Пирамида. Ленинградский альпинизм в четырех киносценариях - Григорий И. Сидько

Девушка (капризно): А мне вы покажете слайды?

Левый мужчина: Покажем, покажем!.. Только для этого нужна темная комната…

Правый мужчина: И белая простыня…

Из освещенного окна на первом этаже доносится нестройный хор пожилых, обугленных на солнце, инструкторш, подпевающих бородатому гитаристу:

— Ты ножкой двинула

Чуть на вершок,

Какао вылила

На мой мешок…

К моменту припева они, хохоча, распаляются почти до визга:

— … Связал нас черт с тобой,

Связал нас черт с тобой,

Связал нас черт с тобой

Веревочкой одной!!..

Возле темного коттеджа, компания, человек в десять, под оглушительное "Ура!" поджигает сигнальный факел.

Распахивается верхнее окно коттеджа.

Раздраженный женский голос: Чего орете?!.. Радуетесь, что живы остались?!..

Андрей заходит в полутемный шатер.

На столе горит свечка, стоит полупустая банка чая и коробочка с конфетами, сухарями и печеньем.

Вокруг, на койках, полулежат юноши и девушки, во все глаза, завороженно, глядя на пожилого седобородого мужчину в прожженой штормовке и сванке, помешивающего ложечкой чай в эмалированной кружке.

Андрей тихонько проходит в дальний угол и ложится, скрипнув пружинами, на железную, с продавленной сеткой, кровать.

Девушка: Ну, а еще что-нибудь такое же помните?

Мужчина, пригладив бороду, неторопливо отхлебывает из кружки:

— Надо подумать… — одной рукой он макает сухарь в чай и отправляет его в рот. — Ну вот, к примеру… Знаете ли вы, почему альпинисты всегда спят в палатке головой к выходу?..

Несколько голосов (неуверенно):

— Ну-у, чтобы выбежать было проще…

— Может, от пожара?

— Чтобы дышать было чем…

Мужчина, не спеша, пьет чай:

— Нет, не поэтому…

Андрей поворачивает голову набок и видит в откинутый полог окна освещенную фонарем ветку грецкого ореха, легко покачивающуюся под ветром.

Мужчина: Альпинисты спят лицом к выходу для того, чтобы Эльбрусская Дева могла ночью разглядеть их лица… — он отставляет кружку в сторону. — А дело было так:

Однажды, в далекие времена, одна группа решила подняться на Эльбрус… А была как раз весна. Небо было чистое и прозрачное, как хрусталь, и только над обеими вершинами — Восточной и Западной — висели чечевичные облака — мрачные вестники непогоды…

сверху:

Далеко внизу, на дне ущелья, виден в темноте лагерь "Анзоб" — теплые огни его коттеджей, освещенные фонарями аллеи, террасы, бассейн, веселое мельтешение. Слабо доносится музыка.

быстрая панорама вверх (огни и звуки мгновенно пропадают):

В кадр вплывает таинственная громада Эльбруса, пурпурного цвета, хранящая последние отблески заходящего солнца. У подножия горы бродят густые слоистые туманы, а обе вершины скрыты яркими серебристыми чечевичной формы облаками.

СКЛОНЫ ЭЛЬБРУСА. НОЧЬ.

В полосах тумана, вдоль отшлифованных непрекращающимися ураганными ветрами бескрайних волнистых снегов и зеленых ледяных склонов, бледно освещенных луной, скользит тускло светящийся в ночи, обросший льдом, вагончик фуникулера (тот самый, который начал свое путешествие в Ялте, в кадрах Крыма), заполненный тенями прильнувших к окнам пассажиров.

ЭЛЬБРУС. ВЕРХНЯЯ СТАНЦИЯ ПОДВЕСНОЙ КАНАТНОЙ ДОРОГИ. НОЧЬ.

Непогода.

Снизу, из метели, появляются пустые, заиндевевшие от мороза, кресла подвесной канатной дороги.

С монотонным зловещим скрежетом они объезжают большой металлический барабан, прорезая глубокую щель в снежном надуве, и снова исчезают в густой молочной пелене.

