Цветы на камнях - Сергей Байбара

Радости грузин не было предела. С восторгом и возгласами радости они смотрели, как МИ-24 принялся разделывать под орех наземных врагов. На несколько уцелевших катеров его пилоты внимания не обратили, зато вплотную занялись застрявшим «турецким» танком, который вскорости задымился. К земле понеслись огненные стрелы, разрывая зазевавшихся «турок» на мясо.

А из-за горного отрога по разбитой дороге уже спешили на помощь товарищам два «Т-72» и одна «восьмидесятка». Впереди, - тот самый танк, с иконой. На броне – вооруженные люди, резерв, который приберег Иоселиани. Головной танк выстрелил из орудия по катерам, покачивающимся на волнах. Шедшие за ним машины открыли огонь по туркам на дорог, обращая их в бегство.

С первым выстрелом танкового орудия ополченцы спрыгнули с брони на землю, пошли в атаку. Кто-то спешил к посту на трассе, где продолжалась ожесточенная перестрелка с десантом, кто-то карабкался на гору сбрасывать ретивых «турок». Свежие, разозленные бойцы, голодные до боя, как коса с размаху, резали огнем ненавистного врага. У некоторых к стволам автоматов были примкнуты штык-ножи.

- Вперед, воины! За Грузию! За Боржоми! Гоните этих ***ных псов с нашей земли!

- В плен никого не брать!

- Сейчас вы за все ответите!

- Бегите или умрите, нечистые!

Тяжелые потери, разрывы снарядов, рев мощного вертолета над головой, воодушевление грузин, - все это добило врага окончательно. «Турецкие» бойцы не выдержали и побежали. Кто-то еще держал в руках оружие и отстреливался от наседавших «гюрджи», кто-то в панике бежал. Вражеские катера горели, их обломки погружались на дно. Остатки десанта, брошенные своими, были окончательно прижаты к реке. Сейчас грузины расстреливали их чуть ли не в упор, со всех сторон. Некоторые «турки» не выдерживали напора и прыгали в реку, где их либо находила пуля, либо они захлебывались в ядовитой воде.

На другом берегу бойцы Союза также перешли в контратаку. Немалую помощь им в этом оказал грузинский Ми-24, который, развернувшись на обратную дорогу, прошел смертоносным ливнем по южному "турецкому" отряду. В Двири поднимались к небу столбы черного дыма. Вертолетчики решили не отказывать себе в удовольствии "пощкотать" вражеский опорный пункт…

...Битва стихала. Звучали еще редкие автоматные очереди, но было ясно, - «турки» потерпели сокрушительное поражение. И теперь они еще нескоро решатся на подобную акцию. Выжившие враги спешили укрыться в своем логове.

В небо поднимались столбы дыма. Догорали обломки вертолетов, продолжали полыхать сожженные танки, горела на реке солярка, вылившаяся из лопнувших баков. А люди радовались. Грузинские бойцы ликовали, смеялись как дети, обнимались, кричали. Кто-то даже пустился в пляс.

Из дыма вышел грязный, оборванный Бека в окружении верных бойцов. По его щеке стекала струйка крови, теряясь в черной бороде. Седая полоска на подбородке, казалось, стала шире. По правую руку от него стоял Крастик. Американцы, раненные, ошарашенные, казалось, побывавшие в аду испуганно озирались. По левую руку от Беки – Бахва, Нугзари, Кикола, Магомед, Паата, Кахабер, его «гвардия», старые, опытные воины. У них не было сил радоваться.

Старые бойцы снисходительно глядели на молодых товарищей, а потом оглядывались на распростертые тела своих убитых друзей. На землю, изрытую воронками, засыпанную гильзами, политую кровью. Туда, где лежали изодранные в клочья, измятые танковыми гусеницами, тела невинных жертв, вперемешку с трупами своих мучителей, старались не смотреть. Кто-то опустился на колени и перекрестился.

Бека посмотрел на своих воинов, потом повернулся к американцам, на которых жалко было смотреть. Он протянул свою жилистую ладонь Крастику, пожал ее, затем обнял его, сжал в объятиях:

- Молодец, Дэвид. Хороших бойцов привел… Извини, если неласково вас встретил. Молодцы… И вы все молодцы, ребята! Простите, если виноват перед вами!

Он медленно побрёл к вершине горы. Всюду он встречал бойцов, раненных, усталых, благодарил их, пожимал руку. Где-то благодарить было уже некого.

Он подошел к тому месту, где делал выговор бойцам, игравшим в нарды. Увы, новая партия не состоится! Везучий Гурген лежал бездыханный, с пробитым сердцем. Над телом склонился его извечный соперник и старый приятель Вано. Он вздыхал, утирая слезы:

- Ах, Гурген, Гурген, прости меня Гурген! Прости, что я тебя жуликом называл. Да хоть бы ты всю жизнь меня обыгрывал, лишь бы был живой!

