Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

взмах крыльев. Получить славу в одно мгновение, не отдав ни крови, ни боли, ни монет из кошелька. Но крылья бывают только у птиц, радости или нечестия. У последнего они черные, словно смола, и нередко несут в пекло.

«Не тебе судить выбор сира Ланноэля, он-то благородней, чем ты. Он взял Маркуса, стало быть, так надо, — одернул себя Фолкмар. — Ведь ты сам взял Дуга в оруженосцы, а он лищь щенок Псового переулка. Вряд ли из вора получится достойный рыцарь, или хотя какой-нибудь. Вот сейчас и узнаем».

— Оторн Каллахан, — обратился к клирику Фолкмар, ведь он изучал взгляды и в глазах Дуга он видел что-то дельное, хотя пока и не понимал, что. Такое же дельное он видел в глазах Ницеля, но его вина, что не дал этому ходу. Как же его это гложило… — Вы благословили Маркуса, может, благословите и моего воспитанника? Он, конечно, еще совсем юн, но уже имеет кое-какие навыки, — Фолкмар не уточнил, что навыки воровства, — Это дельный парень. Очень шустрый, скажу я вам, и смышленый. И не без характера…

«Совсем не похож на Ницеля, только взглядом».

Как-то уж очень быстро Дуг оказался рядом, подтверждая слова Фолкмара о шустрости, и, может быть даже, о смышлёности. До того он вертелся вокруг Маркуса, приобщаясь к духу рыцарства. Мальчишка задрал голову вверх, к пристально на него смотрящему оторну. Их взгляды встретились. Каллахан оценивал строго, но Фолкмар надеялся, что приговор его будет все же не столь суров, как для Маркуса.

— Мальчишке не нужно мое благословение, — строго ответил оторн, отводя взгляд и направился прочь, к телеге.

Как же так? Он не заслужил даже благословения?

— Погодите! — поплелся на ним Фолкмар, — Но почему же?

— Потому что он не воин.

Фолкмар обернулся к Дугу, но тот только пожал плечами, даже не залив краской лицо, как это сделал Маркус.

«Вот тебе и смышленый. Не понимает, что значит этот отказ. Хорошо, кабы никто не узнал об этом, — с тревогой подумал Фолкмар. — Если пронюхают, не отмахнуться ему от косых взглядов до конца жизни, а ведь он еще даже не начал свой путь. Хорошо, если Маркус не болтлив».

За сира Ланноэля он был спокоен, но вот за его племянника….

— Погоди здесь, Дуг, я скоро, — Фолкмар принялся догонять оторна на старческих ногах.

Дуг рассудил, что «здесь» — это «в пределах зрения», а старик был дальнозорок, так что весело ускакал к женщинам. Они разводили костер, чтобы испечь вкусные лепешки. Мила уже начала молоть муку.

— Достопочтенный оторн Каллахан, вам, несомненно, видней, — запыхался Фолкмар, внезапно ощутив всю тяжесть своего доспеха, — Говорят, огненноглазые зрят белым пламенем, наверное, огонь глядит глубже, правда, я не знаю… Но это всего лишь мальчишка, вы же его совсем не знаете, — (и я тоже), — Кто знает, каким он станет, когда вырастет? Ему всего девять, или с десяток, я уверен, из него получится хороший рыцарь.

Вот — и они уже у телеги.

— Как часто вы слушали проповеди, сир Фолкмар?

Фолкмару нравилось, что его называют сиром, только Дуг называл его как полагается. Только старик не слыхал, что мальчишка обращался к нему при остальных.

— Достаточно, чтобы что-нибудь запомнить, — честно ответил рыцарь.

— Что говорят оторны про воинов?

— Что меч — продолжение их сердца…

— Это значит очень многое, и часто не то, что кажется напервой, — ответил Каллахан, — Но вы слушали проповеди хорошо. Ваш воспитанник может взять в руки меч, и я скажу, что гнев ему не чужд. Но меч никогда не станет продолжением его сердца. Мое благословение ему не нужно.

— Но…

— Я сказал.

С комком в горле, на согнутых ногах Фолкмар направился туда, где виднелся дым. Чего бы этот оторн не разглядел в пламени своих глаз, для старика это не имело значения. Даже если у Дугласа с Псового переулка не найдется таланта настоящего воина, он обещал. Сначала Ницелю, а потом себе. Обещал! Дуг с таким восторгом ожидает посвящения, он чувствовал это. Или ему лишь кажется? Вбил себе в голову, и чувство вины его снедает… Пусть оторн ведет свои отвергающие речи, все же он исполнит обещанное.

— Я хотел попробовать лепешки, но Мила олько начала молоть муку, — Дуг разочарованно глядел на ручную мельницу, из которой так медленно вываливались его будущие лепешки. Увы, он не мог ускорить работу, — Так они провозятся до вечера. Может, мы можем ненадолго задержаться, чтобы поесть?

— Оставайтесь, — сир Ланноэль седлал коня, прощание с племянником, которое он пропустил, видимо, было жарким. Не в пример со сдержанным, чинным прощанием с клириком. Нос у дядюшки осопливел, глаза покраснели, — Я, увы, не могу остаться, леди Галеран… ну да ладно… Отметить посвящение как следует не получится, а по обычаю это событие обязательное. Составьте компанию молодой смене.

— Да, сир Фолкмар, оставайтесь. У меня припасена бутылка отличного полусухого и есть что покрепче, — оживился не менее растроганный племянник, — Мне будет неловко, если я буду пить один. Не думаю, что оторн составит мне компанию, да я и не уверен, что хочу этого, — последние слова он сказал с неподдельной уверенностью, — А этот… не помню, как его, высокий… Он не воин. Я хочу разделить радость с кем-то воистину достойным. Наверное, у вас много славных историй.

— Благодарю… но нам нужно ехать. Мы и так сильно задержались, можем не успеть к первому паломничеству, — предложение Маркуса оживило в Фолкмаре неподдельный интерес, но оставалось совсем немного, и он все же не мог позволить себе отвлекаться.

— Но вы уже опоздали. Первое паломничество продолжалось до вторго трезубова утра, а было это сегодня на рассвете. Теперь до конца турнира уже никого не пустят, — разочаровал его Маркус.

— Правда? Откуда же вы знаете?

— Оторн сказал.

— Надо же… как печально… — искренне расстроился Фолкмар.

— Не помню, когда в последний раз ел горячие лепешки, — искренне обрадовался Дуг, поняв, что спешить им уже никуда не нужно, — Я наберу чабреца и сделаю отличный навар. Он растет на повороте, я видел, когда мы проезжали вчера мимо скалы. Это будет настоящий пир.

Маркус вспомнил о своем обещании,