Мартин Скорсезе. Главный «гангстер» Голливуда и его работы - Том Шон

результате их гостиничный номер был засыпан бумагами, стенограммами и газетными вырезками, а два человека, по словам Скорсезе, продолжали «потреблять, потреблять и потреблять». Фильм задумывался эпическим, минимум на три часа, но быстрым, как «Славные парни».

Шэрон Стоун в одном из сорока костюмов, которые она носила в роли Джинджер Маккенны, жены Ротштейна

Съемки проходили в настоящем казино. Продюсер Барбара Де Фина (четвертая жена Скорсезе, с которой он состоял в браке до 1991 года) пришла к выводу, что если учесть время и расходы на создание декораций казино, то проще будет снимать в реальном заведении. Так они и сделали. Снимали в рабочее время при настоящем электрическом свете и с реальными ветеранами Стрип-стрит, главной улицы Лас-Вегаса. В группу набрали более семи тысяч статистов, от стриптизерш до клерков отелей. Это была крупнейшая съемочная группа за всю карьеру Скорсезе. Всем им пошили костюмы от Риты Райек и Джона Донна. Джо Пеши понадобилось 20–25 костюмов, Шэрон Стоун — 40, а Роберту Де Ниро — целых 52, от ярких спортивных курток основных цветов до шелкового белья, белых носков и бирюзовых мокасин из крокодиловой кожи. Но даже после этого его наряды выглядели не так броско, как некоторые из костюмов, которые носил настоящий Левша.

Через шесть месяцев сценарий был готов. Первоначально он начинался с событий, описанных в первой газетной вырезке, которую Пиледжи показал Скорсезе. В ней сообщалось о том, что полиция приезжала для разборки семейной ссоры, которая произошла на лужайке перед аляповатым частным домом в Лас-Вегасе. Из этого эпизода действительно развернулась тогда история на целых десять лет, но Скорсезе и Пиледжи поняли, что линейный подход к фильму требует слишком объемного контекста и не создает достаточно сильного драматического напряжения, поэтому они начинают фильм со взрыва машины: Сэм «Туз» Ротштейн — персонаж, прообразом которого послужил Розенталь — взлетает в воздух в замедленном движении и перемещается над пламенем, «словно душа, которая собирается погрузиться в ад». Этот эпизод является основой для заглавной последовательности титров Сола Басса — мерцающего текста, который появляется на фоне силуэтов падающих людей, вспышек пламени и неоновых огней под звуки оратории Баха «Страсти по Матфею». Как и при съемках фильма «Славные парни», Скорсезе вдохновлялся работами советских кинематографистов — фильмами «Старое и новое» («Генеральная линия») Сергея Эйзенштейна, лентами Всеволода Пудовкина «Конец Санкт-Петербурга» и «Буря над Азией» («Потомок Чингисхана»), картиной Льва Кулешова «По закону» («Трое»), фильмом Александра Довженко «Арсенал». «Это кино чистой воды, — говорит режиссер. — Оно напоминает вам обо всех возможностях, которые кроются в этом искусстве».

«Когда я делал „Казино“, то был очень зол на такое необычное место, как Вегас. Вся его алчность казалась мне отражением Голливуда того времени, отражением американской культуры».

Если монтировать и редактировать «Эпоху невинности» было сложно, то с «Казино» Скорсезе и Тельма Шунмейкер чувствовали себя так, как будто они жонглировали огненными шарами — ведь это была трехчасовая картина с несколькими рассказчиками и большими вставками псевдодокументальных материалов. На создание сценария потребовалось одиннадцать месяцев. Наконец, он был готов и нарезан на сцены, страницы с которыми последовательно, одну за другой, вывешивали на специальной стене. По самым последним подсчетам, которые были проведены перед началом съемок, таких сцен оказалось 264 — еще один рекорд в карьере Скорсезе. «Это просто невероятно, — шутил он. — Наверное, там внутри сидит еще кто-то, кто тоже снимает этот фильм». Перетасовывались целые эпизоды. Изначально процедура сбора денег занимала в фильме целый час, и всякий раз, когда авторы возвращались к этому эпизоду, они вносили в него какие-то изменения. Так они двигались вперед до тех пор, пока не решили в конечном итоге разделить его на две части и пустить первую часть в начале фильма, чтобы зритель с самого начала знал, как все это работает. «Это история империи и, опять же, история о семенах разрушения самих себя, — говорит Скорсезе. — Обрести рай и потерять его из-за собственных гордыни и алчности — эта старая история изложена еще в Ветхом Завете».

С точки зрения мастерства кинематографиста «Казино» является непревзойденным шедевром. Это расцвет маэстро, это столь же настоящее кино, как и те советские ленты, которые смотрел мастер. Впрочем, этим фильмом легче восхищаться, чем его полюбить: технически лента снята безупречно, но радости приносит мало. Иногда может показаться, что единственный человек, который действительно развлекся на этом фильме, — это сам Скорсезе. Тематически фильм ставит перед собой большие цели — это «Славные парни», но написанные более крупными мазками, с более яркими рубашками, с сиянием неона. На этот раз в фильме действуют три рассказчика, один из которых умирает, как герой Уильяма Холдена в фильме «Бульвар Сансет». Мы видим изгнание из Эдема, падение шекспировского масштаба. Все это, да еще в сочетании с падением дьявола в ад, которое мы видим в начальных титрах, напоминает какой-то гангстерский «Потерянный рай».

Фильм получился более холодным и хладнокровным, чем «Славные парни». Для того чтобы стать воротами в гангстерский образ жизни, ему не хватает обаяния Рэя Лиотты. Похоже, Скорсезе решил покончить с такими тонкостями. Освещенный вольфрамовыми бликами герой Ральфа Ричардсона превращает бары в камеры для допросов, а людей — в мрачных типов; герои Де Ниро и Джо Пеши с самого начала кажутся одержимыми недоверием. Играя бывшего букмекера, Де Ниро наделяет его суровым и деловитым характером бухгалтера, подавляя его эмоции в каждой сцене — как будто лишь самые глупые люди могут противостоять искушениям Эдема. Подручный Ротштейна Николас «Ники» Санторо (Джо Пеши) — это один из самых отталкивающих персонажей из всех присутствующих в фильмах Скорсезе. Это бешеный пес, сыплющий матерными ругательствами и скорый на расправы (вспомним, как он сжимает в тисках голову своей жертвы до тех пор, пока у нее не лопаются глаза). Нет ничего удивительного в том, что эти две гадины бросаются друг на друга.

«Ты такая красивая… Да и ювелирка тоже ничего…» Труженица панели Джинджер полагает, что сорвала джекпот

На фоне брака и неразбавленного спиртного Джинджер начинает роман с Никки Санторо (Джо Пеши), правой рукой Ротштейна…

«В конечном итоге, это трагедия. Это слабость —