Бека ничего не сказал. Он лишь присел рядом со стариком, достал сигарету, закурил. В выбоине увидел обломки старой игральной доски, разбитой пулями. В углублении лежали присыпанные землей игральные костяшки. Последний раз на них выпало «6» и «5»…

А вот и тот самый тбилисец, бывший таксист. Тенгиз, кажется… Это он сбил в критический момент один из вертолетов. Тоже хороший боец. Только скромный. И хорошо… А кто рядом с ним? Тот нелепый старик, вдовец из Гори. С ними еще третий был… Роин. Да, вот и он, рядом с укрытием, спит вечным сном.

… Тенгиз не сразу увидел приближающегося Беку. Он встал, отряхивая пыль с колен. Тенгиз испытывал сейчас к суровому командиру глубочайшее уважение и, одновременно, отвращение.

- Роин погиб. Участок удержали, - доложил он Беке.

- Знаю… - ответил тот. – Спасибо вам за все…

Тенгиз не знал, что еще говорить. Хотелось что-то спросить у Беки и одновременно, избавиться от его присутствия. Шалва Аронович тряпочкой протирал свой автомат, изредка поглядывая в сторону Беки, будто ждал от командира какого-то подвоха.

- Видел, как ты «вертушку» завалил, - сказал Бека. – Хорошо стреляешь, парень!

- Спасибо, - ответил Тенгиз. – Этот ПЗРК принес с собой Роин.

Бека ничего не ответил. Он по-отечески похлопал Тенгиза по плечу и зашагал дальше к вершине. Ноги у него гудели, как провода под напряжением. Да и склон достаточно крутой.

- Эй, Бека! – окликнул его Тенгиз. – Хочешь, возьми табаку про запас.

- Потом, - махнул рукой Бека. – Спасибо…

- Страшный человек, - сказал вдруг Шалва Аронович. – Хотя и безумно смелый…

…Из последних сил Бека дошел до вершины. Здесь хозяйничал Александр Стеценко, бывший украинский военспец, приехавший в Боржоми перед самой войной. Он и его ребята сносили в кучу трупы убитых грузинских воинов. Некоторые были накрыты брезентом. Трупы врагов брезгливо сбрасывали с горы вниз. Пусть «турки» приходят и вытаскивают своих мертвецов сами.

Площадка на вершине была усыпана гильзами, осколками, пустыми поломанными деревянными ящиками. У редутов лежали на камнях автоматы и винтовки. Ствол автоматического гранатомета с почти израсходованной лентой смотрел на юг. Колесный станок пулемета Владимирова был разбит, а сам пулемет приведен в негодность.

Посреди площадки хлопотал на ветру потрепанный крестовый грузинский флаг. Новый флаг. Старый был сбит взрывом и сгорел. Бека поблагодарил своих бойцов, потом подошел к флагу, взялся правой рукой за древко. На миг грозные, давящие сердце мысли скрылись, улетучились вместе с сизой пеленой табачного едкого дыма в распростертом синем небе. А трепещущее полотнище билось на свежем ветру, будто белая птица отгоняла крылом тоску.

Бека затянулся, бросил взгляд на горящий Двири. Он поймал себя на мысли, что все же он был здесь не напрасно.

«Пока я здесь, будете биться своей башкой об наши горы, как бараны!» - послал Бека мысленное проклятие «туркам». Затем тяжелые думы вновь камнем рухнули на сердце, и он с яростью отшвырнул окурок прочь.

Сегодня они победили, но впереди еще много дел…

…В старом заброшенном доме гулял ветер. Небо в окне было цвета крови, ветер гулял по долине, швыряя в дверной проем тучи пыли и сухих листьев. Во дворе – семь надгробий со сбитыми фотографиями и покореженный крест.

В высоких облаках песчаного цвета сверкали молнии. Скоро начнется буря.

Бека, глядя угрюмо на это запустение, прошел в дом. Он был в белой рубахе, расстегнутой на груди, из-под ворота был виден большой деревянный крест. На поясе – портупея, на ней кобура с тяжелым «Вальтером» П-38 времен Второй мировой войны. С другой стороны – армейский нож американского производства. В руках он нес канистру с бензином.

Бека прошел по гулкому, темному коридору к лестнице, по ней поднялся на верхний этаж. Там, в одной из комнат его ждали.

Он ударом ноги открыл дверь. В серой пустой комнате на стульях сидели четыре связанных пленника. Трое мужчин и одна женщина. Рты у них были заткнуты тряпками, пленники мычали, пытались что-то сказать, но получалось только глупое мычание. А ведь когда-то они распоряжались судьбами миллионов людей…

Бека поставил у двери канистру, закрыл дверь, чтобы не слышать жутких стонов бешенного ветра:

- Вы меня заждались?! Ну, ничего, уже начинаем…