Цветы на камнях - Сергей Байбара

Иоселиани догадывался о теме предстоящих переговоров со звиадистами. Дней пять назад их патруль наткнулся на разведгруппу звиадистов, шлявшуюся у них по тылам. Группу нейтрализовали, одного бойца взяли в плен, потеряв одного своего. А когда пленного приволокли в штаб, выяснилось что это сынок одного из звиадистских начальников не самой последней масти. Молодец папаша, не прячет сыночка под теплым крылышком! Только Беке было наплевать, кто чей сын. Для него этот сопляк был всего лишь плененным врагом, из-за которого погиб один из его бойцов. Двое суток из пленного выбивали, выжигали и выдирали нужную информацию. И вот теперь такой оборот. Скорее всего, папаша предложит им молочные реки с кисельными берегами, чтобы вызволить своего сыночка. Ну, у Иоселиани на это, как и на многое другое, свое мнение, и он обязательно выскажет его Генералу. А тот пусть решает…

Но с другой стороны Бека мог понять своего врага. У него у самого четырнадцатилетний сын, Георгий, служил наравне со всеми в Бакуриани. Причем, сам Иоселиани тайно попросил местного командира, чтобы с парнем обращались построже. Если он сын Беки Иоселиани – с него и спрос больше. Бека, поморщившись, вспомнил, как к нему перед самым отъездом прибежала его жена, Темрико. Передала еду и буквально бросилась в ноги, умоляя похлопотать за сына, вытащить его из Бакуриани, где шли упорные бои. Черт возьми, может его вообще в женское платье одеть и женщиной определить?! Пусть Георгий растет настоящим воином, закаленным, сильным, яростным, а не бесполой размазней! Если ему и суждено погибнуть, (тут Бека перекрестился, поцеловал свой нательный крест), то пусть погибнет, как мужчина, как боец. Лучше мужчиной умереть, чем слизняком жить!

Бека помнил последнее предвоенное поколение, живущее в больших городах, молодых мужчин, юношей. Трусливые, тупые свиньи, жирные бараны, взращенные для бойни, кичащиеся своей непроходимой тупостью, отрекшиеся от заветов дедов и прадедов! Прячущиеся под юбками, под ширинками папаш и мамаш, носящих чуть ли не женскую одежду, кривляющиеся друг перед другом новыми дисками, крутыми машинами и дорогими мобильными телефонами! Не знающие цену куску хлеба, не знающие цену слова, дружбы. Высокомерная «золотая молодежь», травящая себя наркотиками, развращающая свои души, балуя в тепле и неге свои тела. Интересно, если бы они попали сейчас сюда, сколько бы они дней протянули бы здесь, в суровой пустыне, в непрекращающихся схватках с лютыми врагами, без опеки своих родителей?! И подыхали бы как черви, как свиньи, с воплями, с визгами, с просьбами о пощаде. Тупой, жалкий скот! Туда им и дорога!

Все-таки, как же хочется спать! Глаза Беки от жары и мягкой качки закрывались сами собой. Перед глазами поплыла пелена, и суровый командир погрузился в сладкую дремоту…

…С серого июльского неба шел страшный серый снег. Зеленые пышные кипарисы смотрелись трагикомично на фоне сереющего неба последних времен. Улицы бывшего курортного города Боржоми были забиты сигналящими машинами. Люди с узлами, с пакетами, с чемоданами, с рюкзаками бежали по направлению к вокзалу. В глазах был страх, животный ужас, слезы. Наступили сумерки, хотя было лишь два часа дня. Обычно яркий, расцвеченный огнями город погрузился в серую пелену. Темные громады гор срослись с серым, темнеющим небом, как стенка гроба срастается с крышкой с помощью гвоздей.

На перекрестках сталкивались машины. Люди по самым безобидным причинам вступали в драку, били. резали друг друга с невероятной жестокостью. На тротуарах уже валялись несколько трупов, горела разгромленная полицейская машина. Тело одного полицейского было брошено в канализационный люк, другого, еще живого толпа вешала на дереве. Слышалась стрельба, крики, грохот бьющихся витрин, детский плач…

Один молодой человек в рэпперском прикиде, глядя на столпотворение посреди площади, не спеша достал из спортивной сумки одноразовый гранатомет, приготовил его и выстрелил прямо в скопление машин.

Двое мальчишек и одна дечонка-«тиннейджер» избивали палкой пожилую женщину, годящуюся им в матери. В каком страшном сне это можно было представить раньше?!

Трое пожилых степенных мужчин затаскивали за задний двор кричащую, плачущую молодую девушку. Один уже стаскивал с нее блузку, двое других расстегивали джинсы.

Мир сошел с ума… А, может, ему просто нужен был повод?

