Время Сварога. Грамота - Андрей Шандаров

Разбойник замотал головой, продолжая мычать, но, получив удар по голове рукояткой сабли, заговорил:

– Я здесь не причем. Это все Грива. Это он убил монаха и забрал грамоту.

– Ну, видишь, Сусторма не виноват, а Грива уже наказан! – главарь показал рукой на труп, к которому рядом уже положили тело второго, убитого в лесу. – Отпусти Сусторму, господь забрал двух моих, одного твоего. Мы в расчете. Хорошо?

– Расчета не будет. Вся твоя шайка не стоит жизни бедного Олексы. Поэтому верните грамоту, потом поговорим.

Главарь начал заметно нервничать. Терпение у него заканчивалось. Улыбка сошла с лица.

– Я в толк не возьму, – продолжал он, – что ты хочешь от меня? Тебе уже все сказали: это не наша вина. Грамоты твоей не брали.

– Ты лжешь! Я сам видел, как эти двое отдали ее конному.

– Если они отдали, что же ты хочешь от нас? У нас твоей грамоты нет. Верно братцы?

Главарь пожал плечами и посмотрел по сторонам. Братцы, к которым он обращался, послушно закивали головами. Медленно, стараясь не спугнуть, они обходили ордынца с разных сторон. С опозданием, боковым зрением Вохма увидел, как слева разматывается праща, и камень летит в его сторону. Он пригнул голову, увернувшись от одной опасности, как с другой стороны послышался щелчок ремня и камень ударил в плечо. Удар был сильный, обездвиженная рука, державшая клинок, опустилась, и на мгновение казак потерял равновесие. Этого было достаточно для того, чтобы Сусторма вырвался, а ватага разбойников накинулась на ордынца, сбила его с ног и распластала по земле. Несколько человек навалились на руки и ноги – пошевелиться было невозможно. Главарь, ухмыляясь, подошел ближе и пнул его ногой в ребра. Бок обдало резкой болью. Вохма стиснул зубы, чтобы не застонать.

– Дай я его кончу! Дай мне! – заметался рядом Сусторма.

Глаза его, только что кроткие и смиренные, вмиг наполнились ненавистью. Опьяненный внезапной свободой, он поднял саблю, которую выронил Вохма и размахивал ею, с каждой секундой все больше возбуждаясь.

– Не торопись, успеем. Обыскать! – остановил его вожак.

Ловкие руки зашарили по телу, размотали пояс, стали снимать одежду, извлекая различные предметы, непонятные для непосвященных.

– Смотри, сколько разного добра, – главарь поднял маленький металлический прямоугольник с заостренными гранями. – Это для чего?

Он пальцем попробовал остро отточенный угол и пожал плечами. Затем выбрал железную звезду и так же повертел в руках.

– Отдай его мне! Я с него кожу живьем сдеру! – не унимался Сусторма. – Он за все ответит!

– Угомонись, злыдень, успеешь еще. А это что такое? Дай сюда.

Разбойник увидел медный диск и вдавленную в него ханскую печать.

– Ух, ты! Да ты, видно, важная птица! Свяжите его. Отдадим его воеводе. Хороший куш за него возьмем.

Грязный волосяной мешок накрыл голову ордынцу, руки стянули впереди за запястья и, привязав веревку, повели.

Глава вторая

Когда я получил мощный удар в голову, первое ощущение было: резкая боль, яркая вспышка света, голова треснула, как глиняный горшок. Затем темнота…. Сколько это продолжалось? Может – секунда, может – вечность. Не знаю. Но знаю точно, только после этого все и началось. Многие говорят, что смерть это конец. Я вас уверяю, что это не так. Или не совсем так. Разные авторы от литературы описывают множество историй о путешествиях после смерти, но все сходятся в одном. Сначала ты выпадаешь из своего тела. Затем наблюдаешь происходящее как бы со стороны. При этом все слышишь, оцениваешь, сопереживаешь. Какой-то туннель, полет в никуда, яркий свет и вот ты уже в ином мире, где тебя ждут, любят, где ты чувствуешь полное блаженство…

У меня все случилось иначе. Назвать это иллюзией угасающего сознания не поворачивается язык. Картина происходящего была настолько реальной, а чувства настолько обострены, что образы сновидений или наркотического бреда меркли перед новой явью, неожиданной и загадочной.

Кто я такой? Воронин Игорь. В меру симпатичный молодой человек, в меру спортивный, надеюсь, что умный. Занимался всем понемногу, оправдывая собственные метания поисками смысла жизни. После того, как провалился на экзаменах в институт, для себя решил, что долг родине нужно отдать, как можно раньше, поэтому заскочил в военкомат. Не сразу найдя мое личное дело, мордастый майор, с грушевидной фигурой, дал мне два дня на сборы.

