Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

заливал все, сделав серебряными и густые листья вокруг, и ржавый вороненый доспех. Даже глянцевая лысина клирика была похожа на идеальную морскую жемчужину, отражающую густой свет бархатным перламутром. Только обрыв зиял черной пастью, и неизвестно было что там, на дне.

— Ведите честную жизнь, кому-нибудь все равно угодите. Я не читаю проповеди, потому что люди не готовы слышать правду. Но бывает так, что они готовы видеть дела.

— По правде говоря, вы никому не нравитесь, — откровенно признался Фолкмар, без хмеля, ударившего в его голову, он так, быть может, и не смог, — Бенти боялся вас самого начала, сир Ланноэль был недоволен, что вы сожгли Иммеса как воина, Маркус питает к вам неприязнь потому, что вы не разрешили свершить суд, вдова и ее дочка, Мила, невзлюбили вас за то же самое. А вот пленники за то, что взяли их и теперь везете на турнир, где им отрубят голову. Может, до того еще и протащат лошадьми по полю с голой задницей. Быстрая смерть была бы добротней, чем ожидание. Наверное, в пекле вас не любят еще и убитые разбойники, да ведь у них сейчас не спросишь. Только мой Дуг вроде бы рад вам, вот только он совсем еще мальчишка. Мало что понимает.

— Я не должен нравиться людям. Я воин, а задача воина защищать Отверженного.

— Причем тут Отверженный?

— Отверженный — это мудрость, а где мудрость, там истина. Я защищаю истину, нравится это людям или нет.

— Какой же это бог, если он не может защитить сам себя?

— К чему вы решили, что не может? Нет ничего сильнее ни на земле, ни на небе, чем истина. Но во всем должен быть порядок. Воину — воиново. Некоторые вещи сокрыты от людских глаз.

— Что-то не видел я эту силу, о которой вы говорите, но зато видел другую. Вот она страшна. Так страшна, что леденеет душа. Она приходит иногда ко мне во снах, и наяву тоже.

— Все познается в сравнении, — голос оторна снова стал строже. Фолкмар догадался, что белое пламя испепеляет последние остатки добра в его крови, — Настанут времена, когда люди будут платить монеты за то, чтобы испытать ужас. Дикая радость души. Повозки будут летать по небу, стальные драконы достигнут звезд на небесах в поисках богов. Когда порвется ткань бытия, меня призовет туда Воин, и я не посмею отказать ему, — оторн замолчал, о чем-то задумавшись, а потом взглянул на лунный профиль Фолкмара. Его и без того седая борода казалась посеребрённой: — Я ведь и вам не нравлюсь, так, господин Фолкмар?

— Вы благословили того, кого из седла выбил пеший, а моего Дуга не захотели. А ведь он дельный мальчишка.

«Да, он еще и вор, но ведь и воровал он хорошо, стремительно и ловко, как ласка. И головой не дурак».

— Благословление — всего лишь надежда, а не обязанность. Это уже дело Маркуса, как он будет обращаться с его надеждой.

— Но вы сказали, что совершите ему помазание, — не без обиды в голосе проворчал Фолкмар, теперь уж точно собираясь уйти, — А его выбил из седла пеший…

— Я сказал, что совершу помазание, когда наступит лето, — строго ответил оторн, — Но ведь лето может и не наступить.

За спиной Каллахана треснули ветки — это старый рыцарь уходил, не откланявшись.

— Сир Фолкмар, — окликнул его оторн, подождав, когда тот остановится на мгновение, чтобы услышать, — Вы не угодите Безумному. Никогда.

Когда Фолкмар вернулся, Дуг сидел около пленников, развесив уши. Теперь на нем так же играли рыжие отблески, волосы его казались почти красными.

— … потому что все бабы шлюхи, а шлюхи находят тех, кто платит за их жизнь. У мужчин нет щели между ног, поэтому путь у них другой, — Сильвер нашел благодарные молодые уши, стараясь воспитать еще одного перед смертью. — Мы добываем себе хлеб потом и кровью. Нужно уметь бить, а когда нужно, еще и бегать.

— Не забивай Дугу голову, — осадил его Фолкмар, выплыв из тьмы, — Ты-то, видно, бегать не научился. Чего учишь тому, чего сам не умеешь?

— Ты забыл? У меня кобыла сдохла.

— Ну раз не можешь, нечего и начинать, — Фолкмар подошел к пленникам, проверив перед сном веревки, хотя особо и не надеялся уснуть. — Тебе лучше помолчать. Устал я сегодня от разговоров, да и башка твоя целее будет.

Правильно поняв совет старого рыцаря, Сильвер замолчал.

— Асгред съел все мои лепешки, — пожаловался Дуг, — И выпил весь чабрец.

— А ты что, опять голоден? — насторожился Фолкмар.

— Нет, я сыт.

— Ну тогда иди спать, — с облегчением ответил старик.

Несмотря на то, что он пытался прогнать мальчишку к костру, тот не захотел уходить.

«Здесь ему, видать, интересней. Ну и ладно, продрогнет, сам уползет к теплу».

Дуг улегся рядом с Фолкмаром, укутавшись в одеяла, макушка к макушке, и они смотрели на небо. Половину загораживали ветки дерева, но рыцарь не двигался с места, потому как и без того знал, какие звезды на остальном небе. За время своих скитаний он выучил ночное полотно наизусть.

— Когда вы будете меня посвящать, съер, я скажу те же слова, что и Маркус, — Дуг запрокинул руки за голову, мечтательно уставившись вверх, — У клятвы красивые слова… и у меня опять что-то будет. А еще вы купите мне шляпу, — вдруг мальчишка перевернулся, взглянув на прикрывшего веки Фолкмара, — Съер Фолкмар, скажите, а вы исполнили все, что обещали в своей клятве?

Он никогда не задумывался об этом. Может, как-то давно, по молодости, но потом все забылось. Жизнь и заботы поглотили все счастье от удачи стать рыцарем.

— Не знаю, — честно ответил старик, — В клятве слишком много обещают, чтобы совершить все за одну жизнь. Жизнь у меня была длинная, и даже так, наверняка, я пропустил что-то, — теперь Фолкмарн призадумался и обнаружил, что пропустил много, — Понятия не имею, что из обещанного можно считать исполненным. Я уже понял, что боги те еще привереды. Но я точно знаю, что не исполнил. Скажем так, вдов я встречал не часто, а если встречал, то проходил мимо, а посему они