Бека, молодой двадцатилетний парень, инструктор-альпинист, сидел в своей съемной квартире на сумках и баулах, не зная, что ему делать. Три часа назад на вокзал уехали его друзья, узнать, что с поездами. Бека остался охранять квартиру, сторожить вещи. Они уже знали, что мир сорвался в пропасть ядерной войны. Тбилиси уничтожен, Батуми и Поти сожжены. Телевидение перестало работать вчера, одновременно с сотовой связью. Почти на всех радиоволнах слышалось лишь унылое, страшное шипение. Где-то еще передавали последнюю сводку новостей, перечисляли названия уничтоженных городов. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Бонн, Рим, Москва, Варшава, Стамбул… Россия на пороге гибели тащила за собой своих убийц, всаживая свои ядерные копья в еще уцелевшие города и страны, захотевшие ее крови. Радийщики, корреспонденты рыдали в прямом эфире, забывали про все профессиональные привычки. Скоро и эти волны смолкнут навсегда…

Бека уже давно хотел уйти, но ждал своих друзей, не мог бросить их и спасаться в одиночку. Но сколько еще ждать? А может, ему уже некого ждать. Он старался не думать еще и о том, что творится в родной Сванетии.

Мысль о том, что его старики-родители быть может уже мертвы угнетала и, одновременно, злила Беку. За что?! Скорее всего, он никогда уже больше их не увидит. Не вскроет конверт с письмом, не наберет номер на мобильнике. Не обнимет счастливую мать, не услышит доброго и рассудительного голоса отца, не услышит небылиц деда. Из-за того, что Америка подралась с Россией. Будь они прокляты!!! Бека почти физически ощущал, как живая оболочка его сердца сгорает, оставляя лишь глиняную сердцевину, которая не может воспламениться.

Он смотрел из окна на творящееся внизу безумие. Это и есть конец человечества. Люди превращаются в животных, нет, хуже животных. А, может, это и есть настоящая человеческая сущность, без масок респектабельности, без дорогих одежд?!

На часах была уже половина второго. Иоселиани понял, что своих друзей он больше не дождется. Он вырвал страницу из модного глянцевого журнала, написал на белой поверхности где друзьям его искать, если они все же вернутся. Хотя, скорее всего, они не вернутся. Бека оставил записку на стол. Взял свой рюкзак, оделся потеплее. За окном температура уже упала до плюс десяти. Одел горные очки. Взял в руки ледоруб.

Выходя из подъезда Бека чуть не споткнулся о клубок тел, устроивших оргию прямо на грязном асфальте. «Поганые свиньи!» - подумал Бека, плюнул на них. Быстрым твердым шагом он шел по обезумевшей улице, кутаясь в шарф. Снег-то, скорее всего, радиоактивный. Скоро здесь будет второй Чернобыль. Да нет, Чернобыль, по сравнению с этим, раем покажется!

Свернув в один из переулков, Бека увидел, как двое молодчиков тащат в подъезд тринадцатилетнюю Темрико, его соседку, смешную девчонку с огромными глазами, как в мультфильмах анимэ. Как она-то здесь оказалась?! Тащили явно не за тем, чтобы о погоде побеседовать, - вон у того, лысого аж молния на брюках вздулась! Один рванул посильнее одежду рыдающей, зовущей на помощь девочки, послышался треск разрываемой материи. Клочья тоненького девчоночьего бельишка полетели на заплеванный асфальт.

Бека вновь почувствовал кипящую, поглощающую ярость, наполняющую его, как кувшин. Парни, увлеченные процессом, не обращали на него внимания, а зря…

Удар ледоруба вошел в череп первого насильника, как входит нож в арбуз. Второму Бека двинул под дых, оттолкнул на землю. Подобрал валявшийся на земле кусок арматуры и одним страшным ударом пробил скоту череп. А затем его рука, сжимающая железку, много раз поднималась и опускалась помимо воли своего хозяина, пока вся заполнившая душу ярость не успокоилась, не остыла. Пока голова ублюдка не превратилась в кровавое месиво.

Когда Бека пришел в себя и увидел плоды своей ярости, его с непривычки вырвало. Тяжело дыша, он усилием воли все же совладал с собой. Все, он спокоен! Его руки дрожали, но, - удивительно, - он был уже совершенно спокоен, как будто всю жизнь ждал этого момента, как будто готовился к нему и знал, что делать дальше.

- Эй, Темрико! – позвал он девочку. – Идти сможешь?...

- …Бека, проснись! – долетел до его сознания голос шофера. – Приехали!

Бека, протирая сонные глаза, огляделся. Сколько же он дремал? За бронестеклом у самого горизонта тянулась гряда гор с ледяными верхушками. Цихиджвари, господа!..

Цихиджвари, в отличие от других городков и селений срединной Грузии пострадал не сильно. Разрушенных домов здесь не было вообще. Все строения, даже опустевшие, содержались в хорошем состоянии. У границы селения начинались пшеничные поля, а в отдалении бродило стадо баранов под присмотром чабана. Здесь же размещался блок-пост. Шлагбаум, стрелки на позициях, держащие на всякий случай машины гостей под прицелом, станковый пулемет, - в общем, все как у людей! В отдалении стоял одинокий БТР-4 украинского производства. А бойцов на КПП сегодня что-то многовато! Здесь, там, там… Человек пятнадцать, не меньше!