Мартин Скорсезе. Главный «гангстер» Голливуда и его работы - Том Шон

быть человеком. Я хочу подтолкнуть зрителей к эмоциональному сочувствию определенным типам персонажей, которых обычно считают злодеями».

…и расстается с бывшим бойфрендом Лестером Даймондом (Джеймс Вудс), у которого дела пошли плохо

Атмосфера подлинности в фильме в значительной степени зависит от мастерства Шэрон Стоун, которая играет Джинджер Маккенну, жену Ротштейна. Зависящая от кокаина и придурка-наркомана Джеймса Вудса (Лестер Даймонд), героиня Стоун ближе всех стоит к эмоциональному центру фильма, а приглушенные голоса этой парочки, разговаривающей по телефону, демонстрируют их полную взаимозависимость. Стоун «вгрызается в фильм, как мангуст, схвативший за шею кобру, — пишет об ее игре критик Дэвид Томсон. — Она болтливая, несчастная, дрянная и очень человечная женщина». Фильм на удивление легко смотрится — он вас засасывает. Редакторская работа Тельмы Шунмейкер двигает фильм вперед, а саундтрек — от произведений группы «Stardust» и музыки соул до «The Rolling Stones» и «Devo» — едва ли не обжигает. Зритель не сможет не досмотреть фильм до конца, даже если он навевает сон или заставляет трястись от жестокости последней сцены, в которой Ники и его брата забивают до смерти на глазах друг у друга.

«Больше мне нечего сказать о том, к чему приводит такой образ жизни», — заявил Скорсезе с категоричностью, которая, как многим показалось, выходила за рамки смерти Санторо. Видимо, на этом тема мафии для него закончилась. «Казино» хорошо поработало на кассу, получив по всему миру 116 млн долларов, но все равно не заработало таких денег, чтобы удовлетворить компанию «Universal». «Стало ясно, что студии, принадлежащие крупным корпорациям, больше не хотят зарабатывать на фильме по 50–60 млн долларов. Они хотят зарабатывать больше. Так что для меня это была последняя такая картина».

«Даже если вам не нравятся эти люди и то, что они сделали, но они все же люди, и это — трагедия. Я так понимаю».

«Ты что, окончательно свихнулась? Ты связываешь ребенка и запираешь эту гребаную дверь?» Ротштейн оспаривает подход своей жены к воспитанию детей

Дела плохо заканчиваются и у Джинджер, которая умирает от передозировки наркотиков (вверху), и у Ники, которого избивают до полусмерти и зарывают в поле (внизу)

«Я наблюдаю, как Джо Пеши и его брата, точнее, их персонажей, забивают до смерти бейсбольными битами. Я просто направил на них камеру. Она не двигается. Это просто репортаж. Почему? Потому что это то, к чему все это ведет, и это конец, конец жизни. Для меня это конец такого мышления и конец насилия. Не думаю, что дальше смогу снимать что-то такое».

«Кундун»

1997

«Делая этот фильм, я, можно сказать, предпринял отход… Он упростил многие вещи, заставил меня задуматься о том, что важно в моей жизни, помог мне принять изменения, которые в ней происходят».

Испытав отвращение от гнусности и жестокости «Казино», Скорсезе выбрал для своего следующего проекта более духовную тему

В октябре 1993 года, в ту неделю, когда начался показ фильма «Эпоха невинности», Скорсезе посетил Харрисона Форда и его тогдашнюю жену, сценариста Мелиссу Мэтисон, в их доме в Вайоминге. Среди гостей был также четырнадцатый Далай-лама. Скорсезе следил за историей Далай-ламы с тех пор, как Его Святейшество был удостоен Нобелевской премии мира в 1989 году, но теперь он стал рассматривать возможность съемок фильма о его жизни по сценарию, написанному Мэтисон. При содействии не супруги Мэтисон, Форд и Мэтисон они проговорили два дня, и в ходе этих бесед Далай-лама рассказал Скорсезе о своем сне. В нем он стоял в море мертвых монахов и видел рыбный пруд, наполненный кровью. Скорсезе был удивлен тем, насколько спокойно он себя чувствует в присутствии Его Святейшества. При расставании они пожали друг другу руки, и когда Скорсезе поднял глаза на Далай-ламу, он вдруг почувствовал, что остальная часть комнаты исчезла. «Я слышал, как бьется мое сердце, — рассказывал он. — После этой встречи я понял, что не могу не снять этот фильм».

«Что меня заинтересовало, так это история о человеке, о мальчике, который живет в обществе, полностью основанном на примате духа. В XX веке это общество терпит поражение и оказывается лицом к лицу с обществом, которое является одним из самых антидуховных из когда-либо возникавших на земле».

Скорсезе понравилась простота сценария Мэтисон. Это был не трактат о буддизме и не исторический эпос. Как и два ее предыдущих сценария, «Черный скакун» и «Инопланетянин», этот сценарий показывал одиссею глазами ребенка. «Я понял, что должен попытаться снять все с точки зрения ребенка, — рассказывал Скорсезе. — Речь не только о том, чтобы снимать снизу или держать камеру под малым углом. [Нужно показать], что по мере того как ребенок растет, он видит все, что происходит вокруг него, поэтому аудитория тоже не должна изначально много знать о том, что не знает мальчик».

Мелисса Мэтисон написала четырнадцать проектов сценария, прежде чем Скорсезе одобрил ее работу. Сначала они пытались включить в фильм больше исторического контекста, больше политических интриг, но вскоре Скорсезе понял, что многое из сделанного оказалось ненужным, и снова попросил Мэтисон «сжать» сценарий. Они поняли, что находятся на правильном пути, когда последний проект сценария стал снова напоминать первый. Ради вдохновения Скорсезе на этот раз смотрел фильмы Витторио Де Сика «Похитители велосипедов» и «Золото Неаполя», ленты Роберто Росселлини, множество картин Сатьяджита Рая (в частности, «Песнь дороги» и «Музыкальная комната»), произведения молодых китайских режиссеров Чжана Имоу и Чэня Кайгэ, а также фильм «Конокрад» (режиссер Тянь Чжуанчжуан).

Пластичный марокканский пейзаж на этот раз сыграл роль Тибета, а не Святой Земли

«Одна из первых идей, с которой согласились и Марти, и я, заключалась в том, что в фильме надо снимать только тибетцев», — рассказывала Мэтисон. Перспектива выпустить фильм с субтитрами, снятый только с азиатскими актерами и