Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

лицо, но выдавала лишь прямая, бодрая осанка. Шлем на его голове был гладок и прост, как и доспехи, и меч, и сильно отличались от латных узоров побежденного противника. Взор разбойника встретился со взором оторна. Несомненно, он был умел, но ведь и молод, а смелость молодости теряет зрение. Фолкмар хоть и был слегка подслеповат, но зрение осторожности имел великолепное.

«У тебя есть шанс спастись, дурак, — Фолкмар не знал, почему жалел его. Наверное, в том было повинно его гибкое сердце, ведь пикирующий сокол уже начал свой полет. И летел он вовсе не в сторону леса, — Ты единственный, кто на коне сейчас, а позади тебя деревья… Но видно ты заслужил эту участь».

Разбойник пронесся мимо оторна, со свистом разрезав воздух. Крылья колибри сделали еще несколько взмахов, и когда лошадь развернулась, всадник с удивлением обнаружил живого клирика, на том же самом месте, все еще сжимающего меч.

«Он быстр, слово луч солнца, но почему-то тоже медлит», — промелькнуло в голове Фолкмара.

Помявшись пару мгновений на месте, разбойник выставил вперед сокола и пришпорил коня.

Пеший против конного… неравный бой. У всадника не было и шанса.

Фолкмар подобное видел всего раз, когда волны высотой в городскую стену почти поглотили их корабль. Толстые щупальца кракена обвили судно, будто игрушку неряшливого мальчишки. Тогда он прощался с жизнью, упрямо сжимая в руках меч. Плывший на их корабле странствующий оторн сделал свой взгляд пламенным, и он встретился со огромными бусинами глаз кракена. Замутненные, железистые, они походили на едва застывший студень. Неизвестно, видели ли его глаза хоть что-нибудь, этого ужасного морского чудовища, но воздушную стрелу, вылетевшую из ладони клирика, чудовище почувствовало до самого нутра. Такого воя Фолкмар не слышал даже в своих снах. По мечу оторна прошлось холодное белое пламя, отсекшее толстое щупальце, будто тонкую травинку. До того ни одно лезвие не могло взять толстую шкуру монстра…

Фолкмар усиленно сглотнул, удерживая нутро — если в молодости его вывернуло, то сейчас и подавно. Живот напрягся, когда оторн вскинул ладонь.

Что-то твердое ударило в грудь, минуя сталь доспехов, будто воздух сжался в кулак. Фолкмара согнуло, содержимое желудка прорвалось наружу.

Встав на дыбы, неистово заржал конь под соколиным всадником. Послышался громкий женский вопль. Всадник пал наземь и не поднялся. Тому, кто стащил рыцаря с пегой кобылы, тоже не повезло — воздушный кулак ударил ему в спину, когда разбойник занес над головой лезвие. Он плюхнулся на рыцаря, готовившегося принять удар прямо между глаз.

Волна оторна заставила встать на дыбы Чемпиона, Фолкмара дернуло в сторону, словно тряпичного, сталь ржавых доспехов глухо скрипнула. Правая рука подалась назад, будто в размахе, старику чудом удалось удержать меч и удержаться в седле. Жилы в его теле натянулись, Фолкмар почувствовал боль, с головы до пят. Боль напомнила ему, как это — быть в настоящем бою. Слева подскочил грузный мужик с пикой, целясь в Фолкмара. Древко прошло рядом со щекой, чуть не задев рыцарю нос. Чемпион подался назад, неистово заржав. Он проскакал вперед, развернулся, уходя от пики, и чуть не задавил разбойника. Но тот отскочил, не оставляя надежды попасть старику в голову. Боевой конь уходил от уколов, уводя за собой всадника. А старик держался со всех сил, болтаясь в седле, ладонь сжимала меч. Так уж вышло, что случайно подавшаяся назад рука действительно замахнулась мечом. В тот момент, когда Фолкмар понял это, на сердце его пролилась радость. Старческой рукой он направил силу размаха прямо на голову держащего пику, чтобы он больше не смел колоть его и оставил в покое его нос. Меч опустился прямо на взлохмаченную макушку, в воздухе сразу почувствовался запах крови. Пика исчезла. Фолкмар заметил ее лежащей на земле, сразу после того, как заболели пальцы от соприкосновения меча с твердой костью разбойника.

Женские вопли не прекращались — это Мила молотила ногами под телегой, ведь мужчина в зеленом тыкал в нее длинным ножом, чтобы она заткнулась. Она попала ему пяткой в глаз, Бенти прекратил кричать и согнулся, схватив обидчика левой рукой за лодыжку. Хватило одного рывка, чтобы выдернуть разбойника, словно занозу из ладони. Тот рубанул наотмашь, пытаясь освободиться от мертвой хватки Бенти, ведь в другой руке парень держал дубину и выглядел опасным. Тот закричал, схватившись за разрубленную щеку, мужик дал деру. Радость в сердце не утихла, поэтому Фолкмар снова поднял меч.

Зря он бежал на него, не разбирая дороги. Вскинуть кривой тесак ему удалось только в самый последний момент, когда грабитель решил-таки посмотреть, куда бежит. Даже немощной руке старого рыцаря ничего не стоило рубануть его по запястью. Фолкмар рубил никудышно, как мог. Этого хватило, чтобы противник упал, а уж потом он спешился и заколол его до заслуженного. У этого была кираса из плотной вареной кожи, но не было воротника. Да и шлемом он не разжился, поэтому запачкал красным всю шею, смочив кровью и светлые волосы. Фолкмар проверил носком сапога, помер ли он, печально созерцая остатки кабана на земле рядом с телом.

Мимо, пошатываясь, прошла заляпанная грязью Марта. Она была тиха, словно листва на безветренном дереве.

— Стой! — оторн поднял ладонь, и в его глазах Фолкмар увидел белое пламя, — Опусти меч.

— Но он заслуживает смерти! — вскричал рыцарь, которому посчастливилось не схлопотать промеж глаз. Он не попал под воздушный кулак клирика и тут же встал. Его противник лежал на земле, но рыцарь жаждал справедливости, или отмщения. Фолкмар предполагал, что все-таки второго, ибо рыцарь тоже был весьма молод.

«А молодость она такая… бежит впереди ума».

— Этот муж не может дать достойный отпор, кем бы он ни был. Он даже не может открыть глаз. Истинный воин сражается только с равным, — проговорил оторн стальным тоном и взгляд его потух. — Опусти меч, или я подниму свой.

Глава 11

Посвящение в рыцари

Дуг глухо напевал что-то себе под нос, глядя, как двое копают могилу.

— Отправиться на большой тракт в таком почтенном возрасте, при полном снаряжении — заслуживает уважения, — важно произнес рыцарь с длинными усами, свисавшими по бокам рта, словно две задумчивые сосульки. Он сложил руки на рукоять меча, воткнутого в землю не менее важно, чем произносил свои речи. Смотреть на работу сверху ему не составляло труда.