Младший брат - Салтанат Бодыкова

тридцать-сорок миллионов. Что касается остальных, разговор с ними положите на самый конец августа.

Сталин.

Шифротелеграмма

И. В. Сталина руководству Казахстана

О необходимости репрессий в ходе хлебозаготовок

Г. Москва — Алма-Ата 21 ноября 1932 г.

Строго секретно

Шифровка Кахиани с выражением недовольства по поводу последних распоряжений Совнаркома и крайкома Казахстана по линии хлебозаготовок получена. Тов. Кахиани не учитывает, что за последние пятидневки хлебозаготовки в Казахстане падают скачками и ведут к фактическому прекращению заготовок, и это несмотря на то, что план заготовок максимально сокращен, а долг по плану заготовок превышает 10 млн пуд. При таких условиях задача состоит в том, чтобы ударить в первую очередь по коммунистам в районах и ниже районов, находящихся целиком в плену мелкобуржуазной стихии и скатившимся на рельсы кулацкого саботажа хлебозаготовок. Понятно, что при этих условиях СНК и крайком не могли поступить иначе, как перейти на рельсы репрессий, хотя, конечно, дело репрессиями не может ограничиться, т. к. необходима параллельно широкая и систематическая разъяснительная работа

Сталин

Откуда было знать простому казаху, что проклинаемый народом, Голощекин Филлип Исаевич прилагал все усилия, чтобы снизить налоговое бремя по хлебозаготовкам, но советское руководство в лице Сталина и других, осталось непреклонно и необходимую продовольственную помощь оказало, лишь тогда, когда от голода умерло больше половины казахского народа.

Глава 20 Думы отца

Не проходило дня, чтобы Толутай-ата не вспоминал эти два собрания. Но сегодня — необычный день. Манит за собой что-то светлое, не стоит думать о печальном.

Мысли переливались как сверкающая гладь ковыльного моря в степи. Асан Кайғы… Один из величайших людей, что помнит казахская степь.

Рожденный в русском Поволжье, потомок самого Тимуджина, он как никто другой, радел за судьбы казахов. Величайшего ума человек, с детской наивностью мечтал найти для казахов землю обетованную. Там, где жаворонок вьет гнездо на спине барашка. Искал ее всю свою жизнь, да так и не нашёл. Потому и получил такое прозвище: печальный.

А кто из ныне живущих так переживает за судьбу народа, как это делал мудрый Асан Кайғы.

Еще один великий казах, перед которым благоговел Толеутай-ата, звался Құрманғазы. Как бедна была бы Степь без его музыки, от звучания которой, кровь бурлит и душа парит. Перед взором какого казаха, слушающего кюи Құрманғазы Сағырбайұлы, к примеру «Адай», не оживает яркая картина, где табун разномастных скакунов, в стремительном галопе несется по степи, от вольного ветра развеваются гривы, а из-под сильных копыт разлетается песок. Чтобы творения Құрманғазы стали понятны и близки сердцу, надо родиться казахом.

Новый мир, новый мир, кричат все кругом. И под жерновами этого нового мира, казахи сами не замечают, как теряют то, что отличает алмаз от простого камня. Теряют язык. Если мои дети хорошо говорят и на русском и казахском, то внуки, уже, думают на русском.

Потому что за русским языком будущее, говорят многие и отдают своих детей в русские школы. А казахских школ становится все меньше, малюсенький такой факт, а кто знает какие у него будут последствия. Казах, не знающий родного языка, пусть он даже в этом не виноват, что может быть печальнее?

Тот, кто закрывает казахские школы, о будущем народа, совсем не думает. Эх, нам бы побольше таких людей, как Асан Кайғы, Құрманғазы и Абай. Только музыка и мудрое, поэтическое слово способны подвигнуть человека выучить язык.

Но грядут другие времена. И народ, переживший голод и страшнейшую войну, оправится, станет жить лучше, все дети будут учиться. И вспомнят казахи о своих корнях, кинуться искать утраченное. Как же трудно им будет. Ведь чтобы забыть язык, нужно время одного поколения, а чтобы возродить, жизни нескольких поколений не хватит…

Как сильно изменила война моих сыновей. Старший Айнабек из веселого, быстрого, шумного, любознательного, задиры превратился в свою бледную тень, потускневшее подобие, замкнутое сломленное существо. Канабек же, будучи спокойным, вдумчивым парнем, избегающим шумного общения, вдруг стал резким, вспыльчивым и обидчивым.

К чему, точно, не был готов, как отец, старый Толеутай, так это к тому, что его сыновья, родные братья, будут смертельно враждовать и не оправдают его скромных надежд: один — черствостью сердца и неумением прощать, а другой…

Каждый раз, когда старому Толеутаю, нужно было швырнуть в лицо себе горсть горькой правды, он начинал рассуждать на отвлеченные темы.

Как например сейчас, его очень занимал кровавый путь истории казахского народа, вместо кровоточащего вопроса его взаимоотношений с сыном.

Да нелегка, по сути, жизнь казаха-кочевника, да и оседлая жизнь поначалу для многих стала большим испытанием. Возможно ли, многовековой уклад быта, впитавшийся в мозг и кровь казахского народа, в один день разметать и разрушить, и насадить другой, чуждый духу и закону степи? Оказалось, возможным. И такой резкий переворот назывался революцией. А как известно, ни одна революция не обходится без крови. Необразованные, порой, просто неграмотные люди, пришедшие к власти, как оказалось, могут и не такое.

Они вытравили и смяли в одночасье весь кочевой образ жизни казахов, на которой не посягнула даже царская империя. Она, лишь, внесла некоторые изменения в жизненный уклад, построила русские поселки и казачьи станицы. Не обошлось без притеснений, против которых народ бунтовал, но в целом казахи по-прежнему кочевали по степи, перегоняя скот в поисках лучших пастбищ.

Оседлая жизнь не позволяла содержать большого хозяйства, для выживания, как альтернатива скотоводству, предлагалось освоить земледелие. На это нужно было время…

Толеутай-ата гладил шершавыми руками серую книжицу, с надписью «трудовая книжка». Амантай прочитал и перевел ему все, что там написано.

«Смагулов Тулютай, год рождения 1896.»

Год указан неправильно, он родился много раньше, но не смог он назвать точной даты важным людям в аульном совете, знал лишь, что родился в год мыши, потому упрямо повторял это: тышқан жылы тудым.

Далее в графе «профессия» записано было: возчик.

А если быть точным, он был водовозом, развозил воду в бочке, установленной на телеге, по окрестным колхозам, в том числе, привозил воду и в свой аул. И даже городских жителей снабжал водой, так как, не во всех домах из стены торчала волшебная трубочка, по которой вода приходила сразу в дом.

Он любил свою работу. Люди, завидев его рыжую лошадку, неспешно кивающую гривастой головой в такт своим шагам и скрипучую бричку, радостно улыбались и приветливо махали руками.

По причине неграмотности, Толеутай-ата, вместо подписи, ручкой начиркал частокол неровных палочек.

По несколько раз внук, перечитывал скупые строки летописи его трудовой жизни.