Исповедь - Юра Мариненков

ты его прибить хотел за бороду и скажу, как ты парней русских хотел прибить. Думаешь, не поверят? – грубо крикнул Серега.

– Мне тебя проще пристрелить, сука. Раз ты такой разговорчивый.

Рома открыл глаза и увидел, как тот уже направляет свой пистолет на самого уверенного.

– Ну, всех то ты не пристрелишь. Тебя же тогда совесть потом замучает, такой вес не загрести в отряд, а мертвыми то мы тебе и подавно не нужно. Это же сколько там у вас за четверых положено? Ох, дружок, да ты я так понимаю, в шоколаде будешь.

Такого, видимо, никто никак не ожидал. Этот низкорослый, злобный персонаж с пистолетом в руке, становился с каждым словом только злее, но при этом менее опасным.

– Всех в машину. Этому и ноги завязать.

Двое парней стали как можно скорее грузить живые тела в машину, а тот грозный командир стоял на обочине дороги, нервно куря свою сигарету. Рома, свернувшись, лежал в багажнике, головой ощущая тяжелую ногу командира, нависшую теперь прямо над его головой. Больше всего ему сейчас хотелось сказать – спасибо, но было страшно. За то время, что тот стоял и курил, машина не двигалась. Рома смог сдержать это желание не один десяток раз, лишь успокаивая себя тем, что когда-то ещё точно скажет.

Глава девятая

Непонятно, сколько времени прошло с того момента, как спасшийся священник стал ощущать тяжесть на своей голове, но теперь, неожиданно очнувшись на какой-то большой кочке, он почувствовал, как всё его тело почти онемело. Ноги не ощущались вообще и шевелить ими из-за маленькой коробки никак не получалось, а руки связанные за спиной, теперь отдавали какой-то тонкой и противной болью в лопатки. В какой-то момент он осознал, что не спал уже больше суток и примерно столько же не ел. Это было тем, о чем никак не хотелось думать, но организм сам, довольно диктаторскими методами, заставлял вспоминать. С каждой минутой кочек становилось всё больше и боль по всему, туго замлевшему телу лишь усиливалась, даже настолько быстро, что порой начинала сопровождаться негромкими стонами.

В какой-то момент машина остановилась и впереди сидящие люди стали выходить наружу. Прошло пару минут, но их так никто и не достал. Они лежали в душной тишине, лишь иногда прерывающейся какими-то слабыми звуками речей. Потом всё-таки дверь в багажник открылась и он увидел перед собой примерно человек десять, в респираторах и резиновых костюмах, стоящих прямо напротив его связанного тела.

– Забирайте. Вон того в восемьсот двенадцатую, – показал на него пальцем всё тот же мужичок.

Первым вытянули Серегу. Его быстро увели куда-то с опущенной головой, а после, когда судя по всему, были уведены и Леша с Артуром, пришли и за ним. Это были крупные, довольно не маленького роста люди в такой же камуфляжной форме, которые с легкостью, потянув за несколько частей тела, достали его еле живое тело и умело повалили головой к земле.

– Идти можешь? – раздался грубый голос.

– Да.

– Тогда вставай! Хрен ты лежишь.

Рома резко попытался встать, согнув свои ноги и еле поднявшись снова упал. Когда он падал, то успел заметить немного того, что было вокруг. Удалось быстро разглядеть большое количество холмов и небольшие вышки, светящие своими фонарями. Это немного напоминало ему какой-то лагерь для узников, но только теперь имевший вместо бараков огромные, странные холмы.

Они взяли его за все конечности и молча потащили в непонятном направлении, придерживая опущенную голову. Когда зашли за какую-то дверь, отделявшую холод от небольшого тепла, они остановились или кто-то их остановил.

– Это ещё что? – спросил чей-то спокойный и бесчувственный голос.

– Сказали доставить в 812-ю.

– Аааа, вот оно что. Ну ладно.

Поначалу после его слов последовало всё то же бездействие и глухое молчание, а потом раздался резкий удар. Рома вытянулся, как можно сильнее, лишь только чудом сдерживая ту боль, которая вонзалась ему в ногу, как толстая игла.

– Вставай нахрен! Ты кто такой, чтобы тебя ещё тоскали? – доносился крик, где-то прямо возле его уха, параллельно смешивающийся с тяжелый и волнительным дыханием.

Снова выжившего Рому положили на пол, после чего он с первой попытки встал на ноги, не в силах контролировать боль и лишь желая, чтобы она никогда больше не повторялась.

– Вот так. Уже лучше, – сказал кто-то в начищенных, знакомых кирзовых сапогах и ушел.

Теперь каждый следующий шаг приносил с собой новый прилив пота. Его вели по каким-то темным коридорам, обшитых, по видимому, чем-то на подобии металла. Потом появились лестницы, спускаться по которым стало куда более проблематично. После снова шли коридоры, а затем опять ступени. Обойдя всё, что можно, он оказался в комнате, свет которой попадал к нему лишь из-за двери. В маленькой комнатушке, примерно три на три метра был лишь унитаз и табурет, выпирающий прямо из стены. Он прилег как можно дальше от всего этого и постарался легко вдохнуть теплый воздух. Тот сразу обхватил его в свои объятия и даже лежа на бетонном полу, Роме не хотелось о чем-то думать…

* * *

Проснулся он от какого-то звука, по-видимому, открывающейся рядом двери. Был слышен поворот ключа и медленные, тяжелые шаги, скорее всего, всё тех же темных сапог. Он уже чувствовал себя немного лучше, не считая сильного голода. Понять, где ему удосужилось оказаться, никак не получалось. Конечно, было ясно, что эта самая настоящая камера, но вот где – невозможно.

Теперь появилось то самое время, когда полуспокойная тишина заставляла вспомнить о том, кто он такой? Никто не тревожил напомнить себе, что ещё несколько дней назад было его жизнью?

Как тяжелый груз ложилось ему на сердце осознание того, что с ним происходит? До последнего не хотелось верить во все то, что пришлось увидеть? Пожалуй, самая тяжкая ноша сейчас висела из-за тех двух парней, которых тогда убили в подвале. Ещё совсем юных, не осознающих, что такое жизнь? Двух молодых душ лишили жизней из-за того, что он просто испугался… Ещё большим страхом становилось осознание того, как повел он себя потом и как даже не попытался их спасти, хотя бы что-то произнести в их защиту.

Всё ближе и ближе становились слова Сереги о «новом мире» и чем больше приходило невероятное понимание, тем меньше хотелось знать о всем этом что-то ещё. Хотелось лишь просто вернуться в храм, попытаться там начать жизнь и не видеть всего этого, лишь вдыхая повсеместный, грязный и холодных воздух, который был сейчас даже в этой странно-теплой