Магия на грани дозволенного - Анастасия Колдарева

Что? Лисанский сожалел о Руте? Или это очередная подлая уловка?

– Я здесь уже полгода, – произнес он, по-прежнему глядя в огонь. – Ты видел Мефисто? Этот чокнутый урод замучил своими россказнями, но с ним хоть поговорить можно. А эти его трупы? Повсюду разбрасывает, и каждый раз они разные. Такое впечатление, будто он их сотни две прикончил за свою жизнь. То руку отрезанную в стол подкинет, то окровавленные кишки в ванной плавают. А вырванную челюсть видел?

С червями?

Дэн машинально покачал головой, смущенный изменившимся тоном Лисанского.

– Не знаю, как я еще не свихнулся от всего этого, – признался тот. – Ни одной живой души не видел за все полгода. Всерьез уже думал, что меня тут гнить оставили. Вот перестанут однажды оставлять еду… Даже обрадовался, когда тебя увидел, – он нервно усмехнулся. – Танцуй, Гордеев, ты осчастливил меня своим появлением.

Дэн молчал. Лисанский уже не грел руки, но и не отходил от огня, и теперь они стояли рядом, бок о бок, едва не касаясь друг друга плечами, чувствуя лицами идущий из камина жар, а спинами – промозглый воздух, дующий из щелей в оконной раме.

– Но все-таки мне бы хотелось, чтобы ты стал… адекватнее, – признался Лис. – Хватит на меня бросаться, я тебе не враг. Все давно закончилось. Мог бы уже это признать.

– Ты предлагаешь перемирие? – Дэн не поверил своим ушам. Он что, условия собирался диктовать?!

– Ну, перемирие невозможно ни при каких обстоятельствах. Хотя бы потому, что ты надзиратель, а я заключенный, – будничным тоном возразил Лисанский. – Но хоть какое-то… понимание… снисхождение… у тебя ко мне, у меня к тебе… может быть?

– Однако, – пробормотал Дэн. – Хорошо тебя уделали, если ты опустился до унижений.

– Я не унижаюсь, – рыкнул Лис с мгновенно прорезавшейся злостью. – И клянчить твоего внимания не собираюсь. Если тебя устраивает этот склеп – живи, варись в своих обидах и соплях. Не буду мешать. Посмотрим, сколько ты протянешь.

– Главное, что тыдольше уже не протянешь.

– Ну… – Лис едва заметно пожал плечами. – Мне-то терять нечего.

– И это меня ты называешь тупицей и позером! А сам? Давно бы свалил отсюда.

Бледные, тонкие губы Лиса дрогнули в грустной улыбке.

– Думаешь, все так просто? Да ладно, я не вчера родился. Тебе ведь поручили выведать, где прячется моя мать, верно? Только поэтому ты и здесь. В жизни не поверю, будто Магистр настолько проникся состраданием к моей темной, заблудшей, погрязшей в пороках душе, что терпеливо ждет, пока я одумаюсь и вернусь на путь истинный. Это нелепо. И просто смешно.

– Твоя мать участвовала в заговоре? – Дэн задал вопрос и только потом понял, что спрашивать было бессмысленно. Знал Лис что-то или нет, он не ответит в любом случае.

Однако на того то ли накатил прилив откровенности, то ли на душе от полугодового молчания накипело столько, что ни за час, ни за два, ни за целые сутки не выплеснешь.

– Не могу себе такого представить. Нет. Ты ее не знаешь, никто из этих напыщенных индюков, сидящих в резиденции, ее не знает. Она была не способна…

– Была? – уточнил Дэн.

Лисанский досадливо мотнул головой.

– Не цепляйся к словам. Моя мать за всю жизнь никого не обидела. Она вообще неоднозначно к отцовским делам относилась. Ни во что не лезла. Занималась благотворительностью, между прочим. Если ты не в курсе, это она создала фонд помощи тем, кто пострадал от магического воздействия.

– А нимба и крылышек за спиной у нее случаем не было? – язвительно осведомился Дэн.

– А ты сам не видел? – проворчал Лис.

Дэн видел Анну. Однажды. Утонченная, породистая женщина. Должно быть, Лис страшно гордился ею, уж больно самодовольным он тогда выглядел.

– Ладно. Твоя мать святая. Тем более не понятно, зачем она понадобилась Ордену.

– Так все-таки понадобилась?

– Это твое предположение. Вот и скажи мне, на чем оно основано.

– Да все из-за денег, Гордеев! – устало произнес Лис. – Вот ведь дубина! Моя мать знала… знает коды банковских ячеек, комбинации от сейфов, пароли и номера счетов, созданных на черный день. Отец в тюрьме и ничем не поможет, и если запугать ее, выставить ультиматум и заставить откупиться… Пошевели своим скудным умишком.

– Ерунда какая-то, – буркнул Дэн. – Ты тут совсем свихнулся.

Лисанский проигнорировал это замечание.

– В общем, если ты как-то связываешься со своим начальством, можешь передать ему, что я не в курсе, где моя мать. Что на Орден пахать не собираюсь. Что понятия не имею, что за заговор привиделся Магистру или кому-то из его прихвостней в пьяном бреду. Я, естественно, не надеюсь, что меня тут же и отпустят, повинившись и смахнув со щеки скупую слезу. Но просто на будущее. Не станут же они меня тут всю жизнь держать?

– Может, и станут, – с каким-то мстительным ехидством заметил Дэн. – Что, психопат этот, Мефисто, тебе не рассказывал душещипательных историй о свихнувшихся узниках? Книжки читаешь, бумажки перебираешь – нашел, чем себя занять. А если я напишу отчет, и однажды ты проснешься в абсолютно пустом доме, а, Лис? Сколько времени у тебя останется до сумасшествия? Сутки или двое? Сначала возникнут галлюцинации, потом они с тобой заговорят, а потом ты начнешь им отвечать… О, неужели я вижу страх?

– Заткнись, – перебил Лисанский. Кажется, бледнеть ему уже было некуда – только зеленеть. Или синеть. – Откуда ты знаешь, вдруг я уже сошел с ума? – добавил он и вдруг рассмеялся, очень натурально имитируя хохот сумасшедшего. Прямо-таки демонический, заставивший непроизвольно отпрянуть. – Нет, конечно, если тебе доставляет удовольствие торчать в этом склепе и надзирать… – Лисанский неожиданно вздрогнул и изумленно вытаращил глаза.

– Гордеев? Почему я ни разу не видел, как ты колдуешь?

Дэн мысленно поздравил себя с провалом. Ведь знал же, что рано или поздно Лис заметит отсутствие браслетов! Знал, что однажды он задаст этот вопрос! Но все равно оказался к нему не готов. И не смог выдумать ничего умнее, чем:

– Не твое собачье дело.

Браво! С тем же успехом можно было расписаться в собственной беспомощности. Теперь осталось только выскочить из комнаты в лучших традициях дешевой мелодрамы и превратиться в посмешище.

Лис отступил на шаг и смерил его пытливым взглядом. Дэн с трудом удержался от того, чтобы не натянуть рукава толстовки на кисти рук.

– У тебя что, нет браслетов?

Дэн медленно закипал, чувствуя себя косноязычным болваном. Куда подевалась вся его язвительность, остроумие и находчивость? Отчего он стоял сейчас, точно деревянный болванчик, с окаменевшей физиономией и застрявшим в глотке жалким, детским лепетом в свое оправдание?