Линии Леи - Евгений Луковцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да прекрати ты! — запаниковал я, чувствуя покалывание щетинок всё ближе к жизненно важным органам. — Не гони коней! Может, мы согласны, чтобы ты нас поработил?
— Врёшь, — констатировал вредный студень и засветил вполнакала четвертую нервную полосу. — Победителю полагаются традиционные дары. Раз ты не приготовил дары, значит, не сдаешься должным образом. Капитуляция не может считаться принятой.
— Да прекрати, это же формальности!
— Не путай формальности с традициями.
— Ну послушай же! Сейчас придут другие люди и принесут тебе эти чёртовы дары. Вот, смотри, я уже написал им сообщение, позвал сюда!
— Действительно? Это разочаровывает. Я должен был догадаться, для чего тебе этот предмет. Насколько я помню ваш вид, другие люди обязательно попытаются помешать мне захватить этот мир. Ты такой вкусный, ммммм… солёненький. Надо поскорее сделать тебя неживым, чтобы не отвлекаться с приходом других.
— Эй, эй! Ты же не серьёзно? Мы только разговорились, можно сказать — почти подружились, и после этого ты хочешь меня убить?
— Ну да, — уверенно подтвердил Аллардайс. — Твои наивные представления о дружбе забавны, в других условиях я бы даже хотел обсудить их. Но ты уже слишком сильно разочаровал меня враньём и глупостью.
Глаз улитки оценил горбы, казавшиеся сейчас неожиданно красивыми в подсветке из четырех ярких лент с каждой стороны.
Брякнул зажатый в ладони коммуникатор. "Я вспомнил про воблу! Уже бегу! Продержись ещё пять минут" — гласила надпись. Кто-то определённо сошёл с ума.
— Да, решение принято, — завял тем временем моллюск. — Сделать неживым самого себя в сложившихся обстоятельствах не рационально. Лучше будет ускорить процесс.
Не вдаваясь в объяснения, какой именно процесс будет ускорен, улитка надвинулась на меня, придавив к полу по самую грудь.
Я бился в панике. Бросил коммуникатор и сделал то единственное, на что пока ещё был способен. Ухватил обеими руками и изо всех сил сдавил глазной стебель.
Он был довольно упругим и сильным, но подался вбок под моим отчаянным напором. Согнулся пополам, глаз упёрся в землю. Вот так, всё просто!
Вибрация не прекратилась. Край тела улитки в прежнем темпе продолжал подбираться к моей груди. Как только я ослабил хватку, стебель вжался в туловище, затем вновь поднялся и повернул глаз к моему лицу.
— Это бессмысленно. Я в любом случае смогу отрастить себе новый, — равнодушно пояснила улитка.
Ах так? А что ты скажешь на такой фокус?
Я кое-как оторвал левую ладонь от стебля, радуясь, что сверху слизь менее густая. Протиснул между собой и полом, чтобы не вляпаться окончательно. Потянулся к поясу. Простите за буквальность и реализм, я задницей чувствовал своё последнее средство обороны. В заднем кармане брюк лежал мой любимый мощный фонарик, под весом улитки весьма болезненно впивавшийся сейчас в ягодицу.
Как только я задрал куртку, улитка коснулась моего живота. Последовал удар, по ощущениям гораздо сильнее похожий на электрический. Словно под ребра мне ткнули электрошокером. Я едва не лишился сознания, но и Аллардайс тоже испытал что-то похожее.
— Пожалуйста, не сопротивляйся, — пробурчал он невнятно, словно пьяный. — Как только я закрою твои дыхательные отверстия, страшно уже не будет.
— Нет! — заорал я в ответ. — Просто оставь меня в покое!
Тренькнул коммуникатор. Я скосил глаза и разобрал на экране сообщение от Сфинкса: "Чуть не забыл! Ни в коем случае не свети ей в глаза!"
Да плевать мне сейчас на твои поучения, подумал я и вынул руку из-под себя. Нет. В ладони был не фонарик.
Я размышлял несколько секунд. Потом захохотал. Пазл сложился. Как там говорил Сфинкс, тест на интуицию в критической обстановке? Да, пожалуй. "Я нашёл воблу". "Ты вкусный, солёненький". И ещё давний, казавшийся забытым рассказ моей бабушки, чего больше всего в её винограднике боятся улитки.
— Так значит, говоришь, мы не передаём опыт старых поколений? — голосом раздавленного Юпитера проревел я.
Потом зубами сорвал пластиковую упаковку, большим пальцем, словно чеку гранаты, отщёлкнул крышку — и метнул полную солонку в нависающую морду Аллардайса.
* * *
— Сколько же ты всыпал? — спросил Сфинкс, крутя в руках пустую солонку.
— Всё, что было.
Я всё ещё дулся на него, поэтому отвечал односложно, резко, давая почувствовать степень своего негодования.
— Тут граммов сто будет. Она полная была?
— В слюде. Прямо из магазина.
— О-хо-хо! Передоз гарантирован. Придется твоего Аллардайса неделю на дистилляте и седативных препаратах продержать. Нельзя же так встречать нового повелителя мира!
У меня в голове роились десятки вопросов. Я выбрал наиболее злой из более-менее приличных.
— Он что, не сдох?
— Нет, — хмыкнул Сфинкс. — И сейчас очень об этом сожалеет. У него через пару часов начнется такое похмелье, что нам с тобой в страшном сне не привидится.
— Я думал, соль убивает улиток.
— Обычных — да. Аллардайс не обычная улитка, ты же понимаешь? Для него это, примерно как если бы тебе всыпали в рот столовую ложку кокаина. Кстати, почему ты зовёшь его Аллардайс?
— Без понятия. Он сам так представился.
— Странно. Обычно они изображают кипящий чайник, а потом страшно бесятся, что мы не можем повторить эти звуки.
— Так и было. Это вот твоё "обычно" что означает? Вы эту пакость регулярно в метро встречаете?
— Ну разумеется. К большой радости конторы и к сожалению для некоторых её руководителей типа Вересаевой, улитки у нас довольно частые гости. Мы приветствуем их хлебом с солью, в буквальном смысле. Они в некотором роде телепаты, и всегда приходят в восторг, узнавая, что мы не врём, что это действительно символ высшей степени гостеприимства.
— И чем они так полезны, что вы не травите их дустом ещё на подступах?
— О, без них на станциях не был бы возможен порядок и безопасность! — Сфинкс пафосно поднял указательный палец.
Я не поверил. Ни одной улитки за всё время работы в метро я не видел. Даже намёка на их существование.
— Да видел ты, видел! — Сфинкс угадал мои мысли. — Они дезактиваторы, снимают остатки непереработанной силы, разлившейся по полу. Сейчас Ринат приедет, сам всё поймёшь.
— Этот трус не сбежал ещё из города? Он знает, что я выжил?
— Почему трус? — удивился Сфинкс.
— Потому что он бросил меня, перебздев от одного только вида улитки.
