Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

козел! – с ненавистью проговорила Матрена, – говорит, что я его женою стану. А я лучше умру, чем быть Кощеевой женой!

Матрена стукнула кулаком по лавке, лицо ее покраснело от досады.

– Если бы мне только знать, как его, окаянного одолеть!—с тоской воскликнула она, – Всю жизнь он мне испоганил! Я его убить хочу! Извести со свету раз и навсегда. Много раз пыталась, да ни единого раза не получилось!

Упыриха открыла глаза и взглянула на Матрену. Взгляд ее был темен и загадочен.

– Я знаю, где его смерть, Матрена. Так уж и быть, расскажу тебе, – вдруг, как ни в чем не бывало, произнесла она.

Матрена изумленно захлопала глазами.

– Знаешь? – закричала она, – Ты взаправду знаешь, как одолеть Кощея, бабушка Упыриха?

Голос Матрены дрожал от волнения. Она вся напряглась, внимательно глядя на Упыриху. Сколько еще тайн носит в себе эта старуха?

– Да, я знаю, где смерть его, – повторила ведьма.

За стенами избушки завыл ветер, Упыриха сложила руки на груди, поежилась и посильнее укуталась в одеяло.

– Да откуда же ты это знаешь? – недоверчиво спросила Матрена.

Упыриха пожамкала губами и снова загадочно взглянула на Матрену.

«Может, из ума она выжила?» – подумала Матрена про себя, но ведьма тут же опровергла ее тайные мысли.

– Я сама его смертушку когда-то давным-давно запрятала. Да так запрятала, что никто никогда бы и не нашел!

Матрена побледнела, округлила от удивления глаза и заморгала часто-часто.

– Как это так? Зачем? – спросила она.

Ноги ее совсем ослабли, перестали держать тело, и Матрена медленно осела на лавку.

– Давно это было, ох, давно… – проговорила Упыриха, – Я тогда молоденькая совсем была. Мамка моя тоже ведьмачила, ее в деревне не любили. А как она померла, так неурожай случился, страшный голод пришел. А людям ведь вечно надо кого-то в своих бедах обвинить! Вот они меня, ведьмину дочь, и обвинили, захотели устроить надо мной самосуд. Решили сжечь меня на костре. А за меня и заступиться было некому, я одна, сиротинушка, в этом мире осталась… Яков тогда один меня пожалел, не побоялся людского осуждения, спрятал меня, а потом тайно в лес увел. Я тогда, дура, подумала, что полюбилась ему, но ему от меня было нужно другое. Он за помощь свою плату попросил. Начитала я на него заклинание бессмертия, да закрепила сильным заговором, спрятала его смерть. Так и расплатилась…

Матрена не верила своим ушам. Все это время она не знала, как погубить Кощея, а Упыриха знала, но молчала?

– Ушам своим не верю! – воскликнула Матрена, – Почему же ты мне раньше ничего не рассказала?

– Потому что смерть Якова тебе не достать. Ты и раньше не смогла бы этого сделать, а теперь и подавно не сможешь! – устало ответила старуха.

Матрена покраснела от негодования, сжала кулаки и принялась ходить по избушке из угла в угол.

– Я смогу! Я все смогу! Ты меня плохо знаешь! – воскликнула Матрена.

Ей и вправду казалось, что она способна на все – ради себя, ради Тихона и ради детей.

– Ох, Матрена… – вздохнула Упыриха.

– Бабушка, я ведь не отстану! Говори! – упрямо повторила Матрена.

Она подсела к старухе, поправила съехавшее на пол одеяло и взяла ее за морщинистую руку.

– Скажи мне. Я на все готова. Горы сверну, но уничтожу его! Вот как сильно ненавижу! Всю меня отравила эта лютая ненависть!

– Непосильную ношу ты хочешь на себя взвалить, Матрена! – сказала Упыриха.

– Ничего, выдюжу!

В темных глазах Матрены сверкнули яростные огни, и Упыриха поняла, что она, и вправду, не отстанет, пока не добьется своего.

– Смерть его – в ребенке, – тихо проговорила старуха.

Матрена нахмурилась и непонимающе взглянула на нее.

– В каком еще ребенке?

– В его собственном ребенке.

Матрена пожала плечами, еще пуще нахмурилась.

– Чтобы погубить Якова, нужно убить его кровное дитя, – сказала Упыриха.

В избушке повисла гнетущая тишина. Матрена молча накинула теплую шаль и вышла на улицу. Если она останется рядом со старухой, то просто сойдет с ума. На крыльце ее тут же пронзили стрелы холодного ветра. Она поплотнее запахнула шаль и побежла к лесу. Черная коса билась о спину, длинная юбка путалась в ногах, слезы мешали смотреть вперед, застилали глаза, но Матрена все бежала и бежала, сама не зная куда, лишь бы подальше от всего этого, подальше от самой себя…

***

Следующим утром Матрена, накормив Упыриху кашей, тихо, чтобы сыновья не услышали, спросила:

– Так ведь у Кощея есть старшие сыновья. И один из них уже нашел свою смерть. Почему же Кощей до сих пор жив?

Старуха как будто только и ждала этого вопроса. Она вытерла масляные губы, устроилась поудобнее на соломенной подушке и ответила:

– Так те-то сыновья не его вовсе! Ты разве не знаешь, что он Анну с троими ребенками в жены взял?

Матрена вновь взглянула на Упыриху выпученными от удивления глазами.

– Впервые слышу!

– У Анны муж помер. Пьяницей он был, вот и утонул, пьяный, на озере, оставил ее с малыми детьми. Младший-то на тот момент едва родился! И вот Яков несчастную вдовицу к рукам и прибрал. Уж она как была рада! А чего удивляться? Троих-то парней попробуй прокорми! Вот и пошла за Якова. Не пошла, побежала! Потому-то всю жизнь глаза-то и закрывала на его дурные поступки.

Матрена тяжело вздохнула, схватилась руками за голову.

– Значит, родные дети ему – лишь Иван и Степушка? И в ком же из них его смерть?

– Этого я не знаю! – ответила Упыриха.

Матрена смотрела в пол и дрожащими руками теребила край фартука. Она и представить не могла, что кто-то из ее мальчиков носит в себе такую тяжесть. Носить в себе чужую смерть – каково это?

Матрена замерла, лицо ее скривилось от боли.

– Как же мне эту смерть достать, бабушка Упыриха? – в отчаянии воскликнула она и с мольбой взглянула на старуху.

Та помолчала, а потом ответила:

– Ты, Матрена, сама знаешь, как…

***

В последующие дни Матрена не знала, куда деваться от тяжелых мыслей. Что бы она не делала, тягостное чувство все время давило на нее. Она просыпалась с мыслями о снохаче и засыпала с ними же. Он был ненавистен ей, но он стал частью ее жизни, частью ее самой, от этого все внутри у Матрены ныло и болело. Она больше всего на свете хотела уничтожить его, раздавить, как противного паука, но мысль о том, что ради этого должны пострадать ее дети, убивала саму Матрену.

– Останусь здесь. Пусть мальчики растут на природе, им тут