Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

умерла. Умерла. Я никогда больше ее не увижу. Наконец-то я это осознала и должна буду принять. Моя рука инстинктивно потянулась к гробу, но в последнюю минуту я ее отдернула. Нет, я не могла прикоснуться к холодному дереву.

Я съежилась, заплакала беззвучно и, если вдуматься, впервые после ее смерти. Низкий голос Василия тихо произносил какие-то русские слова. Я не понимала, что он говорит, но его интонации, сам ритм слов, их звучание разрывали душу. Он не отводил глаз от матери, но видел и разверстую могилу, где уже покоились его отец и сестра. Его одиночество поразило меня в самое сердце. Джо и Маша создали семью, и вот от нее не осталось никого, кроме него. Что он мог чувствовать в этот момент? Его любили мать, отец и, конечно же, младшая сестра, а теперь их всех больше нет. Он кивнул мужчинам, стоявшим вокруг могилы, а я запаниковала. Они пропустили веревки под Машин гроб. Я мысленно кричала: «Нет, нет, не надо еще, не надо прямо сейчас». Но их ничто не останавливало. Они начали медленно опускать гроб, дерево скрипело, противилось. Я закрыла рот ладонью, чтобы не зарыдать в голос – не позволю же я себе проявить горе, когда рядом со мной Василий хоронит мать. Имела ли я вообще право участвовать в этом торжественном семейном ритуале? В ритуале семьи, частью которой я не была. Эта мысль больно ранила меня, тем более что я никогда об этом не забывала. Не совладав с собой, я отступила на несколько шагов и приготовилась сбежать. Василий удержал меня, обняв за плечи:

– Останься.

Я сопротивлялась. Он надавил сильнее, и я, не задумываясь, положила ему на грудь мокрое от слез лицо. Я слышала, как с безумной скоростью колотится его сердце. Маша исчезла в могиле. Все было кончено. Мужчины в черном отошли в сторону. Мы долго стояли не двигаясь.

– Я оставлю тебя на несколько минут, – прошептала я.

Он отстранился с тяжелым вздохом:

– Подожди меня за воротами.

Перед тем как покинуть кладбище, я обернулась. Василий стоял вытянувшись перед семейной могилой, его фигура была внушительной и скорбной. Скажи мне кто-нибудь, что мужчина, будь то он или кто-то другой, стоящий в одиночестве, в темном костюме, посреди кладбища, залитого горячим солнцем, под стрекот цикад, может произвести такое мощное впечатление, я бы ни за что не поверила. Никогда не забуду это зрелище, оно будет преследовать меня всю жизнь. Он задрал подбородок к небу и оставался в такой позе довольно долго. Потоптался на месте, устало провел ладонью по лбу, а потом решительно пошел к выходу, больше не оборачиваясь. Подойдя ко мне, он попытался улыбнуться, но у него не получилось.

– Тебе холодно? – озабоченно поинтересовался он.

Я действительно дрожала, сама того не замечая, и не могла справиться с дрожью.

– Нет… да… не знаю, на самом деле…

Мы не отрывали друг от друга глаз, как мне почудилось, целую вечность. Я была не в силах отвести взгляд.

– Давай вернемся.

Его ладонь легла мне на спину, он снова надел темные очки, и мы двинулись к автомобилю.

На обратном пути мы опять молчали, пересекли двор плечом к плечу, потом неожиданно для меня Василий ускорил шаг, взбежал на крыльцо, направился к библиотеке и заперся в ней. В подавленном состоянии я подошла к стойке и поймала озадаченный взгляд Амели. Я мотнула головой, показывая, что сейчас не время для разговоров, взяла небольшую доску, на которой мы информировали гостей об услугах в нашем отеле, и крупными буквами написала, что библиотека закрыта на неопределенное время. Затем я сообщила об этом обслуживающему персоналу и попросила предупредить клиентов, что одно помещение «Дачи» будет пока закрыто. Я никому не позволила задавать вопросы. Придя снова в холл, я нашла там Шарли. Я двинулась прямиком в кабинет и, дрожа, упала на стул, потрясенная и морально измотанная. Шарли с Амели последовали за мной.

– Эрмина! Что произошло? Мы видели, как вы с Василием уехали, а потом возвратились. Где вы были?

Я сжала ладонями виски, пробуя заговорить, но у меня не получалось. Амели присела передо мной на корточки и тронула мое запястье, успокаивая.

– Объясни нам. – Голос Шарли был ласковым.

Я собралась с духом, постаралась успокоить нервы и найти в себе достаточно храбрости. Они испуганно смотрели на меня.

– Василий попросил меня поехать с ним на похороны Маши.

Амели вскочила, Шарли побелел и ударил кулаком по столу:

– Но почему? Как ты могла не сказать нам? Мы тоже должны были быть там. Как ты позволила Маше уйти вот так, в одиночестве, без нас? Это отвратительно!

– Замолчите! – Я тоже разозлилась и вскочила на ноги, обливаясь слезами. – Это ее последняя воля, как я выяснила сегодня утром.

Шарль раздраженно скривился, отметая мое объяснение:

– Где он? Я хочу с ним поговорить, пусть он повторит это мне в лицо!

Он уже выходил из кабинета, когда я догнала его и схватила за руку:

– Шарль, не трогай его, оставь его в покое.

– Он в библиотеке?

– Да, но ты не пойдешь к нему.

– Так, теперь ты его защищаешь? – со злостью упрекнул он.

– Нет… но он только что стоял над гробом матери и могилой отца и сестры… Честное слово, на твоем месте я бы тоже впала в бешенство, кинулась все крушить и набросилась на него с кулаками. Мне в некотором роде повезло, что я там была. Но можешь мне поверить, было очень тяжело, и это еще мягко сказано. Так что давай на время оставим Василия одного, пока он сам не выйдет из библиотеки.

День закончился, но он так и не вышел. Я выполняла свою работу словно окутанная ватным туманом. Мое тело двигалось, губы улыбались клиентам, голос оживленно отвечал на их вопросы, но я действовала как робот… Мое сердце и мысли были не здесь, они были далеко, затерялись в воспоминаниях и постоянно обращались к библиотеке. «Дача», которую я знала, похоронена, она ушла вместе с Джо и Машей. Я только что попрощалась с ней навсегда и без возможности дать задний ход, вернуться к тому, что составляло мою жизнь последние двадцать лет. Однако я не забывала своих обещаний: «Дача» доверена мне, мой долг – сохранять в неприкосновенности ее душу.

Время близилось к полуночи. Никогда еще я не задерживалась так поздно. Но я не могла сдвинуться с места в ожидании каких-то признаков жизни из библиотеки. После долгих колебаний, уяснив, что невозможно прождать всю ночь, я собралась с духом и пошла туда. Бесшумно открыла и закрыла за собой дверь. Никакой реакции. Горела только лампа на Машином столике. В воздухе плавал хорошо мне знакомый запах сигарилл Джо. Я сделала еще несколько