Линии Леи - Евгений Луковцев

туфли только на прошлой неделе купил! Не для того, чтобы ты их зубами царапал!

Передняя часть существа приподнялась, продемонстрировав мне здоровенную щель на брюхе. То, что по моим прикидкам являлось ртом, было густо усеяно короткими серыми волосками, подвижными и очень колючими на вид. Словно смотришь через увеличительное стекло на губы давно не бритого блондина.

— Ты снова не угадал, туземец, — ненадолго прекратил чавкать голос пришельца. — У меня нет зубов, я многощетинковое!

Оно ещё чуть-чуть переместилось и констатировало:

— Туфли твои отвратительного качества. Синтетика, фу, прикасаться противно.

Если в этих словах и был юмор, я его не оценил. В тот момент был занят другим, изо всех сил старался не поддаваться панике. Локти болели от периодических попыток вытянуть тело из липкой ловушки.

Уже поняв, что простыми рывками вязкую голубую жижу не одолеть, я испробовал новый способ. Медленно, прилагая такие усилия, что темнело в глазах, я принялся сгибать правое колено и вытягивать стопу вбок. Как только пятка показалась из-под улитки, она это заметила, чуть подалась вперёд и легко вправила ногу обратно.

"Ну как ты там?" — плямкнул коммуникатор.

Я хотел не отвечать на этот явно неуместный вопрос. Но тут улитка заинтересовалась чёрным мокрым пятном на стене. Не прекращая чавкать ботинками, она отвела стебелёк глаза влево. Наверное, в такой ситуации и мне можно выделить немного времени на ответ.

"Всё плохо! Она меня жрёт!" — набрали мои пальцы. Потом добавили, для ясности: "Выручай!!!"

Ответ последовал очень быстро: "Хорошо. Ты отвлекай её, я скоро буду!"

Хорошо? Сфинкс уверен, что знает значение слова "хорошо"? Я бы, например, никогда не использовал это понятие в подобной ситуации. Мерзкая, страшная, критическая, полный попадос — как угодно, но не хорошо.

"Главное, не расстраивать её! Считай нервные полосы на боках. Не доводи до пяти. Три — уже плохо". Ах вот, значит, по его мнению, что сейчас главное. Вот, когда будет плохо!

На всякий случай взглянув на склизкий бок, я отметил, что «нервных полос» пока на каждом боку светилось по одной. В голову пришла совершенно неуместная шутка про "плохо, когда две полосы". Но к чёрту полосы, я жить хочу!

"Спаси меня! Правда, она жрёт мои ноги!" — отправил я. "Не могу, — был ответ. — Буфет же закрыт с утра! Я только добегу до ларька и сразу к тебе". Мне и раньше ситуация казалась сценкой из дурного сна, а после такого ответа…

Улитка закончила разглядывать стену и по-прежнему грациозно повернула глаз в мою сторону. Без паники, только без паники! Что нам советует в таких ситуациях психология? Ха-ха, не бывала психология никогда в таких ситуациях, что она может внятного посоветовать?

— Эй, ты! Как тебя зовут? — выпалил я, вспомнив первое правило переговорщика: установить как можно более плотный личный контакт.

Кажется, подействовало. Аморфное тело замедлило свои движения, если так можно оценивать движения улитки. Вроде бы даже полосы на её боках стали бледнее. Бульканье и чавканье несколько раз сменило тональность, но больше ничего не изменилось.

Я ждал. Улитка, казалось, тоже. Вдруг стебелёк вытянулся вперёд, глаз на нём почти коснулся моего лица. Полос на боках стало по две, вполнакала просвечивала третья. В шуме, который вновь пополнился понятными звуками человеческой речи, звучала обида.

— Что тебе толку в моём имени, если ты его даже услышать не можешь?

— Так это бульканье, это было твоё имя? Извини, я не понимаю по-улиточьи!

— Не извиню. Порабощенный народ должен знать язык своего повелителя!

— Согласен! — поспешил я с ответом, заметив, как становится насыщеннее третья нервная полоса. — И если мы договоримся, я попробую выучить, хорошо?

— Не хорошо, — подумав, ответила улитка. — Ты всё равно не сможешь. Ты слишком примитивен.

— Эй, секунду! Это еще как посмотреть, кто из нас… Нет, постой. Я должен как-то к тебе обращаться. Может, Ктулху?

— Не стоит, — по телу существа пробежала рябь. — Так и быть, можешь звать меня Аллардайс.

— Тьфу ты. Специально выбирал, чтобы мне было не запомнить?

— Я же говорю, ты примитивный.

— Посложнее некоторых!

— Твоё физическое строение сложное, потому что эволюция в этом мире шла ускоренным и нерациональным путём. Но всё равно ты примитивный. Твоё тело не может многое из доступного мне. А твой разум даже не может хранить память прошлых поколений.

— И что?

— А то, что каждая ваша особь должна учиться всему заново. Поэтому каждый мнит себя индивидуальностью, цепляется за свою никчёмную короткую жизнь. А в итоге всё равно исчезает бесследно, не оставляя после себя ничего для потомков.

— Ты, можно подумать, за жизнь не цепляешься?

— Посмотри сюда! — Аллардайс медленно развернул глаз на 180 градусов, к своим светящимся спиралям. — Видишь эти штуки?

— Ну.

— Как думаешь, что это такое?

— Запас еды на чёрный день?

— Сам ты верблюд, — заявила улитка, и третья нервная полоса окончательно утвердилась на её боку. — Это небольшой реактор, в котором я коплю и перерабатываю силу Леи. Ты не сошёл с ума при встрече со мной, значит в курсе, что это такое.

— Ты питаешься этой силой?

— Да, я живу за счёт неё. Но не только. Я же не зря использую слово «реактор», а не «желудок», например.

Я постарался наспех собрать в голове всё, что мне было известно про реакторы. Физика не мой конёк, в голову лезли не самые весёлые сведения.

— Это как-нибудь связано с оружием? Твои нервные полосы…

— Соображаешь! — глаз улитки повернулся обратно ко мне. — В ваших технологиях это называется «стержнями замедления».

— Когда их станет пять…

— Это будет означать, что мне стало слишком неприятно находиться в твоём обществе. И тогда заряд детонирует. Здесь останется оплавленная дыра, такая, что ползти от одного её края до другого мне надо будет пару недель без перерыва.

— Но ты же погибнешь!

— Ну и что? Я погибну, а моё бессмертие останется. Память миллионов поколений, сохранённая в каждой особи, будет существовать дальше. Взрыв разнесёт споры по линиям, и тысячи улиток, вылупившихся в своё время, тоже будут обладать этой памятью. Они станут, как и прежде, обмениваться новыми знаниями при слиянии с сородичами, братьями и сёстрами, если случайно встретят их. В этом прелесть совершенства: жизнь меня как особи никак не влияет на бессмертие меня как личности.

Пока улитка толкала эту длинную заумную речь, я вновь попытался вынуть одну ногу из-под её брюха. Итогом стало лишь новое наползание склизкой массы. На этот раз я оказался придавлен уже гораздо выше коленей.

Завершив фразу, моллюск немедленно начал слюнявить новый участок добычи. Хотя я и лежал на холодном бетоне, от нервного и физического