Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

— Когда я ушла из замка той ночью, — сквозь слезы говорить сложно, выходит скулеж брошенной собаки, а не исповедь оступившейся союзницы, — то не уехала дальше, домой, потому что все еще хотела снять проклятие. Сделать правильный поступок… сделать все по-своему, сделать все по-светлому, — Эстер обхватила локти руками, стараясь успокоиться, сдержаться. — И Церковь предложила мне сотрудничество и защиту, в обмен на информацию о темных проявлениях… потому что я смогла снять проклятие с одного крошечного храма, где убили некромантку.

Кейн слушал, не вмешиваясь, позволяя Эстер говорить. Когда она в очередной раз громко всхлипнула, он не выдержал и протянул ей платок.

— Следующей же ночью я пошла с вами на кладбище, — она пожала плечами, — и больше никогда не говорила с Инквизицией. Выбрала свою сторону.

— И почему я теперь должен тебе верить? — срывается на полурык Кейн, и сцепляет пальцы в замок с такой силой, что белеют костяшки. — Тебе предложили самый светлый из возможных путь, а ты пошла за некромантом? Абсурд.

— Мне больше нет места на светлом пути, Кейн, — Эстер готова была сорваться на крик, но ловила на себе озадаченные взгляды. Не то место они выбрали для выяснения отношений. — Из-за тебя.

Она сделала шаг вперед, и прикоснулась ладонью к его груди — там, где под тканью, под грузом прошлого, под слоем предрассудков и страха билось сильное и горячее сердце. От неожиданности Кейн не успел отпрянуть; и этого секундного замешательства хватило, чтобы сработало заклинание.

Изумрудная, пульсирующая в такт дыханию нить протянулась между двумя сердцами. Пораженный, некромант попытался дотронуться до нее — и от этого прикосновения у них обоих захватило дух; Эстер смотрела на него снизу вверх, слегка приоткрыв губы, и дорожки слез на ее щеках отражали зеленое свечение.

— Ты был на грани, — она говорила совсем тихо, но сейчас он ее не мог не услышать. — Просто лекарской магии оказалось недостаточно… и я просто выпустила всю силу, что была во мне. Вырвала твою жизнь из лап тьмы. Отдала тебе часть души…и свою замарала мраком, — она поджала губы, стараясь сдерживать слезы. — Как бы я посмела тебя после этого предать?

Она опустила руку и сделала шаг назад, не спуская взгляда покрасневших глаз с некроманта. Ощущалось, будто она выносит себя на суд — и решайте, что хотите, граф Винтер. Объятия или эшафот?

Кейн молчал, его взгляд проникал в самую глубину ее души, и в этом молчании было больше слов, чем могли бы выразить тысячи фраз. В его глазах смешались буря эмоций — боль, гнев, разочарование — и теперь они уступали место более тонким ощущениям: пониманию, прощению и, возможно, возрождающейся надежде.

Наконец, он остановился перед ней, их тела почти соприкасались, дыхание смешивалось, и в их глазах — отражение той же самой вулканической страсти и глубокого сочувствия.

Он протянул руку и осторожно обвил ее вокруг ее плеч, притягивая Эстер ближе к себе. Ее тело содрогнулось, когда она чувствовала его крепкие руки, волнение в сердце от прикосновения.

— Смешно признать, миледи, но я так тебя боялся, — прошептал он, его голос дрожал от невиданной ему ранее уязвимости. — Боялся признать, что без тебя мои дни — как безветренные ночи, пусты и неполны.

Эстер подняла свои руки, прикасаясь к его лицу, изучая его, словно в первый раз, ощущая тепло его кожи, следы времени и трудностей в залегшей между бровей морщине, тени под глазами, запечатлевшие моменты их разлуки.

— И я боялась, Кейн. Боялась, что мои чувства будут тебе в тягость, что они отвлекут тебя… Но я устала себя скрывать, — тихо сказала Эстер.

Кейн не стал больше ничего говорить. Он склонил голову и нежно коснулся ее губ своими. Поцелуй был мягким, но полным страсти — они оба понимали, что это прощение, это новое начало, это принятие всех тех темных уголков их душ, которые они так страшно боялись открыть.

На мгновение мир вокруг них отступил, оставив только их двоих, обернутых в магию момента, который, как им казалось, мог исцелить любые раны. Слезы Эстер, высыхая на щеках Кейна, стали символом их обновленной связи, напоминанием о том, что настоящая любовь, как и настоящая магия, всегда находит путь.

Мысли Эстер умчались в прошлое. Она вспомнила расклад, который когда-то, будто в прошлой жизни, получила от странной ведьмы с седыми волосами и одним прозорливым глазом: карты, которые шептали о предстоящем погружении в тень, соблазне и борьбе с прошлым, обещавшие триумф.

В ее воображении вновь всплыл образ Дьявола, та самая карта, которая в тот раз озадачила и напугала ее, но теперь, спустя время, Эстер понимала, как мудро и неожиданно карта предрекла судьбу. Она соединила их с Кейном тонкой, но прочной нитью, предвещая страсть и преодоление, и сейчас Эстер видела в этой карте не беду, а символ их необычной и сложной любви.

Кейн не знал о раскладе, о беспокойстве, которое он вызвал в ее сердце, об образах, которые роились в ее голове на протяжении долгих ночей. И сейчас, когда расклад сбылся, когда они нашли понимание и примирили свои темные и светлые стороны, уже не было необходимости делиться с Кейном этим давним волнением. Ведь все тени и свет, заложенные в арканах, уже ожили в их судьбе.

Эстер тихо вздохнула, уткнувшись носом в его шею и вдыхая запах крови и влажной земли, который всегда исходил от Кейна. Вместе они были силой, о которой шептали карты — темной и светлой, соблазнительной и могущественной.

Непобедимой.

***

Сумерки опустились на городок, пока ведьма и некромант добирались до таверны, скрытой под плющом и тенью старых, усталых деревьев. Свет из окон мягко пробивался сквозь ветви, словно приглашая уставших путников в уютное убежище. Сегодня они решили не возвращаться в поместье, а укрыться от мира в этом тихом уголке.

Владелец таверны, уже запомнивший их обоих, назначил им комнату на втором этаже. Там, в мягком свете масляной лампы, на широкой постели под тяжелым покрывалом, они нашли убежище друг в друге.

Обнимаясь в темноте, Эстер и Кейн позволили своим разговорам нести их через водоворот чувств и страхов. Эстер говорила о своей борьбе с одиночеством, о страхе предательства и об уязвимости, которую она так долго скрывала за маской уверенности. Ее слова были тихими, но каждое из них несло в себе вес тысячи миров.

— Я боялась, что если тебе станет известна вся правда, ты уйдешь и не вернешься, — прошептала она, едва касаясь губами его груди.

Его пальцы нежно скользили по ее спине, удерживая