Магия на грани дозволенного - Анастасия Колдарева

– Ты не надзиратель, – у Лиса от волнения голос подскочил на октаву, и это было бы действительно смешно, если бы Дэн сейчас мог засмеяться. – Ты же заключенный!

И куда смотрели мои глаза?!

– Я не заключенный, – прошипел он. – Я выполняю задание Ордена.

– Но у тебя нетбраслетов! – воскликнул Лис. – Если бы были, ты бы хоть раз да начертил какую-нибудь навороченную формулу. Ты бы все тут к чертовой матери разнес в щепки, ты бы и меня порешил!

– Вот потому их и нет, – мрачно припечатал Дэн. – Чтобы я тебя не прикончил. Это поставило бы жирный крест на моей карьере и репутации.

Прозвучавшее объяснение, кажется, немного отрезвило Лисанского. Он воровато осекся на дверь, будто ожидая, что в нее вот-вот ввалится Орден в полном составе, вернет Дэну браслеты, и тот сразу же, не сходя с места, пригвоздит его к стенке.

– Хотя, чтобы размазать тебя по стене, мне не нужны браслеты, – заметил Дэн, у которого мигом улучшилось настроение – видимо, он убедил Лисанского больше не лезть со своими догадками. – Не забывай об этом.

– Интересно, сколько магов тебя держало, чтобы снять кольца, – проворчал Лисанский, отходя от камина. – Или это чистое благородство? Готов голым войти в террариум, лишь бы не навредить змеям?

– Не нарывайся.

– А то что? Видишь ли, – Лис приободрился и расцвел в улыбке, на время вернувшей его скуластому, изможденному лицу некое подобие привлекательности, – в кои-то веки мы оказались на равных. Здесь нет Магистра, чтобы списать раздробленные кости твоих противников на чужую неосторожность или специфику твоего восхождения, как это было в Интернате; нет тех, кто тебя прикроет, чтобы не слишком поломало; нет девочек, которые грохнутся в обморок при виде твоей крови и не дадут мне довести дело до логического завершения; и нет тех, кто остановит мою магию, когда она тебя раздавит. Зато у меня есть преимущество перед любимцем публики и фаворитом Магистра, – Лис, разумеется, не мог не прихвастнуть, но Дэн быстро остудил его пыл:

– Стихийная магия? Не обольщайся.

– Ну, так как насчет поединка?

– Не нарывайся, – повторил Дэн, но внутри что-то сжалось в жадном предвкушении.

– Хоть какое-то развлечение.

– У меня нет браслетов, чтобы штопать твои раны и сращивать кости.

– Какое неслыханное милосердие! Но, во-первых, ты не умеешь, а во-вторых, тебе и не придется – я тебя в два счета уделаю. И знаешь почему? – глаза у Лиса лихорадочно заблестели.

– Ну, видимо, потому что ты полгода угробил на тренировки, – Дэн пожал плечами. – Делать тебе здесь было нечего, к тому же ты знал, что вернуть браслеты не получится. И с пользой провел время.

– Какая потрясающая прозорливость! Неизвестные чакры открылись или третий глаз? – с издевкой осведомился Лис – Столько лет прятался под маской тупого оловянного солдатика и вдруг – не в бровь, а в глаз!

– Если ты таким топорным способом пытаешься уязвить меня, чтобы вызвать на поединок, – процедил Дэн, – то перетолчешься. Убивать тебя запрещено, а по-другому у меня не получится. Поэтому… не нарывайся.

– Струсил, – Лисанский нагло ухмыльнулся.

Дэну пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не повестись на откровенную провокацию.

– Не хочу пачкать руки, – произнес он холодно. Лисанский вздернул подбородок – верный признак того, что слова полоснули ножом по его самолюбию.

– Кстати, шоколада хочешь? – предложил Дэн.

Лис моргнул, проследил за его взглядом и шагнул к столу:

– Не откажусь.

– А я весь выпил, – злорадно бросил Дэн и направился к двери.

– Тогда зачем спрашиваешь?!

«Бог ты мой, какая обида в голосе!»

– А что, уже и спросить нельзя?

Лисанский за спиной витиевато выругался, и Дэн вдруг подумал, что все только начинается.

Глава 5

В зашторенное окно барабанил дождь, огонь в камине давно испустил дух, и погасли последние угли.

Сон опять где-то задерживался, застрял на полпути. Дэн ворочался с боку на бок в постели – уставший, вымотавшийся за день. То под одну щеку подпихивал краешек одеяла, то под другую. То на живот переворачивался, то на спину, закидывая руки за голову и уныло разглядывая черный потолок.

Он отыскал в столовой, принес и повесил на стену заводные часы – старые, с треснувшим стеклом и скопищем мух за циферблатом. Сейчас их нудное тиканье доводило до ручки: сначала он, как овец, отсчитывал секунды, чтобы заснуть. Потом, во втором часу ночи, когда уже стало мерещиться, что маятник переместился в голову и начал раскачиваться, ударяясь в виски, Дэн принялся разрабатывать план, как бы побыстрее и с минимальными затратами сил раздолбать проклятую вещицу. А уж когда дверка над циферблатом с отвратительным скрипом крутанулась на петлях, откуда-то из недр вывалилась птичка и гаркнула во всю свою хриплую, ржавую глотку, Дэн с мученическим воплем подскочил на кровати, схватившись за голову, и уткнулся лицом в колени.

Невыносимо!

За окнами завывал шквальный ветер, от порывов которого дрожали стекла в оконных рамах, в доме было пусто, холодно и тихо, как в склепе.

Хотя стоп!

Из коридора донесся слабый скрип.

Мефисто и его «гениальные» убийства? Дэн замер, напрягая слух. Нет, цепи не гремели, кандалы не стучали об пол, да и противного холодка, бегущего по коже каждый раз при приближении призрака, не чувствовалось. Может, показалось?

Скрип повторился снова.

Дэн торопливо натянул джинсы и застегнул ремень. Сунул ноги в ботинки и на цыпочках подошел к двери. Выглянул в коридор. И успел заметить, как мелькнул на повороте к лестнице край светлой рубашки.

Ага! Похоже, Лис что-то прятал на чердаке.

Сердце в груди пустилось вскачь, от возбуждения на теле мгновенно выступила испарина, и стало жарко, влажно, липко. Стылый воздух в коридоре впился в разгоряченную кожу тысячей ледяных иголок.

Чувствуя, как плохо контролируемая сила щекочет мышцы, судорожно стискивая кулаки, Дэн направился к лестнице. Пыльная рассохшаяся деревянная ступенька громко скрипнула под подошвой. Он застыл как вкопанный, внутренне чертыхаясь и сжав зубы так, что те заскрежетали.

Как же Лисанскому удалось прокрасться по этой лестнице практически бесшумно?!

Бочком, бочком, по стенке, вздрагивая при каждом звуке, проклиная старые доски и весь дом в придачу, Дэн наконец поднялся на чердак и очутился перед убогой низенькой дверцей, к которой то ли в насмешку, то ли для солидности был приделан прямо-таки исполинский чугунный засов. Оставалось загадкой, как несчастная дверца еще не рухнула под его тяжестью. Держалась она на двух ржавых петлях и честном слове: дунешь – рассыплется в труху.