Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

как мужик без хера. Одно название. Я что, по-твоему, на турнире должен засунуть метлу промеж ног и скакать на ней, как на коне?

— Куда же делся твой конь?

— Сдохла, — Сильвер с досадой сплюнул в траву, — Взяла и сдохла. У меня была отличная кобыла, легкая на ногу, но дура, как все бабы. Как только вошли в дубовую рощу, унюхала желуди и все. Ест и ест, что обезумевшая, хоть по хребту бей. Чертовы желуди, хоть бы Безумный их побрал. Через две луны сдохла.

— И ты подумал, у пекарей с собой окажется достаточно денег, чтобы купить нового коня?

— А ты думаешь нет? За размещение палатки плати, за внесение в списки плати, за посещение храма плати, может, они еще придумают продавать воздух. По весне мука стоит дорого, эти пекари не отправились бы на турнир, не имея в карманах пары золотых. С их клячами хватило бы на неплохого боевого коня, хоть и не самого лучшего.

— И ты надумал взять с собой своего оруженосца, — догадался Фолкмар, вставая с земли. Пленный юноша даже не повернул головы и не взглянул на него, хотя запах горячего хлеба свел бы с ума любого голодного. А то, что он был голоден, Фолкмар не сомневался.

— Старик, чтобы срубить деньжат на турнире, нужно чуть больше чем один шанс. Скажем так, хотя бы два. Он и я. Он уже рыцарь.

— Рыцарь? Значит, должна быть своя голова на плечах. У него есть конь, ему незачем таскать пшеницу с телег.

— У мальца твердая рука и он не трус. Асгред был мне нужен.

Склонившись над пикирующим соколом, Фолкмар попытался взглянуть ему в глаза, но тот вновь спрятал лицо. Темнота ночи ему в этом помогла. У этого паренька действительно была твердая рука — он выбил из седла опытного рыцаря, хоть и не такого умелого, как он о себе мнил, и он был действительно храбр. Юноша выступил против оторна, видя, как мелькает лезвие его клинка, превращая воздух в кровь.

«Боги дали этому пареньку много, но только не дельного наставника. Наверняка, выбирать особо и не приходилось».

— Возьми, — Фолкмар протянул юноше лепешки, но тот не двинулся и только еще пуще затих. На вид ему было около пятнадцати, Фолкмар даже не заметил, что у него начала расти борода.

— Не возьмет, — с насмешкой в голосе произнес Сильвер, — Он хочет уморить себя голодом и сдохнуть, как моя кобыла.

— Твоя кобыла умерла, наевшись желудей, — подал юноша грустный голос.

— Для лошадей желуди — это яд, а для человека яд — это голод. Если бы ты мог помереть от желудей, так их под ногами полным-полно. Чего ж ты их не ешь?

— Асгред, что такое? — Фолкмар обратился к юноше по имени.

— Я убил того, кого должен был защищать, — голос юноши надломился. Он вовсе отвернулся, будто желал свернуть себе шею.

— Хочешь справедливости? Так она будет на суде. Если так желаешь умереть, у тебя, скорее всего, это прекрасно получится. Вас или повесят, или отрубят голову, если повезет. Могут и… кхм… Если не поешь, до справедливости не доживешь, — на первый взгляд, увещевания Фолкмара вовсе не внушали доверия, да и вовсе смахивали на насмешку, но Асгред обернулся и взял лепешки.

Сзади подбежал Дуг, притащив с собой шерстяное одеяло и еще лепешек. Он был весел. Фолкмар заметил, что у него всегда прекрасное настроение, когда он сыт.

— Ну что, ты наелся? — спросил он мальчишку.

— Я взял еще две, чтобы пожевать ночью.

— Скоро ты обгонишь Чемпиона, а ему в поедании всякого равных нет.

— Что, и желудями тоже балуется? — спросил Сильвер.

— Нет, эту дрянь он даже на зуб не берет.

— Говорю же, бабы дуры.

— Дуг, посиди-ка здесь, я отойду. Когда много пьешь, нужно много и отливать. Возьми чашку с чабрецом, напои вон того — он указал на Асгреда, — Смотри, как давится.

На самом деле Фолкмар не хотел в кусты. Несмотря на возраст, его мочевой пузырь, к счастью, никогда не подводил. У него болели кости, мучали раны, да и кишки были совсем не те, но он все еще мог носить доспех. Старик подозревал, что это все волшебные мази Ницеля, рецепт которых он выудил у заклинателя змей. После них тело становилось крепче, и, как ни странно, его пузырь тоже. Фолкмар даже не знал, что будет делать, когда они закончатся.

Луна как всегда стояла низко, норовя задавить любителей поглазеть на небо. Дальше он не пошел — у ног разверзся обрыв, зиявший чернотой. Встав посреди густых темных листьев, он прислушался к вечернему пению сверчков. Фолкмар хотел побыть один. Видимо, этому не суждено было сбыться. Позади послышался треск сухих веток.

— Прошу прощения, сир Фолкмар, не думал, что здесь кто-то есть, — извинился ставший человечным оторн, — Я тут по делам мирским. Наверно, мне нужно найти другое место.

А ведь он был почти трезв. Фолкмару было его в какой-то степени жаль. И того оторна, что он встречал ранее, тоже совсем не брало вино.

«Белое пламя попаляет весь хмель», — грустно пояснил он, когда ему перестали наливать.

«Нечего переводить добро попусту», — пожадничал тогда Кальвин, его друг, ведь в хмеле и заключался весь смысл.

— Ничего, я уже собирался, — ответил Фолкмар, желая уйти.

Оживившийся оторн нетерпеливо подошел к обрыву, поспешно задрав мешковатую мантию. Уходя, Фолкмар услышал звуки облегчения.

— Скажите, оторн Каллахан, — внезапно остановился Фолкмар, — Вы странствуете затем, чтобы читать проповеди, но я ни разу не слышал от вас ничего такого.

— Не совсем подходящее время для разговоров, господин Фолкмар.

— Простите, — извинился рыцарь, но все же не ушел, — Я подожду.

— Фолкмар Упрямый. Я думал, вам больше подойдет Высокий, но теперь вижу, что вы оправданно носите свое прозвище.

Казалось, из него вылилась целая бочка, ведь рыцарь так и не ушел, и слышал все. В тот вечер оторн перевел много добра, так и не захмелев как следует.

— Люди не большие охотники слушать проповеди. Что вы хотели узнать?

— Как угодить богам, если перепробовал уже все, что мог.

Освободившись, оторн не растерял своего душевного расположения. Видно, на то и была такая полная луна на небе. Освободившись от облачных пут, ее свет теперь