Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

собрав силы, сопротивляясь заклятию-пытке, Кейн поднял над грудью руки, сложив пальцы в защитном символе; раскаленный металл кольца зашипел, наткнувшись на преграду. Хмыкнув, старик продолжил давить — он понимал, что вечно Кейн так не продержится, и сдастся. Купол энергии растаял, рука дрогнула, и печатка все же прижалась к груди мужчины — чуть левее, чем планировалось. Там, где должно быть сердце.

— Вот и чудесно, — почти промурлыкал учитель, выпрямившись и поправив складки на плаще. На Кейна, скрючившегося от боли, он особого внимания больше не обратил. — Ты лишаешься статуса основателя в Совете, твой голос больше не имеет никакого веса. Щенок твой, — он пренебрежительно кивнул в сторону Ирви, — до присяги пусть останется здесь, после если сохранит контакт — тоже отбросом станет.

Размеренно, будто торопиться ему и вовсе некуда, он прошел через холл и остановился рядом с Эстер, Сереной и некромантом со шрамами — как выяснилось, Марком. Серена сидела, обхватив колени, и беззвучно плакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Марк тоже сел, но все это время продолжал держать Эстер за запястье, чтобы, когда та очнется, иметь контроль.

— Да отпусти ты ее уже, — бросил старик, с интересом разглядывая медленно возвращающуюся в сознание ведьму. — Интересный экземпляр. Жаль, не в наших рядах. Хотя, похоже, малыш Винтер над этим и работает.

Их дело здесь было окончено; осталось только найти женщину, которую Эстер отправила по лесам бродить. Марк взял Серену на руки, и они, как ни в чем не бывало, направились к выходу. Холл остался в полнейшем хаосе: кровь, разбитые стены, куски костей, обрывки растений и обломки ветвей, брошенное оружие. Разрушили все, что смогли, опозорили, ранили, оскорбили.

Погостили, и хватит.

Первым освободился Ирви; когда старик удалился, силы его заклятий ослабли, и паренек снова смог колдовать. Он вытащил себя из костяной тюрьмы, и осторожно, опасаясь непредсказуемой реакции своего учителя, подошел к Кейну — тот сидел на полу, склонив голову, положив руки на колени, и пустым взглядом смотрел в пол. На его груди алела свежая рана — клеймо. Вокруг линий ожога все воспалилось, и в остальном некромант тоже был не в лучшем состоянии. Ему разбили губу, рассекли щеку, пытались задушить — проявлялись лиловые следы на шее. Только вот это все заживет, само или с помощью магии Эстер, если она решит избавить Кейна от лишних страданий — а вот с меткой не справится даже она. Это проклятие древнее, чем она даже смеет подумать, древнее самого рода Винтеров и Гильдии.

Этот знак с ним теперь действительно на всю жизнь.

— Мастер? — с ноткой неуверенности и беспокойства в голосе, Ирви робко позвал Кейна.

Некромант медленно поднял голову, и его глаза встретились с взглядом ученика. Под слоем грязи, крови и синяков проступило выражение глубокой усталости. Ирви уселся рядом, не в силах сложить слова в утешение. Что можно сказать человеку, который только что осознал, что бремя его прошлого стало еще тяжелее?

— Живой? — хрипло спросил граф, не поворачиваясь напрямую к парню. Продолжая смотреть в стену — когда-то там висел семейный портрет, теперь прошла глубокая трещина, а рамка с полотном, поломанная, валялась на полу. — Хорошо с Принцем придумал. Хвалю.

Ирви, не ожидавший совсем этого, зарделся и пробормотал какие-то невнятные благодарности. У него на шее тоже остался след — но от хлыста Селены. Выглядел, будто линия надреза.

— Проверь Эстер, пожалуйста, — попросил Кейн, и попытался сжать и разжать кулаки — не вышло, руки просто задрожали. Тело ему еще не повиновалось. — Я сейчас не смогу идти.

Ирви коротко кивнул; девушка уже тоже пыталась двигаться, но у нее безумно кружилась и болела голова, и, когда она прикоснулась к волосам на затылке, после увидела на ладони кровь.

— М-миледи? — он еще заикался, потерянный и сконфуженный, никогда прежде в жизни не участвовавший в такой битве. Не понимающий, как они теперь будут справляться с последствиями.

— Жива, — подала слабый голос ведьма, пытаясь сфокусировать зрение на стоящем перед ней Ирви. — Не цела, но… жива.

Ирви бережно подхватил Эстер под локоть, поддерживая ее дрожащее тело. Он мельком осмотрел рану на ее затылке, и позеленел от одного вида — будущий страшный, кошмарный некромант, повелитель мертвых…

— Все будет в порядке, — произнес он, стараясь сохранять спокойствие перед лицом боли и беспорядка. — Вы же сможете себя вылечить? Или мне нужно найти лекаря в городе?

— Я не знаю, Ирви, — сипло сказала девушка. — Я попробую.

Кейн с трудом поднял голову, следя за движениями ученика. Следы его собственной битвы красноречиво говорили о цене, которую он заплатил. Он мог командовать мертвыми, но теперь, когда сам оказался на грани полного падения во тьму, стал бессилен.

В воздухе витали страх и растерянность, смешанные с запахами крови и горечью магического дыма. Эстер старалась идти, опираясь на Ирви, но ее колени подгибались, и каждый шаг вызывал острую боль в ране.

Почти сразу ее вырвало. Парень инстинктивно отдернулся, и из-за этого сделал ведьме только больнее.

— Прости, — прохрипела Эстер, вытирая рот рукавом. Нет у нее сейчас платка, да и не до приличий — и вряд ли она это платье сохранит. — Дурно…

Ирви покачал головой и осторожно усадил Эстер у стены — ненамного, но все же ближе к Кейну. С такого расстояния они хоть поговорить смогут, не повышая голос.

— У вас остались зелья какие-нибудь? — спросил он обеспокоенно. — Что мне принести из комнаты?

— Склянки… с голубой такой микстурой, — она поморщилась, тяжело выдохнув. — Возьми все хотя бы отдаленно синие, я просто так не объясню. В ящике ночного столика должны остаться…

Он кивнул, поняв задачу, и умчался вверх по лестнице — рыться в вещах ведьмы. Эстер и Кейн остались наедине, в этом хаосе и разрушении, не смотря на друг друга, сражаясь каждый с собственной болью.

Мужчина нарушает тишину первым.

— Прости меня, — просто говорит он. Эти слова даются ему тяжело, и он делает долгую паузу, собираясь дальше.

— За что? — усмехается Эстер, закрывая глаза — на свет ей больно смотреть. — Я сама решила остаться. Я не жалею.

Она не жалеет, что боролась и защищала его, Ирви и дом. Но о методах своих ей страшно думать; медленно приходит осознание, что она оставила Серену навсегда слепой. Не остановись она в нужный момент, может, и вовсе душу бы ей выжгла; это было уже не защитное заклинание. Это была боевая магия, созданная в пылу гнева. Неконтролируемая. Первородная. Могущественная.

— Ты не должна была все это видеть, — тихо настаивает Кейн. — Страдать… из-за меня.

— Страдать никому не