Пирамида. Ленинградский альпинизм в четырех киносценариях - Григорий И. Сидько

в раздумье, постояв, он резко разворачивается и быстрым шагом, будто вспомнив что-то важное, устремляется обратно.

Девушка: Пора, наверное, уже идти.

Стриженный: Когда регистрация?

Больной смотрит на часы:

— Уже началась.

Стриженный: Деньги на такси есть?

Больной: Дай, пожалуй, еще треху.

Девушка достает из кармана жилетки пять рублей.

Стриженный: Я тебе днем отдам.

Девушка: Да ладно!.. Будешь теперь кормить меня пловом в обед.

Больной влезает в рюкзак, встает, берет приставленную к стене гитару в чехле. Девушка вынимает из-под настила сетку с дыней.

Втроем они подходят к воротам базы, останавливаются возле калитки.

Стриженный обнимает больного за плечи:

— Ну, давай, старина!.. Маринке позвони.

Тот здоровой рукой хлопает его на прощанье по плечу и вместе с девушкой выходит за ворота.

Стриженный идет вглубь сада, долго пьет из шланга, льет воду себе на спину и на голову. Потом садится на скамейку, достает из заднего кармана мятую пачку сигарет и спички, но не закуривает и долго сидит так, уставившись в одну точку.

Три бронзовых мускулистых тела, с полотенцами через плечо и зубными щетками в руках, проплывают мимо него и, обогнув мутный бассейн, скрываются в двухэтажном коттедже.

На двор въезжает пыльный грузовик и останавливается под навесом, распространяя вокруг себя пары бензина. Водитель-узбек откидывает борта, вытягивает из сарая брезентовую пожарную кишку, открывает вентиль на трубе и начинает поливать водой кузов своей машины, брызгая во все стороны.

САМАРКАНД. ПОСЕЛОК АЭРОПОРТ. РАННЕЕ УТРО.

По широкой, еще пустынной аллее, упирающейся в здание аэропорта, не спеша идут больной и девушка. За их спинами, в утренней дымке, едва проступают очертания мечетей и минаретов. Где-то кричит мулла.

Солнце еще не показалось, но воздух уже раскален и высасывает влагу из мокрой одежды больного. Девушка, подпрыгивая на ходу, обрывает пыльные спелые вишни с растущих вдоль дороги деревьев.

Больной: Я уже третий раз в Самарканде, а ни разу так и не сходил в Регистан. Скотство какое-то…

Девушка: Какие твои годы! Сходишь еще.

Больной: Нет, ну действительно! Смотри: туда едем — все суетимся, бегаем, жратву закупаем, экономим каждый день… А обратно едем — уже ни сил нет, ни желания. Только до дому бы добраться…

Девушка: Зато ты сегодня на Невский сможешь пойти, среди народа потолкаться… Кофе попьешь с пирожными…

Больной: Куда мне с такой ногой толкаться!

Девушка: Ничего! Мы имамов попросим, чтоб они помолились Аллаху о твоем здоровье.

Больной: Попроси лучше, чтоб заплатили за работу на Петроградской мечети. Полгода уже резину тянут…

Девушка: Какой ты, оказывается, корыстный!.. Расслабься. Сейчас сядешь в самолет, можно ни о чем не думать. Он себе летит… Нормальной едой тебя покормят…

Больной: Какое там расслабься!.. Я в самолете расслабиться не могу. Я их боюсь. Сидишь в запаянной капсуле и ничего от тебя не зависит…

Девушка: А я люблю летать… Летишь, земля под тобой поворачивается…

Больной и девушка скрываются в здании аэропорта, за которым тревожно и призывно гудят турбины самолета.

ДОЛИНА ЗЕРАВШАН. СЕЛЕНИЕ АЙНИ. ДЕНЬ.

Жара.

По грунтовой дороге селения Айни, задевая низкие ветви и поминутно подпрыгивая на ухабах, движется бортовая машина, груженая ящиками с абрикосами, вцепившись в которые сидит голый по пояс Володя, с обмотанной вокруг головы, наподобие восточного тюрбана, футболкой.

