Ворон - Эдгар Аллан По

LEE;

And this maiden she lived with no other thought

        Than to love and be loved by me.

I was a child and She was a child,

        In this kingdom by the sea:

But we loved with a love that was more than love —

        I and my ANNABEL LEE;

With a love that the winged seraphs of Heaven

        Coveted her and me.

And this was the reason that, long ago,

        In this kingdom by the sea,

A wind blew out of a cloud by night, chilling

        My beautiful ANNABEL LEE;

So that her highborn kinsmen came

        And bore her away from me,

To shut her up in a sepulchre

        In this kingdom by the sea.

The angels, not half so happy in Heaven,

        Went envying her and me —

Yes! that was the reason (as all men know,

        In this kingdom by the sea)

That the wind came out of the cloud by night,

        Chilling and killing my ANNABEL LEE.

But our love it was emphasiser by far than the love

        Of those who were older than we —

        Of many far wiser than we —

And neither the angels in Heaven above,

        Nor the demons down under the sea,

Can ever dissever my soul from the soul

        Of the beautiful ANNABEL LEE —

For the moon never beams, without bringing me dreams

        Of the beautiful ANNABEL LEE;

And the stars never rise, but I feel the bright eyes

        Of the beautiful ANNABEL LEE;

And so, all the night-tide, I lie down by the side

Of my darling, – my darling, – my life and my bride —

        In her sepulchre there by the sea,

        In her tomb by the side of the sea.

Аннабель-Ли

Это было давно, это было давно,

        В королевстве приморской земли:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,

        Называлася Аннабель-Ли,

Я любил, был любим, мы любили вдвоем,

        Только этим мы жить и могли.

И любовью дыша, были оба детьми

        В королевстве приморской земли.

Но любили мы больше, чем любят в любви, —

        Я и нежная Аннабель-Ли.

И, взирая на нас, серафимы с небес

        Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно

        В королевстве приморской земли, —

С неба ветер повеял холодный из туч,

        Он повеял на Аннабель-Ли;

И родные толпой многознатной сошлись

        И ее от меня унесли,

Чтоб навеки ее положить в саркофаг

        В королевстве приморской земли.

Половину такого блаженства узнать

        Серафимы в раю не могли, —

Оттого и случилось (как ведомо всем

        В королевстве приморской земли), —

Ветер ночью повеял холодный из туч

        И убил мою Аннабель-Ли.

Но, любя, мы любили сильней и полней

        Тех, что старости бремя несли, —

        Тех, что мудростью нас превзошли,

И ни ангелы неба, ни демоны тьмы

        Разлучить никогда не могли,

Не могли разлучить мою душу с душой

        Обольстительной Аннабель-Ли.

И всегда луч луны навевает мне сны

        О пленительной Аннабель-Ли:

И зажжется ль звезда, вижу очи всегда

        Обольстительной Аннабель-Ли;

И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,

С незабвенной – с невестой – с любовью моей —

        Рядом с ней распростерт я вдали,

        В саркофаге приморской земли.

Imitation[129]

A dark unfathom’d tide

Of interminable pride —

A mystery, and a dream,

Should my early life seem;

I say that dream was fraught

With a wild, and waking thought

Of beings that have been,

Which my spirit hath not seen.

Had I let them pass me by,

With a dreaming eye!

Let none of earth inherit

That vision of my spirit;

Those thoughts I would controul,

As a spell upon his soul:

For that bright hope at last

And that light time have past,

And my worldly rest hath gone

With a sigh as it pass’d on:

I care not tho’ it perish

With a thought I then did cherish.

Имитация

Сумрак неизмеримый

Гордости неукротимой,

Тайна, да сон, да бред:

Это – жизнь моих ранних лет.

Этот сон всегда был тревожим

Чем-то диким, на мысль похожим

Существ, что были в былом.

Но разум, окованный сном,

Не знал, предо мною прошли ли

Тени неведомой были.

Да не примет никто в дар наследий

Видений, встававших в бреде,

Что я тщетно старался стряхнуть,

Что, как чара, давили грудь!

Оправдались надежды едва ли;

Все же те времена миновали,

Но навек я утратил покой

На земле, чтоб дышать тоской.

Что ж, пусть канет он дымом летучим.

Лишь бы с бредом, чем я был мучим!

Alone[130]

From childhood’s hour I have not been

As others were – I have not seen

As others saw – I could not bring

My passions from a common spring —

From the same source I have not taken

My sorrow – I could not awaken

My heart to joy at the same tone —

And all I lov’d – I lov’d alone.

Then – in my childhood – in the dawn

Of a most stormy life – was drawn

From ev’ry depth of good and ill

The