Цветы на камнях - Сергей Байбара

Бека поставил у двери канистру, закрыл дверь, чтобы не слышать жутких стонов бешенного ветра:

- Вы меня заждались?! Ну, ничего, уже начинаем…

На пленников несомненно произвели впечатление и внешний вид Беки, и его оружие, и канистра со страшным резким запахом. Сван оглядел их и усмехнулся. Твари… Трусливые, жалкие черви…

- Я долго ждал встречи с вами, - просипел Бека. – Рад, что мы наконец свиделись! Вы производите жалкое зрелище, так что долго я с вами возиться не буду. Но сегодня вы ответите за все!

На первом стуле сидел пузатый, лысый старик в российской военной форме, с генеральскими погонами, с многочисленными орденами и звездами на груди. Бека решил начать с него. Он подошел к нему вплотную, достал «Вальтер», снял с предохранителя:

- Ты обвиняешься в том, что своими ракетами и бомбами ты испепелил мою родную землю, превратил ее в пустыню. Ты сжигал в адских кострах тысячи людей. Женщин, мужчин, стариков, младенцев в колыбелях. Сегодня настал твой час!

Бека навел ствол генералу в голову. Тот замычал, заревел, как бык, выпучив глаза. Бека нажал на спусковой крючок, и выстрел выбил генералу мозги. Его безжизненная туша, повинуясь импульсу, рухнула на грязный дощатый пол.

Рядом томился другой приговоренный – тоже генерал, но уже американский. Другой цвет мундира, другие ордена, и то же выражение смертельного ужаса в глазах:

- Ты обвиняешься в том, что начал убийственную войну, охватившую весь мир. Ты и твои подельники позарились на чужое добро, и в результате вся планета заполыхала в адском костре, - услышал американец приговор Беки. – Какой у тебя испуганный, больной вид… И не страшно тебе было с такими глазами подписывать приказы о бомбежках миллионных городов? Тебе надо отдохнуть, выспаться! Вот и отдохнешь сейчас…

Бека достал нож. Зашел американцу за спину. Ввел американскому вояке два пальца в ноздри, запрокинул его голову и медленно перерезал ему горло. Оставшиеся двое потенциальных смертников от ужаса чуть не сошли с ума. А, может, и сошли уже…

Остались двое… Третий и четвертый президенты Грузии. Темноволосый мужчина с мясистым лицом в мятом костюме и алом галстуке. И худощавая женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, тоже при параде.

- Ну что же, остались вы… - продолжал свой суд Бека. Он ткнул кулаком мужчине в подбородок. – Ты, ослиный понос, обвиняешься в том, что бросил мою землю к ногам ее смертельных врагов. Ты начал малую войну, за которой последовала война большая. Ты привел на мою землю чужих солдат. Ты призывал воинов сражаться и умирать, а сам бежал, как трусливый заяц, от вражеских самолетов. Ты разорил Грузию и обобрал ее до нитки. Плевать мне на то, что ты присоединил Аджарию! Где сейчас Аджария?! Где другие наши земли, села и города? Где их жители? В могилах! Все это началось с тебя… Извини, я засунул тебе в рот грязную тряпку… Ты, наверное, предпочитаешь дорогие галстуки?

Оставив третьего президента, Бека обратился к четвертому:

- А ты, сука, завершила то, что начал он. Ты втащила Грузию в эту проклятую войну. Ты ездила на поклон к бандитам и выродкам, отдав им на откуп мою землю и моих братьев! Пусть свершится возмездие! Сейчас я отправлю вас к вашему хозяину, а то он вас заждался!

Бека взял канистру и принялся выливать ее содержимое на своих «высоких гостей», которые визжали, как свиньи на бойне. Когда он закончил, женщина все-таки вытолкнула кляп изо рта и заголосила:

- Ты не имеешь права! Я законно избранный президент Грузии! Меня избрал народ…

Бека ударил ее по щеке. Ударил в полную силу так, что она заревела как девчонка. Сван схватил ее за волосы и прошипел, глядя в испуганные глаза:

- Народ, - это я! А я тебя не выбирал! Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы вырезал весь твой поганый род до последнего человека! Может, тогда в Грузии уцелело бы больше народу!

Он с брезгливым видом вытер руки, затем направился к двери. Достал спичку, зажег… И тут последний президент Грузии заверещала так, что у Беки уши заложило:

- Я же женщина! Я ни в чем не виновата! Пощади меня!

Но это не вызвало у Беки ни малейшей положительной эмоции:

- Женщины дома сидят, суп варят и за детьми смотрят! Все, мне пора… Передай привет своим боссам!

