Магия на грани дозволенного - Анастасия Колдарева

Неожиданно тишина взорвалась громогласным хохотом, и Ева вскрикнула. Страх рассыпался по коже ледяными мурашками и парализовал, и оттолкнул назад, к Арке.

– Убийство! – прокричал кто-то, не иначе как безумный. – Потрясающее, великолепное убийство, достойное здешних стен – а они видели немало, скажу я вам, ох как немало! Примите мои искренние поздравления, юноша!

Ему что-то ответили, но не достаточно громко – Ева не разобрала ни слова. На ватных ногах она поднялась на второй этаж. И словно погрузилась в один из своих кошмаров, где не узнать лиц – слишком они искаженные, непривычные.

Далеко не сразу она догадалась, что обернувшийся к ней человек – это Игорь. Отросшие светлые волосы облепили его лицо, когда он затравленно зыркнул через плечо, заставив Еву вздрогнуть и отпрянуть. Мгновение узнавания – и Лисанский удивленно моргнул, шумно выдохнул.

– Ты? Как тебя там…

От его рубашки остались одни лохмотья. Он стоял с трудом, слегка согнувшись, держась за бока, и дышал хрипло, судорожно, рывками. А вокруг, мерцая от избытка чувств, плавало и замогильно бряцало кандалами самое настоящее привидение – с бешено вытаращенными глазами и в полосатой арестантской робе – в лучших традициях фильмов ужасов.

– Ева, – имя само слетело с губ.

– О-о-о! – в восторге взвыл призрак. – У нас пополнение? – И мгновенно очутился рядом, дохнул в лицо ледяным ветром. – Отлично! Великолепно! Бесподобно! Разрешите представиться – Мефисто, великий драматург Смерти. Можно скромно – гений, – жадный взгляд обшарил Еву с ног до головы. – Плосковата, мелковата и вообще на любителя – я предпочитал женщин в теле, да-с… – пробормотал призрак. – Но не трагедия: выходим, откормим. Надеюсь, вам понравится в моем доме.

– Что здесь… – сквозь нервное мерцание Ева разглядела распростертую на полу фигуру и, не договорив, шагнула вперед прямо сквозь привидение. Холод пробрал до костей.

– Эй! – возмутился Мефисто. – Что за манеры, барышня! Я, с позволения сказать, вас на три сотни лет старше!

– Где остальные? – со злобной решимостью осведомился Лисанский, напряженно посторонившись. – Ты что, одна? Где боевые? Орден уже в курсе?

Отчаяние заглушило его надломленный голос. Вызывающий тон и холодные волны остаточной магии не произвели на Еву никакого впечатления. Онемев, оглохнув от ужаса, она смотрела на лежащего перед ней Дэна.

Опоздала… Не уберегла… Не сумела убедить…

– Учти, он сам нарвался, – предупредил Лисанский.

– Фу, какая мелочная трусость, – брезгливо выплюнул Мефисто. – Имейте смелость взять на себя хотя бы одно убийство, молодой человек.

– Заткнись, – рыкнул Лис.

– Да вы хамло-с…

Ева опустилась на колени. Сколько крови на грязном полу, сколько боли в стылом воздухе. Дрожащие пальцы прикоснулись к шее – жилка под изрезанной кожей слабо пульсировала, и от сердца мгновенно отлегло.

– Он жив, – выдохнула Ева.

– Не мой день, – разочарованно проворчал Мефисто и демонстративно исчез в стене, громыхнув кандалами в знак глубочайшего презрения.

– Подготовь комнату и кровать.

– Я? – растерялся Лисанский.

– У тебя сломаны ребра, я догадалась, – сказала Ева. – Потом ими займусь. Здесь есть лаборатория?

– Заперта.

– Ничего. Я открою.

Но сначала – целебные заговоры и немного волшебства: останавливающего кровь, снимающего боль, выявляющего повреждения…

Следующее пробуждение было почти приятным. Пока сознание плутало в лабиринтах небытия, больше похожих на тошнотворный температурный бред, боль ослабла, но совсем не отпустила. Именно ее – монотонную, тупую, мерзкую – Дэн ощутил в первую очередь, и только затем начала возвращаться память.

Сквозь узкую полоску разомкнутых век проступил полумрак, изрезанный причудливыми линиями и мерцающими оранжевыми бликами. При детальном рассмотрении линии оказались трещинами на старой, отсыревшей штукатурке потолка, а блики – отсветами огня в камине. Дэн услышал треск горящих поленьев и глубже вдохнул их густой, острый запах. В горле защекотало, захотелось откашляться, но в памяти возник тревожный звоночек – что-то подсказывало: кашель спровоцирует боль. Поэтому Дэн лишь сдержанно, очень осторожно прочистил горло. В ответ на его хрип тут же раздался тихий голосок:

– Очнулся?

Дэн скосил глаза влево, и взгляд наткнулся на улыбающееся личико Евы Паламейк. Опустился ниже, машинально отмечая клинообразный вырез жемчужно-серой кружевной блузки. И споткнулся о стеклянный пузырек с густой зеленой мазью, который девушка держала в руках.

Значит, ее появление не привиделось в бреду.

– Привет, – Ева выглядела немного сонной, и – в ореоле длинных растрепанных пепельных волос – не совсем реальной, призрачной и какой-то зыбкой, эфемерной, словно туман над рекой. Она всегда казалась отрешенной, апатичной и оттого неживой, но настолько – ни разу. Припухшие веки, усталый взгляд, вымученная улыбка…

– Тебе лучше? – заботливо осведомилась она.

– Лучше, чем когда? – уточнил Дэн, прислушиваясь к ощущениям. Вроде цел, хотя от слабости даже моргать тяжело и язык ворочается с трудом.

– Чем было сутки назад.

Дэн прикрыл глаза: лестница, чердак, драка, удар, мельтешение ступенек… Себя самого он худо-бедно вспомнил, равно как и цепочку последних событий. Осталось разобраться в их последствиях.

– Где я?

Спросить об этом пришлось, дабы не питать иллюзий. Однако отсутствие света, вой ветра на улице и легкое дребезжание оконных стекол говорили лучше любых объяснений.

– Все там же, – ответила Ева. – Под домашним арестом.

– Значит, прошли уже целые сутки. Долго же я спал, – пробормотал Дэн.

– Не спал. Лежал без сознания.

– Что, нашатырь кончился?

– Я подумала, тебе нужно отдохнуть, – девушка пожала плечами. – Вы с Игорем подрались, и он тебя изрядно потрепал.

Эта бледная немочь? Его? Ерунда!

Ева тем временем отвернулась и оглядела расставленные на низком столике миски и склянки.

– Вот, выпей, – предложила она, заправив прядь волос за ухо, и склонилась к Дэну. Поднесла к его губам стакан с мутным зеленоватым варевом. – Это должно унять боль.

– Эй, я сам, – не хватало еще, чтобы его поили с ложечки, точно парализованного. Пришлось напрячься, однако стакан в руках держаться не пожелал, и Дэн с отвращением понял, что не поднимет сейчас ничего тяжелее гусиного пера.

– Это побочный эффект некоторых заклинаний, – объяснила Ева, терпеливо дожидаясь, пока здравый смысл пациента возьмет верх над самолюбием, – Дэн не заметил в ее глазах ни тени раздражения, лишь усталое участие. Он со вздохом разомкнул губы, и жидкость потекла в горло. Противная, но не хуже горького привкуса крови.