Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

Л я л я. Я ничего не скажу. Уходи.

Р о с т и к. Проклята будь, слышала? Будьте вы все прокляты. (Уходит.)

Л я л я (смотрит на кортик). Не отпускай мою руку. Нет, держи крепче. Как тогда, помнишь? Это они молодцы, что отдали мне твой кортик. Это они правильно сделали. Она даже не проснулась. Все хорошо. Неужели ты простил меня, Зыбкин? Правда? Как там насчет перехода из внутри вовне? Кто мне ответит? Кто мне скажет, что будет дальше? (Вешает кортик на стену.) Пушинка… Смотрите, как пушиночка летит. Пушиночка от одуванчика. Как она летит зонтичком. А ну, кто поймает пушинку? Ручку протянули мягко, воздушно, словно она ветерок. И — летим. Вслед за пушинкой, девочки. Легче, легче, свободней… Ну же, ну!.. Это же так просто — летать.

А в т о р. Это была моя последняя ночь в комнате у Пяти углов. В эту ночь ко мне никто не пришел. Я заснул. Мне приснилось, что я стою на выходе за кулисами. В руках у меня роль, из которой я не помню ни слова. Я выхожу на сцену, и страх охватывает меня. Я не знаю, о чем говорить. Молчание становится невыносимым. Я судорожно вспоминаю: что дальше? И не могу вспомнить. С этой мыслью я просыпаюсь.

Я встал и подошел к окну. По Загородному шел троллейбус. Люди ждали на остановке под дождем. Я прощался с Ленинградом, уезжая к той жизни, которая должна была ответить на все вопросы.

Шел понедельник, день, который принимают таким, какой он есть.

Конец

В. Красногоров

КТО-ТО ДОЛЖЕН УЙТИ…

Комедия в двух частях

Действующие лица

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч — начальник отдела в конторе по планированию и сбыту дамского трикотажа.

С т е п а н  С е м е н о в и ч }

Ю р а }

А н д р е й }

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а }

Л ю б а }

М а р и я } — сотрудники отдела.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Тесноватое помещение отдела в конторе по планированию и сбыту дамского трикотажа. Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч, начальник отдела, представительный мужчина лет сорока с чем-то, сидит в отдельном закуточке, отгороженном от остальной части комнаты шкафами. Рабочий день недавно начался. Все сотрудники, кроме Марии, на своих местах. С т е п а н  С е м е н о в и ч, пожилой сонный мужчина, клюя носом, щелкает на счетах. Л ю б а, эффектная красавица с длинными распущенными волосами, чертит, склонившись над скрипучим кульманом. Ю р а, здоровяк с добродушным лицом, подшивает лежащие перед ним горой бумаги, от души пробивая их дыроколом. П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а, энергичная особа средних лет, с решительным видом считает на калькуляторе. А н д р е й, молодой человек застенчивого облика, считает на линейке, делая записи.

Работа кипит. Резкое щелканье счетов, удары дырокола, скрип кульмана, трели телефонных звонков — все это сливается в своеобразную канцелярскую симфонию.

Николай Никанорович не спеша встает, выходит из своего угла и прохаживается между столами сотрудников. Темп симфонии резко возрастает. Вид шефа чрезвычайно мрачен. Стягивая на ходу пальто, стремительно вбегает молодая привлекательная женщина  М а р и я.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (сурово). Мария, вы опять опоздали?

М а р и я (виновато). Вы же знаете, у меня ребенок.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (недовольно). «Ребенок-ребенок»… Неужели нельзя приходить вовремя хотя бы в эти дни, когда нас комиссия проверяет? Понимаете — комиссия!

М а р и я. А разве она еще не уехала?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Именно что нет. Как раз сейчас меня опять туда вызывают, причем вопрос, я вам скажу, предстоит тяжелый, более того — кадровый. (Посверлив Марию взглядом.) Ну ладно, чтобы в последний раз.

Мария мгновенно начинает строчить на машинке, и ее пулеметные очереди вливаются в общую звуковую гамму. Николай Никанорович возвращается на свое место, степенно берет газету и углубляется в чтение передовицы. Темп симфонии снижается.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Кто помнит, сколько у нас запланировано нижнего трикотажу?

А н д р е й. Сто двадцать тысяч.

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Андрей, под каким артикулом у нас идут сиреневые блузки?

А н д р е й. Пятнадцать — сорок семь.

М а р и я (перестав печатать). Андрей, «не хватает двух тонн бюстгальтеров»… «Не хватает» вместе или отдельно?

А н д р е й. Отдельно.

Мария снова начинает стучать. Степан Семенович направляется в закуток к столу шефа и почтительно кашляет.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (отрываясь от газеты). В чем дело?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Вчера сверху напоминали, что пора представлять наш доклад о перестройке работы отдела.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Степан Семенович, мне предстоит обсуждать кадровый вопрос с большой буквы этого слова, а вы отвлекаете меня по пустякам. Раз пора, так и отправляйте. Доклад готов?

С т е п а н  С е м е н о в и ч (он туговат на ухо). Чего?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (кричит). Я говорю: доклад готов?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Не знаю. Вроде Андрей что-то начинал, да вы его на другое бросили. Постойте, да вот же доклад, у вас на столе!

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч (берет толстую папку). Этот, что ли?

С т е п а н  С е м е н о в и ч. Он самый. Просили передать, что срочно.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Вспомнил! (Хватается за голову.) Вспомнил, что я про него забыл. (Перелистывая содержимое папки). Что-то больно много формул… М-да… Ну хорошо, идите работайте. Да позовите сюда Андрея.

С т е п а н  С е м е н о в и ч (садясь на свое место). Андрей, к шефу.

Андрей переходит в отделение начальника.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Послушай, Андрей… Что-то не нравятся мне эти формулы…

А н д р е й. Это алгоритм оптимизации управления. Решается симплекс-методом.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Понятно… А без них никак нельзя?

А н д р е й. Понимаете, Николай Никанорович, выводы доклада довольно неожиданны, и лучше подтвердить их точными расчетами.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Ясно… Ну, если симплекс-методом, тогда совсем другое дело. Вот я и говорю: закончи-ка ты этот доклад. Чтоб сегодня же был готов.

А н д р е й. Сегодня?

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Я знаю, что это трудно, более того — невозможно. Но — надо, ты меня понимаешь? Про комиссию слышал? Так что жми на все педали, крути на всю железку, более того — шпарь на всю катушку.

Звонит телефон. Николай Никанорович берет трубку.

Да? Иду. (Кладет трубку. Многозначительно.) На заседание. Вопрос, между нами, тяжелый, более того — кадровый.

Андрей уходит. Николай Никанорович встает и шествует через свой отдел к выходу. Снова резкое ускорение темпа.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а. Николай Никанорович, вы не помните, сколько у нас запланировано…

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Со всеми вопросами — к Андрею. Я на совещании.

Л ю б а. Вы не забыли, что в обед мы устраиваем праздник? Смотрите не задерживайтесь.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Вам лишь бы праздновать… Всегда повод ищете…

Л ю б а. Вы же сами предложили.

Н и к о л а й  Н и к а н о р о в и ч. Ладно, мне некогда. (Уходит.)

Симфония канцелярских инструментов прерывается. Степан Семенович отодвигает счеты, откидывается в кресле, смачно зевает и закрывает глаза. Юра кладет дырокол, достает из-под шкафа гири и начинает разминаться. Прасковья Федоровна выключает калькулятор. Мария достает вязанье. Только Люба продолжает чертить.

П р а с к о в ь я  Ф е д о р о в н а (Марии). Над чем ты