Он бросил спичку на облитые бензином извивающиеся тела. В то же мгновение президенты вспыхнули, как сухие снопы соломы. Стоны и крики Бека слышал уже краем уха, убегая вниз по лестнице. Дом ведь деревянный. Через пару минут заполыхает полностью…

Он выскочил в дверь. И обмер от ужаса… Перед ним до самого горизонта, где кровавое небо сходилось с бурой землей, тянулись нескончаемые ряды надгробий и могильных крестов. А под песчаными облаками пыли слышались, как эхо, голоса людей… Как будто они переговаривались о чем-то смеялись, шутили. Детский смех… И тут же все голоса слились в единый вопль ужаса, который заполнил весь мир…

…Бека, проваливаясь во тьму, еще пытался вытащить пистолет. Однако удалось ему это, когда он обнаружил, что сидит на старой скрипучей раскладушке, а в окно пробивается мягкий дневной свет.

Минуты две до него доходило, что он спал и видел сон. Потом Бека автоматически убрал в кобуру пистолет (не П-38, как во сне, а «Иерихон»). Потом собрал в кучу мысли, тяжеленные, как мельничные жернова. Так иногда бывает, - спросонья теряешь ориентацию во времени.

На часах было 10:45. Иоселиани прикинул, что спал он всего-то минут тридцать. Вчера был очень тяжелый день. После атаки «турок» на участке бывшей Военно-Грузинской дороги он ездил на юг, к Мансуру. Там вчера было не легче. Звиадисты силами четырех танков и двух БТРов при поддержке сотни человек попытались в очередной раз прорвать оборону Союза, и в очередной раз были отброшены. Там Бека тоже немного повоевал, потом часа два спал, как убитый, потом снова вернулся в Читахеви. Боевую смену отправили отдыхать, их сменили новые, опытные бойцы. Потом прощались с убитыми товарищами и погибшими гражданскими из Двири. Потом Бека забежал домой, взял кое-какие вещи, сказал жене, что остается ночевать в штабе, где пил жалкое подобие чачи со своими заместителями до трех ночи.

Сегодня Бека проснулся в шесть утра, уладил кое-какие дела со вчерашнего дня. Потом прискакал гонец, предал ему извещение о том, что к восемнадцати часам дня ему необходимо прибыть в Цихиджвари. Отправитель – сам глава Совета Боржомской области, бывший танковый генерал. Его так и звали за глаза – Генерал. Ему не откажешь. Он собирал всех своих командующих для решения вопроса о переговорах со звиадистами. Короче, очередная говорильня, которую так не любил Иоселиани.

Бека встал со своей раскладушки, зевнул. Выпил воды из графина. Чуть не споткнулся о валявшуюся на полу пустую бутылку. Сел за стол, где уже час дожидались его недописанные заявления и накладные на дополнительные поставки горючего.

Час назад у Беки сдохла последняя шариковая ручка. Порывшись в столах, замены ей он не обнаружил, а карандашом заявления не пишутся.

- Проклятая бюрократия, - проворчал Иоселиани. – Конец света прошел, мир сгорел, а надобность писать чертовы бумажки осталась!

Он еще раз осмотрел все ящики. Женская рука кабинета Беки никогда не касалась, поэтому беспорядок здесь царил жуткий. За четверть часа копошения он обнаружил в столе кипу желтой писчей бумаги, две нераспакованные липучки для мух, четыре пыльных пластиковых стакана, запал от гранаты, выгреб четыре патрона калибра 9 миллиметров, пустой магазин от «Калашникова», довоенные деньги – около сотни лари, завалявшиеся здесь неизвестно с каких времен. Все что угодно, только не ручка!

Ругаясь и шипя про себя, Бека натянул свою майку и побрел на улицу. «Побираться придется», - подумал Бека.

Как и всегда, люди в Читахеви без дела не сидели. Бека даже устыдился своей слабости, склонившей его ко сну. Мимо проезжали патрульные и гонцы, проехал БТР. Хозяйственная команда занималась заготовкой дров для кухни. Прошагал строй бойцов. Все с удивлением поглядывали на Беку, помятого, не выспавшегося, в резиновых шлепанцах на босу ногу. Бека подошел к колодцу, нацедил воды и с наслаждением напился. Потом подошел к будке бессменного дежурного с длинной седой бородой:

- Дедушка Сесе. Что нового с утра?

- Все в порядке, Бека, - отвечал старик, поглаживая свою бороду. – В Читахеви все спокойно, как в Багдаде. Если что-то случится, услышишь об этом первый.

- Дедушка Сесе. Скажи пожалуйста, у тебя ручки нет?

- Бека, да ты ими питаешься что ли?! Была у меня с утра ручка, только ее Кахабер одолжил. Мне-то она сегодня не нужна, мне и карандаша хватает.

- А где Кахабер?

- Уехал…

Бека закряхтел:

- Ах, Сесе, мне так нужна ручка, а ты ее Кахаберу отдал!

Дедушка Сесе усмехнулся:

- Бека, месяц назад всем по одной ручке раздали, сказали, что последние. Тебе, как командиру выдали две. И где они?

- Закончились уже! Ты знаешь, сколько у меня писанины? Думаешь я сижу, на обоях чертиков рисую?!