Мой любимый негодяй - Эви Данмор

– Принц Уэльский оказывает всяческую поддержку кампании в Афганистане, – продолжил Рочестер. – Веди себя прилично в его присутствии.

– Да, да. – Тристан сунул список в нагрудный карман. – Кстати, я уже предпринял шаги по спасению моей репутации.

– Что ты задумал? – Взгляд Рочестера наполнился подозрением.

– Завтра информация появится в «Пэлл-Мэлл газетт». Или в другой британской газете.

После скандала с Артуром Сеймуром выбора не оставалось – пришлось организовать отвлекающий маневр. Высший свет мало что любит больше, чем великие разоблачения.

В западном крыле мама по-прежнему спала. Даже не очнулась, когда Тристан отдернул шторы и наполнивший комнату дневной свет упал ей прямо на лицо.

На прикроватном столике остывал очередной нетронутый обед.

– Мама, – громко позвал Тристан.

Она не пошевелилась.

Тристан подошел ближе к кровати. Лицо матери осунулось; в косу была вплетена бледно-голубая шелковая ленточка – словно маленькая полоска неба. Какая ирония.

Тристан присел на матрас, тот сразу прогнулся под его весом. Никакой реакции. Словно на постели лежал мешок с мукой. Мама хоть понимает, где находится? Возможно, в таком состоянии она не заметит разницу между гостевой комнатой в доме генерала Фостера и койкой в приюте.

Тристан сжимал и разжимал кулаки. Возможно, зря он согласился играть в затеянную Рочестером смехотворную игру с женитьбой. Да еще и разоблачить себя в газетах и связаться с одним из самых безжалостных дельцов в Британии…

– Оно того стоит? – спросил он у пустоты, и собственный голос резко отозвался в ушах. – Вы хотите быть ближе к Маркусу?

Возможно, там, в том сумраке, ей нравится? Тристан и сам теперь видел Маркуса в кошмарах чаще, чем видел при жизни. Кошмары обычно заканчивались одинаково: Маркус смотрел на Тристана, а из его глаз текла кровь, хотя в реальности брат ювелирно сломал шею и не испытал ни кровотечения, ни страданий. Умер аккуратно и рационально, как при жизни делал все. А вот он, Тристан, просыпался после таких встреч в поту, с тяжелым грузом на груди. Почему? В детстве он как привязанный ходил за Маркусом, когда брату-наследнику дозволяли поиграть. В подростковом возрасте их отношения стали подчеркнуто вежливыми, а роли распределились: Маркус – наследник, в то время как Тристан – неудачник. Хотя он никогда не завидовал положению брата. После женитьбы Маркус совсем отдалился – вероятно, его жена опасалась дурного влияния Тристана. Но тогда они находились в разных частях света. Откуда же сны? Вспоминались слова Вордсворта, «лучшие всегда сгорают первыми, те же, чье сердце и без того выжжено дотла, могут тлеть долго». Груз, давящий на грудь, скорее всего, вина – за то, что брат был лучшим и умер.

А ведь дыхание не слышится… Тристан взял с подноса ложку и подержал ее возле изящного маминого носика. Металл покрылся испариной, и он, успокоившись, покрутил ложку в руке.

– Вы знали, что Рочестер меня ненавидит? Я знал это давно, с тех пор как он велел Джарвису утопить Кошечку, помните? Ту, которую подарили мне на тринадцатый день рождения?

Мама спала. Даже веки не дрогнули.

– Чудесная девочка, рыжая с белым, мягкая как пух. Прибегала ко мне на свист и подпрыгивала, прямо как собачка. И насколько я помню, была лишь одна причина, по которой граф мог запихнуть такое очаровательное животное в мешок и бросить в пруд. Это ненависть.

Погожий осенний день, ясное голубое небо, запах прелой листвы в воздухе… Наверное, замечательная погода отвлекала Тристана от переводов с латыни. А может, он однажды сорвался из дому, чтобы побегать по парку, вместо того чтобы составлять таблицы. Все уже позабылось. А вот что он помнил совершенно отчетливо, так это злорадную ухмылку Джарвиса, когда тот с силой швырнул мешок с Кошечкой в пруд. Раздался всплеск, после которого мешок еще какое-то время плавал на поверхности. На плечо Тристана опустилась тяжелая рука Рочестера. «Видел, Тристан? Вот что случается с теми, кто ведет себя легкомысленно и не желает сосредоточиться на главном. Вот что случается, когда ты не выполняешь своих обязанностей. Ты допустишь промах, а тот, кто находится на твоем попечении, погибнет».

Мешок судорожно дергался; Кошечка боролась и звала на помощь хозяина. А хозяин так и не пришел. Он был пригвожден к скамейке у пруда железной хваткой, и его горло горело от сдерживаемого крика. Мешок с Кошечкой поглотила вода – даже кругов не осталось.

Впоследствии он так и не мог заставить себя усидеть на месте в течение дня и сосредоточиться на вещах, внезапно ставших скучными. И отказался от лохматого щенка, которого мама пыталась подарить на очередной день рождения.

Тристан потер затылок. Какая ирония: он сумел защитить боевых товарищей под огнем, а женщину, над которой в Эшдауне измываются всю жизнь, – не сумел. Не говоря уж о кошке. Бесполезный. Да, в этих стенах он действительно бесполезен.

Тристан положил ложку на место. И тут что-то на прикроватном столике привлекло его внимание. Деревянная статуэтка. В прошлый раз ее здесь не было… Рождественский ангел – грубо вырезанный, с копной золотистых проволочек вместо волос. Что-то знакомое. Тристан повертел фигурку в руках.

– Я сделал его для вас, – пробормотал он. – Это было первое, что я вырезал перочинным ножичком, который вы мне подарили.

Невероятно, но уродливая фигурка сохранилась. А ведь прошло больше двадцати лет.

Он осторожно поставил статуэтку рядом с аптечными склянками. Натянул одеяло повыше, прикрыв матери плечи.

– Не знаю, читаете ли вы по-прежнему газеты. Если да, то не удивляйтесь тому, что напишут обо мне на этой неделе. Несколько лет назад я напечатал книгу стихов, а теперь обстоятельства вынудили признаться в своем авторстве.

Он намеревался сказать ей и другое, например: Я был готов застрелить пять человек за Люси Тедбери, и сам не понимаю, что это значит.

Однако произнес лишь:

– В конце недели я отправляюсь в Клермонт, на домашнюю вечеринку. Принесу вам оттуда все сплетни.

Люси недолюбливала вечера понедельника, поскольку эти часы ей с подругами приходилось посвящать организационным вопросам: делиться последними новостями, рассматривать заявления новых участниц, оплачивать счета оксфордской ячейки, составлять расписания встреч и мероприятий на предстоящую неделю. А так как Аннабель обязалась проводить со своим герцогом четыре дня в неделю в Уилтшире, их полку убыло. В качестве замены Аннабель Люси выбрала Мейбл, леди Хенли, поскольку вдова давно была членом ячейки и жила по соседству. Однако после прерванной интерлюдии с неким лордом под кустом в палисаднике леди Хенли по понедельникам неизменно объявляла себя слишком занятой, чтобы помогать. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Вообще-то перспектива утонуть под лавиной задач и обязательств