккуратно слезли вниз, но он так меня и не отпустил. Я безо всякого смущения воспользовалась его своевременной помощью. В двух словах я объяснила своему лучшему другу, что мы спасены.
– Спасибо тебе, Господи, – с восторгом воскликнул Шарли, а потом обратился ко мне: – Через несколько дней мы перестанем терзать наших официантов! Уже завтра вы с Самюэлем договоритесь, чтобы его парни как можно скорее приступили к работе, да?
– Я позвоню ему прямо с утра.
– Я сам займусь этим, у меня есть время, – прервал нас Василий. – Мне этот сарай хорошо знаком, так что у меня получится быстрее.
Представлял ли он, во что ввязывается?
– Ты уверен? Я могу попросить Самюэля помочь тебе…
– Нет, не беспокойся, я отлично справлюсь один.
Тон был безапелляционным, а властный взгляд, которым меня буравил, требовал, чтобы я не возражала. В конце концов, какое мне дело, я вовсе не собиралась перечить ему, тем более сейчас, когда мы только-только начали нормально общаться. Не говоря уж о том, что меня устраивала возможность не обращаться к Самюэлю за помощью.
– Как хочешь.
Он удовлетворенно кивнул.
– Ладно! Проблема решена, зайду в ресторан в последний раз и отправляюсь к жене! – объявил Шарли.
Он с улыбкой обменялся рукопожатием с нашим спасителем, обнял меня и, напевая, зашагал к себе на кухню. Мы с Василием, ни слова не говоря, пошли к «Даче». Возле крыльца я глянула на Василия, и его измученное и отстраненное лицо поразило меня. Воспоминания об отце? Или я чего-то не понимаю? Когда он стоял на поленнице, мне показалось, что ему радостно вспоминать Джо.
– Еще раз спасибо за помощь.
Он взмахом руки отмел мои благодарности, его взгляд терялся где-то вдали. Может, он уже жалел о сделанном?
– Ну хорошо… ладно, я пойду спать, – сообщила я. – До завтра.
Я направилась домой.
– Подожди!
Я удивленно обернулась: он протягивал мне фонарик, который забрал, чтобы мне было удобнее взбираться на поленницу.
– Тебе он больше пригодится. Я обратил внимание, что дорожка к маслобойне по-прежнему не освещается. Впрочем, это хорошо.
Он выдавил из себя улыбку, которая не дошла до глаз. Я заколебалась: могу ли я спросить, что с ним случилось. Почему он вдруг стал таким печальным? Мы что-то не то сказали? Я поймала себя на том, что напряженно изучаю его в поисках ответов на свои немые вопросы, и быстро отвернулась.
– Спокойной ночи, Эрмина.
Он поставил финальную точку в последнем на этот вечер обмене репликами, недвусмысленно обозначив, что больше я от него ничего не услышу.
– И тебе спокойной ночи.
Я пошла к дому, но не устояла и обернулась. Его уже не было на крыльце, холл был погружен в сумрак – от усталости я забыла включить Машин ночник. И вдруг загорелся свет. Василий зажег его. Я подумала о Маше. Как бы ей было приятно, что этим занимается ее сын.
Мне понадобилось меньше пятнадцати минут, чтобы дойти до дома, раздеться и лечь. Глаза слипались, и пришлось напрячься, чтобы включить будильник. Я все еще не разбирала, куда двигаюсь и какое будущее меня ожидает. Зато я отчасти примиралась с самой собой, потому что сделала шаг навстречу Василию и мы почти нормально поговорили. То есть я стала вести себя дружелюбно с сыном Джо и Маши и потому могла больше не чувствовать себя виноватой перед их памятью. Однако его поведение сбивало с толку. Василий наконец-то включился в жизнь «Дачи», вроде бы захотел вернуть ее себе, но не грубо и не отвергая наше участие, совсем наоборот. А с другой стороны, он вдруг опять забрался в свою скорлупу, как будто ему было мучительно тяжело находиться здесь, хотя ничто такой реакции не предвещало. Мне не стоило удивляться: он уже двадцать лет назад был странноватым парнем.
