Мой любимый негодяй - Эви Данмор

Всякий раз, когда Хэтти говорила эти слова, она прижимала ладони к сердцу, а карие глаза увлажнялись. Ей действительно доставляло удовольствие видеть других людей красивыми, особенно если они следовали ее советам по части моды.

Люси провела рукой по светло-серому дорожному платью. Стоило ей пошевелиться, как вокруг распространялся запах качественной шерсти. Новые платья были современными, элегантными и подчеркивали достоинства фигуры. А также ограничивали движения, потому что за элегантность пришлось платить удобством – модели были выкроены из одного куска ткани и плотно прилегали к телу. Прежние платья Люси кроились из трех деталей. Прежде чем предстать перед взыскательной толпой, желательно отучиться размахивать руками. И все-таки ни одно из ее модных приобретений не может котироваться как адекватный ответ на самый последний ход Тристана.

Новость о том, что он является автором «Поэтических россыпей», во вторник стала газетной сенсацией. Утром в среду Люси получила отчаянную телеграмму от леди Афины, выполнявшей в «Лондонском печатном дворе» функции администратора: что делать с почтой? Офис был завален письмами, половина из которых благоухали духами. А еще их забросали «баллентинками» с требованиями подписать и вернуть отправительницам. Люси поехала в Лондон. Ей пришлось нацепить на себя свою самую агрессивную мину, чтобы отделаться от оравы журналистов, карауливших у бокового входа в издательство. К вечеру четверга стало ясно, что нужно как можно скорее выпустить второе издание стихов Баллентайна. А где же сам Тристан? Разослав курьеров куда только можно, Люси обнаружила на его столе записку: «Занят редактированием военных дневников. Не забудь поблагодарить меня за будущий рост продаж».

Из горла у нее вырвался возглас досады. Поймав встревоженный взгляд Хэтти, Люси поспешно сказала:

– А все благодаря ему!

Хэтти прикусила нижнюю губу:

– Ага, ему.

А ведь она не знала и половины! Конечно, Люси не стала беспокоить подруг и не поведала им о непристойном предложении.

– По-моему, реклама пошла на пользу «Лондонскому печатному двору», – подала голос Катриона. Она помалкивала всю дорогу, погрузившись в чтение. Вот и сейчас сидела, уткнувшись в лежащий на коленях фолиант.

– Неужели это правда? – воскликнула Люси. – Неужели стоимость компании и количество заказов взлетели вверх за одну ночь? Да. А лорд Баллентайн? Стал ли он более влиятельным? Снова да.

В карете повисла тишина. Все углубились в мысли.

Наконец Хэтти, которая была не в состоянии долго размышлять, спросила:

– Ты уже прочла?

– Его стихи? Нет.

Хэтти изучила подругу с напряженным вниманием, которое усвоила, стоя перед мольбертом и прикидывая в уме композицию будущей картины.

– Могу я спросить почему?

Люси пожала плечами:

– Это все лирика.

– Но… почему?

– Многие ли джентльмены пишут стихи для своих возлюбленных?

– Надеюсь, что да.

– А многие ли джентльмены заводят любовницу сразу по окончании медового месяца?

Рыжеватые брови Хэтти сдвинулись:

– Полагаю, немногие.

– Более чем немногие. И я на месте жены чувствовала бы себя дважды обманутой, если муж развлекается с другой, в то время как я сижу дома с кучей бумажек, уверяющих меня в его неугасаемой страсти. Поэзия – это ложь.

Очаровательное лицо Хэтти вытянулось:

– Довольно циничный подход.

– Я бы назвала его реалистичным.

Хэтти упрямо вздернула подбородок:

– Даже если романтические чувства со временем увянут, все равно стихи были искренними в момент написания!

Люси пожала плечами:

– Что толку в искренности, которая длится всего лишь миг? Ей следовало бы быть более долговечной. Уж если ты умеешь выражать свои чувства письменно, и к тому же в рифму, позаботься, чтобы они сохранились на века. Лучше отправлять мимолетный всплеск эмоций в корзину, а не использовать его для соблазнения ничего не подозревающей дамы.

Хэтти захлопала глазами, словно ее окатили водой:

– Боже праведный! Это всего лишь стихи.

Катриона медленно оторвала взгляд от книги:

–Всего лишь стихи?

Хэтти всплеснула руками:

– А давайте поспорим, что домашняя вечеринка обернется скандалом? Да, опять. Потому что так происходит всегда, стоит нам появиться где-либо вчетвером.

Люси охватил приступ паники. Она погрозила Хэтти пальцем:

– Харриет Гринфилд, не смей накладывать проклятие на будущую вечеринку!

– Да, не надо, – вмешалась Катриона. – Аннабель будет крайне огорчена.

– Я не могу ничего поделать со своей интуицией.

– Пожалуйста, попытайся! – попросила Люси.

Карета вкатилась в просторный двор Клермонта. Люси поразилась. Здания, последний раз виденные в детстве, при повторном посещении обычно кажутся меньше. Но только не Клермонт. Настоящий дворец размером с небольшой город! Длинные ряды колонн вдоль фасада дома, похожие на часовых, уходили вдаль.

По двору двигались вереницы элегантных карет. Большинство из них доставили сюда людей, с которыми Люси в последний раз сидела за одним столом лет десять назад. Наверное, многие из гостей считали ее предательницей.

Люси почувствовала себя некомфортно. Она стала настоящим профессионалом, изо дня в день балансируя на грани респектабельности и принятых в высшем обществе правил, и сама мысль о том, что придется отряхнуть пыль со старого фолианта и вновь перечитать пресловутый устав, заставила вздрогнуть от нехороших предчувствий.

Герцог лично приветствовал гостей у парадного входа. По невозмутимости его худощавая фигура вполне могла соперничать с колоннами. Настоящий викинг – бледная кожа, холодные глаза, светлые скандинавские волосы, выразительный рот. Скандал не сломил его. Один вид подобной приверженности традициям вызвал бы у прежней Люси соблазн намеренно вывести хозяина из себя, так чтобы пух и перья полетели!

Ощущение было явно взаимным. Здороваясь с Катрионой и Хэтти, герцог проявил некие эмоции; его губы вроде бы тронуло подобие улыбки. Однако когда пришла очередь Люси… Наверное, даже ледник более экспрессивен, чем лицо Монтгомери!

– Леди Люсинда, добро пожаловать в Клермонт.

Вот и голос такой же ледяной и ровный, лишенный всякой интонации.

Люси сделала реверанс:

– Сердечно благодарю за приглашение, ваша светлость.

Надо сказать, этот мужчина имел впечатляющую привычку заглядывать прямо в душу, вызывая острую потребность в чем-нибудь сознаться – все равно в чем. Люси постаралась изобразить покорность. Однако одурачить герцога не удалось; он наклонил голову и произнес:

– Понимаю, почему герцогиня так восхищается вами.

А вот это вполне могло сойти за комплимент. Или за предупреждение: если Люси допустит оплошность, на карту будет поставлена дружба. Все же скорее предупреждение: не так давно герцог был одним из самых влиятельных оппонентов Люси, и на комплименты в ближайшее время рассчитывать не приходилось.

– Люси! – Рядом возникла Аннабель с широкой улыбкой на лице. – Как чудесно видеть тебя здесь. Я похищу ее ненадолго? – Она подняла глаза на мужа, протягивая руки к подруге.

Когда Монтгомери смотрел на свою блистательную жену, его суровый облик трансформировался, становясь на удивление теплым и нежным.

– Разрешаю, – проворковал он, понизив голос. Интимность, с какой они переглянулись, была настолько