Мой любимый негодяй - Эви Данмор

Аннабель переплела ее руку со своей и потащила в увенчанный куполом Большой зал, где их ждали Хэтти и Катриона. Предупредительные горничные уже забрали у девушек дорожные плащи и капоры.

– Рада, что ты приехала. – Аннабель, не отпуская Люси, протянула руку Катрионе. – Я влюбилась в твое платье. Надеюсь, поездка была не очень утомительной? А платье просто восхитительно.

– С тобой все в порядке? – обомлела Люси.

Подруга выглядела безупречно: изумрудно-зеленое платье с прозрачными рукавами; копна волос оттенка красного дерева, красиво уложенных на левую сторону, сияет. Однако ее щеки пылали, а спина была неестественно прямой – даже для герцогини.

– Просто рада тебя видеть. – Аннабель с приклеенной улыбкой переводила взгляд с одного гостя на другого. – Я буквально кожей ощущаю: они ждут, затаив дыхание, когда я допущу какой-нибудь серьезный промах.

Люси еще не видела, чтобы Аннабель так нервничала, а они пережили вместе немало приключений.

Она обнадеживающе стиснула руку подруги:

– У тебя все прекрасно получается. И никто из публики не хочет попасть в немилость к твоему мужу.

– Первый инцидент у нас уже случился – сбежала кошка леди Хэмпшир. Если заметишь рыжего мейн-куна размером с небольшого тигра, немедленно сообщи.

– О нет! – воскликнула Хэтти. – Как это произошло?

– Вероятно, лакей слишком резко опустил перевозку на землю – и дверца открылась. Кошка выскочила и была такова. Ее светлость вне себя, требует наказать лакея. Сейчас половина прислуги занята ловлей животного, вместо того чтобы помогать размещать гостей.

Люси скривилась. Маркиза была одной из самых горластых оппоненток суфражистского движения. Высший свет ей потакал, и она с неизменным успехом терроризировала газеты и журналы, заставляя публиковать отвратительную ложь о неполноценности женских мозгов и женского характера. Откровенно говоря, на месте мейн-куна Люси тоже сделала бы ноги от такой хозяйки.

Девушкам показали их комнаты и дали время переодеться; затем вернулась Аннабель и проводила подруг в просторную, богато украшенную гостиную. Помещение уже оккупировали многочисленные гости, которые, собравшись небольшими группами, потягивали напитки и негромко переговаривались. В дальнем углу зала струнный квартет играл приятную ненавязчивую мелодию.

А вот когда внимание переключилось на вновь пришедших, в разговорах возникла легкая пауза.

– Я должна оставить вас и уделить внимание другим гостям, – прошептала Аннабель, направляясь к родителям и брату Хэтти, которые как раз прибыли из Лондона и восхищенно рассматривали одну из величественных греческих скульптур. – Чувствуйте себя как дома. Увидимся перед обедом.

Хэтти бросилась к семье, сразу заключившей ее в теплые объятия, а Люси отошла в сторонку. У миссис Гринфилд были такие же каштаново-рубиновые волосы, что и у дочери. Отец, могущественный Джулиан Гринфилд, походил на компанейского дядюшку, который не прочь рассказать за обедом скабрезный анекдот: низенький, пухлый, краснолицый от долгих лет потребления вина и обильной пищи. Длинные усы, свисающие как у моржа, обрамляли подбородок. И в то же время он снискал репутацию совершенно безжалостного человека.

Джулиан дружелюбно подмигнул Люси через голову Хэтти.

А ведь он тоже не принадлежит к этому кругу. Родился в семье банкиров, чье состояние и влиятельность были созданы за столетия не знающего пощады ростовщичества, и не имел ничего общего с людьми, в настоящий момент его окружающими, кроме способности оказывать им солидную финансовую поддержку.

Внезапно Люси ощутила неприятное покалывание в затылке. Кто-то за ней наблюдал. Она наклонила голову и незаметно посмотрела через плечо.

Сесиль! Позади, всего в двух ярдах, стояла кузина, поглядывая на нее невинными глазками. В белом с синим платье, напоминающем летнее небо, – ни дать ни взять ангел на облаках!

Люси обернулась, и кузина поспешно отвела глаза. Сесиль сопровождал молодой человек, опекавший ее почти как наседка. Очень приятный и… знакомый. Светло-русые волосы, серые глаза. Точь-в-точь как у самой Люси…

Сердце подпрыгнуло.

– Томми! – выпалила она.

Брат разительно отличался от того пятнадцатилетнего мальчишки, каким она его запомнила. Он превратился в мужчину довольно высокого роста; аккуратно выбритые бакенбарды обрамляли вытянувшуюся физиономию. Брат уставился на Люси, словно на привидение:

– Теперь я Томас.

– О да, разумеется. Томас.

Он не подал ей руки. Не поклонился. И все же открыто проигнорировать не мог – в этом доме они оба были гостями.

– Помните нашу кузину Сесиль?

Он вцепился девушке в плечо, и глаза кузины расширились от боли и удивления. Томми – нет, Томасу! – пришлось искать ее поддержки. Однако она быстро пришла в себя и с притворной застенчивостью произнесла:

– Кузина Люси.

– Кузина Сесиль! Как приятно снова вас встретить. Надеюсь, поездка прошла без происшествий?

– Да, спасибо, – ответил Томми. Способность размышлять здраво вернулась к нему; лицо стало непроницаемым. Только щеки оставались красными от растерянности. Практически та же реакция, что и у матери.

А вот и она, легка на помине! Из-за плеч брата показалась неестественно прямая спина. Мать увлеченно беседовала о чем-то с леди Хэмпшир.

Мать, разумеется, в курсе, что Люси здесь. У нее же, как всегда, глаза на затылке; вот и сейчас поймала дочь на месте преступления. И пусть мать и дочь не смотрели друг на друга, между ними все равно натянулась невидимая струна. Вероятно, это заметил каждый присутствующий в зале. Они держали свой разрыв в секрете, однако сейчас он выплыл наружу. Вокруг уже закручивались интриги, окутывая Люси отравленным туманом; кожу покалывало от украдкой обстреливавших ее взглядов. Обычно это лишь раззадорило бы Люси – ровно настолько, сколько требовалось, чтобы бросить вызов противнику, который намного серьезнее, сильнее и коварнее, чем она сама. Но в роскошной гостиной, стоя лицом к стратегически повернутым к ней спинам, среди людей, которые ее когда-то любили, Люси ощутила, как предательски сжалось горло.

Она надела на лицо улыбку и обратилась к Томми:

– Великолепно. Надеюсь, вы нашли отличную опору. А теперь можете благополучно отпустить Сесиль.

Брат резко перевел взгляд на свою правую руку, все еще сжимавшую плечо девушки.

Но Люси уже устремилась к богато украшенным двойным дверям, и его торопливые извинения растворились среди шума толпы.

Люси пришла в себя перед конюшней Монтгомери. Арочный въезд она приметила еще из окна кареты, когда восхищенно любовалась породистыми лошадьми.

Ее приветствовали высокий, парящий в воздухе потолок и отмытые добела стены, сладковатый запах сена и ухоженных лошадей. Лицо расплылось в улыбке. В детстве Люси обычно проводила в конюшнях все лето – чудесные, беззаботные дни!

Над дверями стойл показалось полдюжины любопытных морд – лошади заслышали в проходе шаги и, навострив уши, наблюдали за гостьей.

Где-то поблизости ругался мужчина:

– Проклятая тварь! Как поймаю, так отдам повару, пусть он из твоей толстой задницы начинку для пирогов сделает!

Ну вот,