За машиной стаей несутся замызганные, пыльные и оборванные местные детишки.

Дети — Здрастуй!

— Здрастуй!

— Значок давай?!

— Жвачка давай?!

— Таблетка давай?!

Володя: Здравствуйте! Здравствуйте! — зачерпнув из ящика горсть абрикос, он свешивается через борт и сыплет их в подставленные ладони бегущей впереди всех крошечной девочке. Расхватав абрикосы, дети убегают.

Машина выворачивает на асфальтированную дорогу и останавливается возле развилки. Дальше асфальт заворачивает влево, а грунтовая продолжается прямо, резко взбираясь вверх и исчезая за небольшим холмом.

Из кабины, с арбузами в руках, вылезают Андрей и Валера. На голове у Валеры розовая женская панама в цветочек.

Положив арбузы на землю, они принимают рюкзаки и сумки, которые Володя подает им из кузова. Потом он спрыгивает на землю сам и машет водителю рукой:

— Спасибо!

Машина отъезжает вверх по грунтовой дороге. Дождавшись, пока она скроется из виду, Володя вынимает из карманов брюк абрикосы и складывает их на клапан рюкзака.

Они оглядываются вокруг:

За высокими пыльными тополями и арыком прячутся в зелени деревьев несколько беленых домиков. С другой стороны дороги, на небольшой открытой площади стоит, распахнув двери, одноэтажный стеклянный магазин.

Валера широким приветственным жестом снимает с головы панаму:

— Хуш омадед![1]

СЕЛЕНИЕ АЙНИ. ПОВОРОТ ДОРОГИ. ДЕНЬ.

Зной. Марево.

Положив рюкзаки под голову, Андрей и Валера лежат на сухой траве, едят абрикосы и смотрят на дорогу, уходящую к горизонту, окаймленному синими предгорьями. Раскаленный воздух колышется над асфальтом, то и дело рождая далекие миражи, в виде машин и автобусов, которые, впрочем, тут же исчезают.

Валера надвигает панаму на глаза и облизывает пересохшие губы:

— Давай из арыка наберем?

Андрей (не поворачивая головы): Да ну, ты что! Бабаи там ноги моют, белье стирают… Ты сам туда кости плюешь… Вообще непонятно, откуда он течет.

Валера: Он с гор течет! Ледниковая вода — чистая, как слеза ребенка.

Андрей: То-то она такая желтая.

Валера: Так раса потому что желтая.

Андрей (устало): Не знаю, как хочешь. Я пить тут не могу… Я и жрать-то тут ничего, кроме лепешек и помидоров не могу. Это вы с Вовиком любите все эти манты, самсы…

Валера: Просто ты очень мнительный…

Из магазина появляется Володя, с полиэтиленовой флягой, полной воды.

Валера образованно садится:

— Ну что, как там колониальные товары?!

Володя: Толботи, молхои, харруза.

Андрей: Откуда вода?

Володя: Там у них при входе ведро эмалированное стоит и кружка к нему привязана. Они сами ее пьют. Держите, я уже напился.

Андрей берет флягу, отвинчивает крышку и жадно пьет воду большими глотками. Потом отдает ее Валере. Тот тоже делает вначале несколько глотков, затем снимает панаму, наполняет ее до краев водой и аккуратно, стараясь не пролить ни капли, надевает на голову. Пробежав по лицу, ушам и затылку, струи воды расползаются на его футболке мокрыми пятнами.

Валера удовлетворенно откидывается на рюкзаки:

— Кайф!

Внезапно, один из миражей становится реальным маленьким битком набитым автобусом, с висящими в дверях пассажирами в развевающихся на ветру стеганых халатах, который на огромной скорости мчится к повороту.

Володя, Валера и Андрей вскакивают, хватая рюкзаки, сумки и арбузы.

За стеклом кабины приближающегося автобуса видны две козы, женщины и почтенные бородатые старцы, спокойно и гордо взирающие на стремительно исчезающую под колесами дорогу.

Мелькает застывшее в улыбке лицо водителя.

Издав