Вскоре, в некоторых креслах по одному начинают появляться запорошенные снегом мужчины с рюкзаками на коленях. Среди них — Андрей, Володя, Валера, Эдик, Тюльпанов…

Спрыгивая на обледеневшую площадку, они надевают рюкзаки и также поодиночке уходят вверх, по вытоптанной в снегу глубокой, в рост человека, траншее, пропадая за поворотом.

Минуя занесенные по крышу дома-бочки, они выстраиваются в цепочку, пробивая себе дорогу вверх по склону, вдоль утонувшей в снегу линии электропередач, провода которой стелются теперь над самой его поверхностью.

Завывает вьюга.

Зажженные на столбах лампочки раскачиваются под ветром, отбрасывая на гладкую ледяную корку неверный колеблющийся свет.

Андрей движется впереди, по грудь проваливаясь в снег. Тяжело и хрипло дыша, он локтями пробивает спрессовавшуюся фирновую доску, подминает обломки под себя, утрамбовывает их сначала коленями, потом ботинками. Снова пробивает доску, и снова утрамбовывает. И так — шаг за шагом.

На мгновение он останавливается, зачерпывает снег рукавицей, жадно ест.

За спиной слышится надсадный кашель идущего следом человека.

Андрей снова начинает пробивать траншею.

Через несколько метров он без сил падает и отваливается в сторону, уступая дорогу позади идущим.

Перед самым его лицом раскачивается на проводах горящая лампочка. Стянув зубами обледенелую рукавицу, Андрей обнимает ее замерзшими пальцами. Лампочка лопается в его руке.

ЭЛЬБРУС. "ПРИЮТ ОДИННАДЦАТИ". НОЧЬ.

Преодолевая крутой ледовый взлет, путники выходят к мрачному и по-марсиански безжизненному "Приюту одиннадцати". На последних метрах несколько человек срываются и, с криками, ускользают в пропасть, высекая ледорубами искры изо льда.

Большим ключом Эдик отпирает замок вмерзшей в лед металлической двери, отдирает ее с помощью ледоруба от стены, и в образовавшуюся узкую щель протискивается внутрь. За ним — Андрей и Валера.

Чиркнув спичкой, Эдик зажигает оплавленный огарок свечи, приваренный к заиндевевшему столику, на котором обнаруживаются завернутые в обрывок старой газеты смерзшиеся куски хлеба и несколько пустых консервных банок.

Метель непрерывно стучит в окна.

Отломав свечу, Эдик всматривается в заголовки газеты, потом освещает пространство вокруг себя.

На голом деревянном настиле лежит ворох сгнивших ватных одеял и одежды, напоминающий человека.

Валера (шепотом): О, господи боже мой!..

Через некоторое время они снова выбираются наружу.

Встав на колени, Андрей снимает рукавицу и зачерпывает горсть снега.

Ветер сметает его с ладони.

Эдик: Это старый! Надо искать надувы — там свежий!

Кто-то кричит из-за угла, чтобы шли к нему.

Все подходят, пробуют снег — здесь он мокрый и легко слепляется в снежок. Брошенный на склон, он, немного прокатившись, сразу обрастает снегом. Володя продолжает катить его дальше, собирая огромный ком.

Остальные тоже скатывают гигантские комья, и двигают их в сторону маленькой горизонтальной площадки. Через некоторое время там образуется бесформенная снежная гора, высотой в человеческий рост.

Тюльпанов достает из-за пояса жестяную лавинную лопатку и начинает любовно обтесывать гору, отламывая большие пласты снега. Другие — кто ножами, кто руками — тоже помогают ему, обрезая куски и оттаскивая их в сторону.

Светает.

Первые лучи еще невидимого солнца освещают розовым светом вершины Главного Кавказского хребта, на фоне которого Тюльпанов, вытянув вверх руку, смотрит в видоискатель фотоаппарата, прикрученного к воткнутой в снег лыжной палке.

Тюльпанов: Плотнее! Плотнее!.. Все, стойте! Стойте так, не двигайтесь!.. О, черт, давайте же скорее! Сейчас же солнце взойдет!..

Нажав на автоспуск он, спотыкаясь и проваливаясь в снег, бежит куда-то наверх…