На вокзале, возле вагона, мать старалась не плакать, сдерживая себя из последних сил. За несколько лет она сдала. На красивом лице под глазами появились темные круги, а по краям губ – глубокие складки. Отец говорил что-то дежурное вроде: «Служи, как надо, сынок», – и долго жал руку, опасаясь, что я выдерну ее раньше времени. Уже лет шесть отношения с ним были напряженные. Отец много пил. А я этого не одобрял. Из-за пьянки его гнали отовсюду. Раньше, занимая крупные посты в чиновничьем аппарате госслужбы, он, как номенклатурная единица, долго оставался на плаву, несмотря на многочисленные «закидоны» – мог неделями не выходить на работу. В те годы печенью работали все. Если ты не пил, значит, не был «своим». От этого, порой, зависела карьера. Ходила даже шутка – мол, кто как пьет, тот так и работает. Но и пить нужно было умеючи. Должно было хватать силы воли, чтобы вовремя остановиться. Отец не смог. Его двигали теперь уже не вверх, а вниз. Было тяжело смотреть, как из веселого комсомольского, а затем и партийного лидера, человек деградировал, терял былую уверенность и неумолимо катился по наклонной. Казалось, что это была какая-то игра в «подставу», только на аппаратном уровне. Резко пропали все благополучные друзья, которые клялись в верности и дружбе. Осталась только семья.

Провожающие девушки рыдали, словно прощались навсегда со своими кавалерами. Да оно и понятно. Редкая подружка дождется своего воздыхателя. Два года – это срок. И женская половина это знала. Поэтому и заливала пьяными слезами перрон, расставаясь с прошлым.

У меня не было девушки. Не случилось. Первый опыт общения с женщиной оказался успешным. Она была старше и уже повидала на своем веку всякого. Я был для нее красивым мальчиком, не более. Наигравшись вволю, она вскоре предпочла влиятельного бизнесмена и вышла за него замуж. Я совсем не переживал по этому поводу. Взаимный обмен состоялся. Я получил бесценный опыт.

В вагоне я залез на верхнюю полку и уже не слезал с нее без надобности. Подвыпившие «недоросли» стаей гоняли по плацкарту, задирались к малознакомым пацанам. Особенно выделялся один, видимо, отсидевший на «малолетке». Он быстро сколотил вокруг себя неуверенных юнцов. Они старались навести жути на домашних мальчиков, отбирали деньги, если попадались менее стойкие, и надирались вновь, обменивая мятые рубли на пойло у проводников. По всему было видно, что проводники находили золотую жилу в таких поездках. Продавали дешевую «паленку» в три дорого. Наконец эта гопота добралась и до меня. Окучивая вагон квадратно-гнездовым способом, она проверяла на вшивость всех, кто попадал в поле ее зрения. Около туалета, перед тамбуром, меня остановил один из них. С трудом собирая глаза в кучу, кадыкастый ханурик рванул куртку у меня на груди и, едва стоя на ногах, потребовал вывернуть карманы.

На мое «да пошел ты», он излишне самоуверенно замахнулся кулаком. Я даже не увернулся. Ткнул его сжатыми пальцами в этот самый кадык на опережение, от чего он долго приходил в себя, задыхаясь, обтирая спиной заплеванный угол тамбура. Я не стал дожидаться продолжение «марлезонского балета» и пошел на свое место.

Вскоре меня уже трясли за плечо и угрозами требовали выйти поговорить. Вожак, а это был он, распалялся на публике, как петух в курятнике. Плотный и чернявый, с наколками на кистях рук, он демонстрировал из себя видавшего виды уркагана, вдоль и поперек истоптавшего зону.

– Все, ты – труп, понял? – надрываясь, орал он, растопыривая пальцы. – Ты моего кореша обидел. Ты – не жилец.

Не то, чтобы я испугался, но, оценивая собственные шансы, видя, как за спиной у него подвывают накаченные алкоголем шакалы, я не спешил ввязываться в драку.

– Че струхнул, фраерок? Сейчас дальняк у меня мыть будешь!

Конечно, «мыть» было сказано мягко, а звучало совсем по-другому, но, тем не менее, грозный самоуверенный тон подействовал на меня, как успокоительное. Я осмотрелся в собственном отсеке. Поймал на себе заинтересованные взгляды соседей. Они явно ждали моей реакции на происходящее. И я их не разочаровал. Подтянув правую ногу в колене, я с силой выпрямил ее, впечатывая каблук ботинка в физиономию чернявого. Он – дурачок, совсем потерял страх или некачественное пойло снесло ему голову, но он подобрался ко мне достаточно близко, поэтому соблазн пропечатать его рыло был велик. Гопник отлетел, кровь пошла носом. Ватага вразнобой заголосила и рванула ко мне, намереваясь стащить меня с полки. Но тут случилось неожиданное. Ребята – мои соседи вдруг поднялись, как один, и встали перед ними грудью. Вот здесь-то и проявилась шакалья сущность нападавших. Встретив отпор, они ретировались, унося своего вожака зализывать раны. Больше они меня не беспокоили, а с ребятами мы провели незабываемые двое суток.