Девушка из колодца - Рин Чупеко

и растягивается у подножия одной из фигур. Келли морщится при виде знакомого выражения ужаса, что застыло на лице мужчины. Тарк молчит, но выглядит при этом решительно. Он быстрее, чем кузина, понимает, какие грехи совершил этот человек, и насколько необходимо было его наказание, каким бы отвратительным оно ни казалось людям.

Освобожденные дети собираются вокруг меня. На их усталых лицах виднеется волнение: они знают, что их тюрьма наконец-то разрушена. Келли ахает, когда они начинают светиться, а я изо всех сил обнимаю их и, закрыв глаза, позволяю себе ненадолго насладиться внутренним теплом.

Когда я снова открываю глаза, вместо трех детей меня окружают сияющие шары света. На лице Келли застыл благоговейный ужас.

Тарквиний бесстрашно подходит ко мне и вступает в круг светлячков. Он удивленно касается одного из них пальцем, но тот, оробев, тут же отскакивает в сторону. Тогда Тарк переключает свое внимание на меня. Как и прежде, он осторожно касается моей щеки и смотрит мне прямо в лицо.

– Мне жаль, – говорит мальчик.

Улыбнувшись ему, я поднимаю руки, и светящиеся шары начинают медленно вращаться вокруг кончиков моих пальцев, пока не пускаются в самостоятельное плавание, лениво взмывая в голубое осеннее небо.

Келли и Тарквиний наблюдают, как они поднимаются выше, чем мог бы любой воздушный змей, как они превращаются в маленькие пятнышки утренних звезд, пока не скрываются из виду за последними облаками. Тогда не остается ничего, кроме мальчика, его кузины, меня и теперь уже высохшего тела, лежащего на земле. И когда последний светлячок исчезает, я отворачиваюсь и делаю то же самое.

– Почему ты это сказал? – чуть позже спросила Тарквиния Келли. – Почему извинился?

– Не знаю. Думаю, мне просто жаль, что ей все время приходится исправлять чужие ошибки.

Когда они возвращаются, в храме больше не остается посетителей. Пожилая женщина продолжает бродить по святилищу, время от времени касаясь рукой очередной статуи и приветствуя ее, как старого друга.

– Теперь я понимаю, – повторяет она. – Понимаю. Теперь я понимаю.

Интересно, что именно она понимает.

Долина Яген находится в нескольких часах ходьбы по небольшой дороге, по которой не проехать автобусам. В это время года туристов там еще меньше, чем в Осорезане. Население Яген состоит всего из двух небольших деревушек: Оку-Яген и заброшенной Яген-Онсэн. Кагура сообщает, что они направляются к последней.

– Но в путеводителе сказано, что в Яген-Онсэн никто не живет, – говорит отец Тарквиния, заглядывая в брошюру.

– Мы что, собираемся разбить лагерь? – спрашивает Тарк, с беспокойством постукивая ногой по твердой земле. Ему явно не нравится подобная перспектива.

Мико только улыбается.

Келли нервничает. Возможно, ухмыляющаяся женщина не та, за кого себя выдает. Нет никаких доказательств, что она действительно знала мать Тарквиния, и все же они поверили ей на слово. То же подозрение читается на лице отца Тарка, но, в отличие от Келли, он не догадывается о моем присутствии, о том, как Келли успокаивается, зная, что я рядом и беззвучно следую за ними. Только Тарквиний невозмутимо продвигается вперед, даже когда лесная тропинка сменяется не внушающим никакого доверия лесом.

– Не уверен, что нам стоит идти дальше, – неожиданно начинает отец, но не успевает закончить, потому что Кагура радостно восклицает: «Мы на месте!»

Чуть дальше, в гуще леса, расположился небольшой храм без какого-либо ориентира, при помощи которого его могли бы обнаружить посторонние. Небольшой колодец – единственная видимая рядом постройка.

Из храма выходят несколько женщин. Двое из них старше Кагуры по меньшей мере лет на десять, а третья, должно быть, втрое старше самой взрослой служительницы храма. Несмотря на обветренную кожу и длинные седые волосы, спину она держит прямо и с достоинством.

– Кагура, – спрашивает пожилая женщина по-японски, – это Хэллоуэи?

Мико опускается на колени на неровной дорожке и кланяется так, что касается лбом земли.

– Это Дуглас-сан и Тарквиний-кун, обасан. А это кузина Тарквиния, Келли-сан.

Старушка, прихрамывая, проходит по тропинке медленными, но уверенными шагами. Когда она подходит к нам, то, к удивлению всех остальных, обхватывает лицо Тарка тонкими, хрупкими руками и целует его в обе щеки. Она шепчет что-то по-японски. Слова достаточно просты, и за короткое время, проведенное в Японии, Келли успела их выучить.

– Добро пожаловать в храм Чинсей, маленький Тарквиний-тян, – шепчет старушка. – Добро пожаловать в Чинсей.

18. Храм Чинсей

Храм больше, чем кажется снаружи.

Деревянные полы тщательно подметены, а вокруг – простая мебель. Здесь могут легко разместиться еще человек пять, но нет никаких признаков того, что кто-то посещает храм, расположенный в лесу, где нет тропинок.

Вошедшие в святилище приходят в ужас от кукол.

Как и в комнате Йоко Танеды, они повсюду: смотрят из стеклянных витрин всех мыслимых размеров и форм.

(Одна кукла, две.)

Они одеты в кимоно разных цветов и с разными узорами, у некоторых волосы уложены в сложную прическу, у других – распущены. Тарквиний издает странный звук и отступает назад, в то время как у Келли не получается сдержать вздоха. Старушку, похоже, такая реакция забавляет, потому что она снова говорит на японском:

– Прошу прощения, если наши куклы заставляют вас чувствовать себя неловко, – переводит Кагура. – Мы используем их для наших ритуалов и изгнания нечистой силы.

– Моя жена коллекционировала очень похожих кукол, – заикается отец Тарка.

– Ваша жена была одной из нас. Сестры Танеда – два величайших экзорциста своего поколения.

– Должно быть, вы ошиблись. Моя жена не занималась экзорцизмом.

(Двадцать пять кукол, двадцать шесть.)

– Ваша жена многое от вас утаила. – В голосе пожилой женщины звучит неодобрение. – Йоко всегда была прилежной ученицей, так что ее решение выйти замуж и уйти от нас стало полнейшей неожиданностью. А потом случилась эта история с Чио.

Она качает головой и тихонько фыркает. Келли же удивилась, почему это имя звучит так знакомо.

– Папа, – медленно произносит Тарквиний, что ему несвойственно. – Я помню это место.

Дуглас и Келли изумленно смотрят на мальчика.

– Но это невозможно, – заявляет мужчина.

(Девяносто одна кукла, девяносто две.)

– Но это правда, – снова переводит Кагура слова пожилой женщины. – То, что я скажу, может показаться вам выдумкой, Хэллоуэй-сан, но я говорю правду. Маленький Тарквиний уже бывал здесь много лет назад. Мать привезла его сюда, когда ему было всего два года.

– Я помню, как однажды, пока я был в командировке, она сказала, что хотела бы отправиться с Тарквинием в путешествие. Это был последний раз, когда я видел ее перед тем, как она…