Гайда! - Нина Николаевна Колядина

Оглянувшись, он увидел, что трава, по которой они только что прошли, заметно примялась, и на ней остался широкий серебристый след, чем-то напоминающий лунную дорожку на Теше. Метрах в десяти-пятнадцати от них по этой дорожке шел Колосов. Аркадию показалось, что ноги у представителя местной власти заплетаются, как у пьяного. А еще он заметил, как Колосов поднес руку к лицу и то ли высморкался в рукав рубахи, то ли вытер им слезы.

Остановились все на другом конце сада возле небольшого, заросшего лопухами и крапивой овражка. Рязанов и Жорин подтолкнули к нему арестованных – так, чтобы те стояли к овражку спиной. Руки им развязывать не стали.

Потом Степка встал в одну шеренгу с красногвардейцами и оказался рядом с Аркадием. Рязанов отошел немного в сторону, вытащил из кармана пистолет, молча взвел курок и приказал:

– Готовьсь!

Щелкнули затворы пяти винтовок.

Аркадий никак не мог сообразить, сколько же секунд прошло после этих щелчков до того момента, как из уст Рязанова прозвучала последняя команда. Должно быть, две-три – не больше. Но почему-то ему показалось, что этот короткий отрезок времени растянулся на целую вечность. Иначе, как же можно объяснить, что за какие-то мгновения он успел заметить, что небо почти совсем очистилось от плывущих по нему еще несколько минут назад облаков, и только одно белоснежное облачко, очертаниями напоминающее ладью, застывшую на синем морском просторе, зависло над их головами – будто кто-то наблюдал с него за тем, что происходит внизу, на земле.

А еще он увидел, как со старой вишни вспорхнула взволнованная появлением незваных гостей стайка малиновок, которых тетя Даша называла божьими птичками, и, тревожно заголосив, переместилась в другую часть сада. У Аркадия даже успела промелькнуть мысль, что не всем, оказывается, красногрудки хорошие вести приносят…

Но главное – за какой-то миг перед тем, как спустить курок, он успел разглядеть лица людей, вся оставшаяся жизнь которых помещалась в этот самый миг. Когда они стояли на площади, перед церковью, Аркадий их даже толком не рассмотрел – мешали толкавшиеся перед ним крестьяне, да и не до этого как-то было. А тут – вот они, перед ним, лицом к лицу, как говорится.

Надо сказать, заговорщики оказались не из трусливых. Никто из троих не плакал, не просил пощады, на колени не падал. Двое мужиков были среднего роста, русоволосыми, с простыми крестьянскими лицами. Аркадий вспомнил, что одного из них зовут Никита, другого – Савелий, но кто из них кто – не знал. А уж фамилии этих двоих он и подавно забыл.

Третий из заговорщиков отличался от своих товарищей высоким ростом, тонкими, правильными чертами лица, темными, спадающими на красивый, чистый лоб волосами. Такого уж точно не забудешь. Да и фамилия мужика врезалась Аркадию в память.

Григорий Белогузов последний раз вскинул голову к небу, бросил прощальный взгляд на плывущую по нему белоснежную «ладью» и посмотрел в лицо стоящего напротив него красногвардейца. Они встретились взглядом, и брови Григория вдруг взметнулись вверх от удивления, которое отразилось и в его глазах.

Аркадий, который держал в руках направленную на Белогузова винтовку со взведенным курком, заметил промелькнувшую в его лице перемену и на какой-то миг даже растерялся, не понимая, что так удивило заговорщика. Откуда же ему было знать, что за странная, несуразная мысль молнией пролетела в голове бывшего прапорщика Российской императорской армии, не раз смотревшего смерти в лицо, в последний момент его жизни.

«Неужели меня сейчас убьет этот мальчишка? – изумился Григорий. – Не немец, не австрияк и даже не стоящий рядом с ним парень с наглым оскалом и маленькими злыми глазками, а этот одураченный кем-то голубоглазый мальчишка – совсем ребенок! Господи! Лучше бы ты забрал мою жизнь там, на фронте…»

Лишь крепкое плечо стоявшего рядом с ним Жорина помогло Аркадию быстро сосредоточиться и, услышав от Рязанова команду «Пли!», спустить курок винтовки.

Стайка малиновок вспорхнула уже с другого, дальнего дерева и улетела прочь из старого сада, чтобы найти место, где люди не стреляли бы друг в друга…

– Адик! – донесся из гостиной голос Тали. – Ты чего там сидишь? Иди к нам!

– Не могу! Я еще уроки не все сделал! – крикнул в сторону двери Аркадий и нехотя потянулся за учебником геометрии.

Глава вторая.

По белому – красным

1.

После холодной, снежной зимы весна девятнадцатого года выдалась солнечной и дружной. И хотя ночами еще держались заморозки, уже с первых чисел апреля дневная температура воздуха поднималась выше нуля градусов. Приготовившись к весенней распутице, осели под солнечными лучами нанесенные за зиму сугробы. Из-под них пробивались первые мутные ручейки, которые наперегонки мчались к Москва-реке, чтобы помочь ей быстрее освободиться от сковавшей ее ледяной брони.

Батальон курсантов длинной серой лентой растянулся по Бородинскому мосту. Во главе колонны шагал знаменосец с развевающимся на ветру красным знаменем, за ним – рота музыкантов, непрерывно исполняющая боевые марши, потом все остальные курсанты Советских командных курсов Рабоче-крестьянской Красной армии, куда Аркадий поступил по рекомендациям партийного комитета и своего бывшего начальника Ефимова. Новым местом дислокации курсов был выбран недавно освобожденный от петлюровцев Киев.

– Лед вот-вот треснет! – кивком головы показав на просыпающуюся Москва-реку, прямо в ухо крикнул Аркадию шагающий рядом с ним белобрысый парень двадцати с небольшим лет, имени которого он не знал. – День-другой, и, глядишь, тронется. У берегов уже подтаяло.

– Вижу, – согласился Аркадий и спросил:

– Вас как зовут?

– Сергей Рукавишников, – представился белобрысый и тут же предложил:

– А чего выкать-то? Давай на «ты»!

– Давай! – снова согласился Аркадий и тоже назвал свое имя и фамилию.

Больше они не разговаривали до самого вокзала, потому что делать это, маршируя, оказалось не очень-то и удобно. Да и оркестр гремел так, что перекричать его было трудно.

Едва последний вагон состава выехал из-под огромного застекленного свода, возвышающегося над платформой нового здания Брянского вокзала, курсанты, расположившиеся «в голове» поезда, обнаружили, что Москва-то, оказывается, уже кончилась. За окнами виднелись лишь небольшие деревянные домики да огороды.

– Это что же – не Москва уже, что ли? – удивился Рукавишников. – Только отъехали, и никаких тебе улиц, площадей, больших домов.

– Да это окраина города, – ответил ему невысокий, щупленький паренек, смотревший на мир сквозь два круглых стеклышка в тонкой металлической оправе, которые держались у него на переносице с помощью специальной пружинки.

Не столько на самого парня, сколько на эти стеклышки Аркадий обратил внимание еще утром, когда курсанты загружали автомобили, перевозившие к вокзалу все, что могло понадобиться для обустройства на новом месте. Он тогда еще подумал: «Ничего себе – будущий красный командир! И как это в таком пенсне в бой идти? Зря его на курсы записали».