Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

даже лучше будет, – размышляла она вслух, – И Кощей меня здесь не достанет, а, значит, я просто забуду о нем. Проглочу свою обиду и ненависть и забуду! Все равно я никогда не смогу причинить боль своим кровинушкам!

***

Шли дни, но, едва Матрена немного успокоилась и свыклась со своей участью, как беда вновь подкралась к ней.

Однажды вечером, когда она одна шла к роднику за водой, ей вновь почудилось, что кто-то пристально смотрит на нее из-за деревьев. Ей стало не по себе. Поставив пустое ведро на землю, она огляделась вокруг.

– А ну, выходи! Я хоть тебя и не вижу, но чую, что ты здесь! – яростно проговорила она.

Какое-то время все было тихо, но потом кусты рядом с Матреной громко затрещали, ломаясь под тяжестью человеческого тела. Матрена попятилась назад, уронила ведро, оно с грохотом покатилось по земле, стукнулось о ствол ветвистой ели. Темная фигура стремительно приближалась к ней, Матрена инстинктивно начала читать одно из заклинаний, которым ее обучила Упыриха, но оно не подействовало. Матрена не видела лица человека, накрытого темным капюшоном, но она сразу узнала этот темный, тяжелый взгляд.

– Кощей! – прошептала она.

Это, и вправду, был он, Кощей, Яков Афанасьич, ее лютый враг, ненавистный мучитель. Он и здесь ее нашел!

– Матрена… Матрена… Как же я устал за тобою бегать. Хоть бы раз ты мне покорилась сама! Ведь знаешь, как я люблю тебя! Никто тебя не будет любить так, как я.

Матренина коса растрепалась от пронизывающего ветра, щеки покрылись пунцовой краской, глаза загорелись ненавистью и страхом, а руки безвольно повисли вдоль туловища. Что за власть имел над ней этот страшный человек? Матрена хотела развернуться и убежать, но ноги будто приросли к земле, не слушались. Колени резко подкосились, и она опустилась на землю. А Яков Афанасьич уже был рядом, от его тела исходил жар, который Матрена ощущала даже на расстоянии.

– Больше ты от меня не убежишь! – сказал он и, взяв Матрену за плечи, притянул ее к себе…

Спустя час Матрена вернулась в избушку.

– Воды-то не набрала что ли? – удивленно спросила Упыриха.

Матрена посмотрела на старуху мутным взглядом и покачала головой.

– Не набрала. Ведро прохудилось.

– Где ж ты пропадала так долго? – нахмурившись, спросила старуха.

– Гуляла… – прошептала Матрена.

Она села на лавку и стала смотреть на сыновей, которые шумно играли на полу деревянными брусочками. В ней боролись противоречивые чувства. Но, когда мальчики напились молока, угомонились и легли спать, Матрена все для себя уже решила.

***

По первому снегу к Большой горе пришел Тихон. Пришел и встал у крыльца: весь обросший, худой, несчастный, у Матрены даже сердце защемило от его вида. Она подошла к мужу и молча обняла его, прижала крепко к груди, как малое дитя.

– Вернись домой, Матрена, – хриплым, простуженным голосом проговорил он, – мне без тебя совсем жизни нет. Слышишь? Бери сынов и возвращайся. Я от тебя все стерплю, стану верным псом. Хочешь, буду спать на полу возле твоей постели? Не притронусь к тебе больше, пальцем тебя не коснусь, если ты не хочешь! Больно мне от того, что ты меня разлюбила, но я и это вытерплю, только будь рядом!

Сердце у Матрены рвалось из груди, стучало об ребра, разбиваясь на осколки. Ей хотелось разрыдаться и все рассказать Тихону, но она не могла возложить столь тяжкий груз на него. Он любит мальчиков и считает их своими сыновьями, он не даст их в обиду. А что будет с Тихоном, если он все узнает о Матрене и Якове Афанасьиче? Поверит ли, что их связь происходит против ее воли? Что будет с ним, если он узнает, что Яков Афанасьич ему вовсе не отец? Тихон сойдет с ума, обезумеет и навредит сам себе. А Кощея ему не одолеть, в этом Матрена была уверена. Нет, она не станет ничего рассказывать мужу, она сама сделает то, что нужно, она уже все решила. Терпеть снохача больше нет сил.

Теперь Матрена каждую ночь садилась возле лавок, на которых спали сыновья и проливала горячие слезы, целовала их спящие лица. Но слезы Матрены не могли искупить ее грешных, жестоких, противоестественных мыслей. Она понимала это, поэтому ее решимость то затухала, то вновь разгоралась, шипя ядовитыми искрами.

Тихон посмотрел на Матрену умоляющими глазами. Но она, подавив свои чувства, отстранилась от него и твердо проговорила:

– Уходи, Тихон. Я не вернусь к тебе.

Во взгляде мужа Матрена увидела то горе, которое разрывало его изнутри, но она не подала виду, что его чувства ее по-прежнему волнуют.

– А как же наша семья? Как же наш дом? – с надеждой спросил Тихон.

– Нас с тобою женили насильно, и это была огромная ошибка! Поиграли в любовь, а теперь все кончилось! Нет у нас больше семьи. И дом нам не нужен.

Матрена поднялась по ступеням и, обернувшись, холодно бросила на прощание:

– Уходи Тихон. И послушай моего совета: найди себе хорошую женщину и живи с ней спокойно и счастливо. А про меня забудь.

Это было жестоко, но Матрена скрылась в избушке и даже не обернулась на мужа. А Тихон еще долго стоял у крыльца, опустив голову и ссутулив плечи. Мальчики, увидев отца в окошко, заплакали навзрыд. Они рвались на улицу, им хотелось обнять родителя, по которому они страшно соскучились, но Матрена прикрикнула на них, взглянула строго и недобро, и они притихли, испугавшись материнского гнева.

Тихон ушел, и только тогда Матрена дала волю слезам. В тот хмурый, почти зимний день, когда снег, слой за слоем, накрывал белым покровом лес, Матрена выплакала всю свою душу без остатка, оставив внутри только черную, бездонную дыру.

Старуха Упыриха наблюдала всю эту трагедию, но ничего не сказала. Она не могла ничем помочь Матрене.

***

Зимние ночи темны, и темнота эта густая, точно кисель, она обволакивает, замедляет движения, дурманит мысли. В такую темную зимнюю ночь Матрена зажгла тусклую лучину и подошла к лавке, на которой ее сыновья крепко спали, прижавшись друг к другу – так им было теплее. Степушка прижимался носом к стене, свернувшись калачиком, а Иван спал на краю, он обнимал брата, по хозяйски сложив на него и руки, и ноги. Матрена отвернулась, вытерла кулаком подступившие слезы. Медлить было нельзя. Достав из кармана фартука веревку, она осторожно накинула ее на шею Ивану.

– Отстань, Степушка! – во сне пробормотал мальчик.

Он заворочался, открыл глаза, но, увидев, что рядом мать, снова уснул. Разве ребёнок ожидает зла