Младший брат - Салтанат Бодыкова

Улыбаясь приятным воспоминаниям Канабек, едва не проскочил голосующего путника. Остановился и возблагодарил мысленно бывшего заключенного с тяжелым взглядом, задержавшего его с выездом. Ведь путником оказался, не кто иной, как Раимбек..

Братья обнялись, Раимбек был рад неожиданной встрече не меньше, чем Канабек. Ему, как сетовал в мыслях Канабек, действительно требовалась помощь. От родительского саманного дома остались лишь куски глины. Нужно было срочно выстроить дом. Маленькая дочь нуждалась в лечении и еще много чего.

Канабек, слушая о невзгодах брата, молча радовался, нет ни бедам, постигшим родного человека, а тому, что может помочь ему и что так, вовремя они встретились.

— Не переживай, ты ведь не один. У тебя есть мы, родственники. Дом построим, сын мой старший, Амантай, поможет, сейчас на каникулах он, в России учится на летчика. Дочку вылечим, — смахивал он наворачивающиеся слёзы, — братишка родной, всё для тебя сделаю. Прости меня.

— За что, аға?

Это уважительное «аға» толкнулось в сердце горячей волной. А его брат, вместо этого обращения, слышал от него только презрительное: предатель.

Канабек остановил крытую полуторку у обочины и несколько минут, не стесняясь, рыдал на плече у младшего брата. А тот, забывший о своих горестях, поглаживал рукой по спине Канабека, не мог найти слов утешения и просто молчал. И это молчание для Канабека было важнее тысячи слов.

Вернувшись домой, вместе с Раимбеком Канабеку, как и отцу, несколькими годами ранее, пришлось заново знакомить своего брата с домочадцами. Прошло время, с тех пор как, вот также, знакомил их отец, дети его уже забыли и сам Раимбек еле узнал, заметно выросших племянников.

Почти все лето Канабек с Амантаем и сыновьями-подростками пропадали на стройке нового дома для семьи Раимбека. Дом отстроили, новоселье справили, не забыв, Всевышнего поблагодарить за помощь и покровительство. Больше всех радовался Канабек: и брату помог, и две семьи Смагуловых, мало того, что воссоединились, так еще наконец-то, за долгое время собрались по радостному поводу. Он отчаянно надеялся, что его отец, радуется этому, вместе с ним.

А перед отъездом сына в училище, Канабек отвел Амантая в сторону и смущаясь, сказал напутственную речь.

— Сынок, ты не всё знаешь о моей жизни, о моих ошибках. А если бы знал, сказал бы мне, что нет у меня права говорить что-то тебе, советовать. Да, я плохой пример тебе, но я все-таки скажу тебе то, что сказал мне отец однажды, а я не услышал. Поэтому прошу, не повтори моей ошибки, услышь меня. Что бы ни случилось в твоей жизни, держись своих родных. Братьев и сестер. Помогай им, защищай их, и они помогут тебе. Если ты будешь кого-то любить, о ком-то заботиться, ты станешь сильнее. Кровь — великая сила, но духовное родство важнее. Вот так и живи — брат за брата — и помни: если вы вместе, вас никто не победит!

Глава 24 Два письма

Домочадцы Амантая носились по дому, накрывая праздничный стол. Внуки сидели рядом, во все глаза разглядывая русского дядю: к дедушке приехал важный гость, друг детства. При встрече они долго стояли, обнявшись, затем долго беседовали, вспоминая, украдкой смахивая слезы.

— А мы ведь с мамой, уже приезжали сюда, но никого из вашей семьи не нашли.

— Когда вы приезжали?

— В пятьдесят четвертом, осенью.

— Да, мы тогда переехали в город, а в шестьдесят седьмом году я вернулся в аул со своей семьей. Перестроил родительский дом. Когда отец умер, мама согласилась переехать ко мне. Прожила она, хвала Аллаху, долгие годы, рядом с нами, порадовалась внукам, похоронил ее рядом с отцами.

— Дед и твоя бабушка, там же похоронены? Я хотел бы проведать их, передать привет от мамы. Она так сильно расстроилась, что не повидала Тулютая — ата и Жамал-апа. И твою маму. Просила меня, перед смертью, найти вас и поклониться.

— Твой отец нашелся?

— Нашелся, — взгляд Алексея погрустнел, — десять лет провел в лагерях, вернулся больным и старым. Прожил два года…

— Мой отец тоже сидел, его бандиты убили.

— Наши с тобой судьбы, брат, даже несчастьями похожи, — невесело засмеялся Алексей. — Кстати, я сын врага народа.

— А я сын предателя родины.

Оба с легкостью произнесли эти слова и лишь в горьких улыбках, проглянула многолетняя усталость от тяжкого груза нелестного звания.

Дети войны проговорили на разные темы, беседа лилась то с грустными интонациями, то принимала веселый окрас.

— Как Советский Союз распался, так у нас началось, зарплату или не выдают, или дают тазиками, халатами, кто что производит, кругом эти барахолки…

— Свет, воду и отопление отключили, продукты по талонам…

— Слушай, Амантай, это что же получается, детство у нас с тобой такое было, не приведи Господь никому, молодость послевоенная трудная, а теперь, когда пенсия не за горами, снова-здорово.

— Вот такие мы с тобой, несчастливые, видать.

— Ну, хватит, что-то мы разворчались, расскажи лучше о своем дедушке, что он делал после войны и вообще…Я вот, когда вспоминаю его, он, кажется мне большим, это так?

— Да, он был здоровым, к старости, правда, весь высох, болеть стал. Моей жене моего деда увидеть не довелось, но однажды, представляешь, он ей приснился. Во сне, огромного роста рыжий казах затаскивал в наш дом здоровенные мешки, набитые чем-то. А я помню, как после войны дед работал водовозом и с собой с города постоянно привозил хлеб, булочки и мясо в мешках. Борщи, каши и прочее, он за еду не считал. Только мясо с наваристым бульоном и хлеб. Мама ворчала, но готовила именно это блюдо, чаще всего. А вообще, если посмотреть на то, как питаются казахи, это мясо, тесто, ну еще картошка. И когда мы ели, дед сидел, гладил бороду, смотрел на нас и чуть не плакал. Страшный голод он видел, как люди с ума сходили от голода, родители детей своих ели.

— Да, а я думал казахи до самой войны хорошо жили, весело.

— Ну, что ты, Алеша, — грустно улыбнулся Амантай, — вся история наша, это сплошной голод, в двадцатом году, в тридцатом. Это то, что я знаю. А еще раньше, если джут случался, скот погибал, снова голод. Страх перед голодом долго живет в человеке. И сейчас, если в семье есть кто-то пожилого возраста, то он обязательно сушит хлебные корочки на случай голода. Да и наши родители внушили нам уважение к хлебу, ни крошки на пол нельзя уронить.

— Ты прав, а я вот что вспомнил. Наша соседка, когда мама рассказала ей о вас,