Мой любимый негодяй - Эви Данмор

ним, они были всего лишь знакомыми. Она выросла и превратилась в бриллиант чистой воды, а он, наверное, единственный в королевстве мужчина, который согласился бы на что угодно, только не на беседу с ней. Однако рано или поздно неизбежное должно было произойти. Тристан приклеил на лицо улыбку, опустил взгляд и заглянул в небесно-голубые глаза потенциальной невесты.

Глава 17

– Леди Сесиль…

Она посмотрела на него снизу вверх и задержала взгляд – достаточно надолго, чтобы Тристан успел заметить в ее глазах восхищение; и лишь после того застенчиво потупилась, однако затем вновь принялась поглядывать из-под опущенных ресниц.

С момента их последней встречи она превратилась в розовощекую красавицу с очаровательными выпуклостями, идеально подходящими для его больших рук. Нос усеивали золотистые веснушки, которые девушка не пыталась запудрить, как того требовала мода. Не будь она кроткой, воспитанной в смирении породистой девственницей, да к тому же его нареченной, Тристан, возможно, проявил бы к ней определенный интерес. Вот только слишком много этих «если».

– Лорд Баллентайн! – окликнули его.

Мать Люси. Тощая и апатичная, полная противоположность своей очаровательной племяннице.

– Леди Уиклифф! Рад видеть вас.

Ее взгляд многозначительно уперся в заколку для галстука с крупным лазуритом из Кабула. В списке Рочестера не было пункта насчет заколок.

– А вы опять стали героем дня.

– Просто оказался в нужное время в нужном месте.

– Полезная привычка, которой не помешало бы обзавестись любому мужчине, – заметила леди Уиклифф.

Невозможно было вычислить по выражению лица, одобряет ли она, что именно Тристана выбрали в женихи подопечной мужа. Раньше графиня дружила с его матерью, однако ее аристократическую притягательность постоянно портила неуловимая, глубоко укоренившаяся враждебность к людям. Прямо как у дочери, только антагонизм Люси был отточен как стрела и имел конкретную цель.

– Я так рада, что вы спасли несчастное животное, – пропищала Сесиль. – Все присутствующие здесь дамы рады.

Тристан подозревал, что девушке известно о грядущей помолвке, – было в глазах невесты нечто такое, что наводило его на мысль… вступить с ней в заговор. Отлично. Лучше, если она не в восторге от партии, которая не состоится. Будь она не сиротой и воспитанницей Уиклиффа, а его родной дочерью, вряд ли граф предложил бы Сесиль Тристану в невесты. Подопечных, как правило, с большей легкостью передают в руки негодяев, чем прямых наследниц.

– Нам пора, Сесиль, – заторопилась леди Уиклифф. – Нужно обойти зал по второму кругу. Лорд Баллентайн, полагаю, вы не откажетесь за ужином развлечь Сесиль историями о ваших героических подвигах? Она будет вашей парой за столом.

– Чудесно, – машинально пробормотал Тристан, переводя взгляд на герцогиню, которая выслушала весь этот разговор молча. Рассаживать гостей – обязанность хозяйки. Неужели ее проинформировали об истории с помолвкой?

Следующий логичный вопрос: а знает ли о помолвке Люси?

Он весь напрягся от внезапного и острого чувства тревоги.

Люси не должна ничего знать. Она и близко не подойдет к его постели, если поверит, что он собрался жениться на ее кузине.

Тристан оглядел зал в поисках белокурой головки, однако заметил только угрюмую физиономию лорда Артура возле картины Рембрандта на восточной стене.

Два часа спустя он оказался зажат между леди Уиклифф и Сесиль, а Люси сидела на три стола дальше, почти неразличимая из-за множества разделявших их гостей.

И все смотрели в направлении основного стола, где рядом с герцогом в качестве почетного гостя восседал Его Королевское Высочество Эдуард Альберт, принц Уэльский и будущий король Англии. Воздух в просторной столовой вибрировал от скрытого возбуждения: ни один жест, ни одно слово Берти и Монтгомери не укрывалось от бдительных взглядов.

И лишь Сесиль принц совершенно не интересовал. Ее большие глаза искали только Тристана.

– Я прочла, что именно вы автор «Поэтических россыпей»! Какой сюрприз!

– Могу себе представить.

В белом с золотом вечернем платье девушка походила на блестящий дублон. Время от времени она изящно накалывала на вилку кусочек оленины. Ее тетя подозрительно увлеклась беседой со своим партнером по столу; решила дать влюбленным пташкам возможность поговорить тет-а-тет?

– Не припомню, чтобы вы писали стихи, когда проводили лето в Уиклифф-холле, – как бы невзначай продолжила Сесиль.

А она вообще-то его в то время замечала? В последние каникулы Тристана ей было не больше двенадцати – нескладная девчонка с косичками.

– Писатели часто творят по ночам, – рассеянно ответил он.

Тристан наконец разглядел, что Люси сидит между Закари, наследником Гринфилда, и лордом Мелвином, который прослыл изгоем в палате лордов вследствие своей открытой поддержки суфражисток. Мелвин, ровесник Люси, пока что не был женат. Наверняка они начнут флиртовать под предлогом политической дискуссии или чего-то подобного. Тристан почувствовал внезапную боль в правой руке и только теперь сообразил, что сжимает вилку так сильно, словно решил ее сломать.

Несколько шокированный своей необъяснимой рассеянностью, Тристан оставил в покое вилку и заставил себя вновь посмотреть на Сесиль:

– А у вас есть сейчас какое-нибудь увлечение для души, Сеси?

Девушка покраснела оттого, что ее назвали детским именем, и кокетливо взглянула на Тристана поверх бокала:

– Боюсь, вы сочтете меня нескромной, если я расскажу.

«Милая, да тебе в жизни не сделать ничего такого, что я счел бы нескромным», – хотелось сказать Тристану. Он изобразил улыбку, похожую на волчий оскал:

– Смелее.

Она подалась чуть ближе:

– Я тоже пробую свои силы в поэзии.

Тристан с наигранным испугом ахнул:

– Вы повергли меня в шок!

Сесиль не без изящества хихикнула.

– Не откажетесь прочесть мне что-нибудь во время концерта?

Она сделала большие глаза:

– О нет, нет! Может быть, в другой раз. Я выберу стихотворение, которое мне вспомнилось, когда вы вошли в зал с кошкой леди Хэмпшир в руках.

– Да что вы говорите!

– Да. Понимаете, я написала о кошке. Вернее, о котенке.

Сесиль наклонилась еще ближе, обволакивая его теплым ароматом розового масла. Деваться некуда. Придется выслушать ее творение.

– О котенке? Вы окажете мне честь зачитать его?

– О нет, я не могу…

– Вы не помните стихотворение наизусть?

– Помню. Это поэма, не очень длинная.

– Короткая поэма – большая редкость. И я хочу услышать ее немедленно.

– Но я не могу. Не здесь, не за столом…

Он покачал головой:

– Вы и наполовину не такая нескромная, какой пытаетесь притвориться. И вы меня разочаровали.

Девушка прикусила нижнюю губу:

– Ну, если вы настаиваете… Я прочту. – Ее щеки раскраснелись. Сесиль понизила голос до шепота и начала:

Чу! Кто же это там кричит,

Зовет, тоскует, плачет?

То кошечка одна в ночи,

И ей темно и страшно.

Сестер и братьев нет давно,

И холодна постель.

Хозяин, посланный судьбой!

Я жду