Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

о господствующих ветрах, о снежной поверхности, сохранившей следы ветра. И целый ряд других признаков, помогающих жителю Севера.

— Ясно, как они ориентируются?

— Ясно!

— А сами так сможете?

— Не знаем…

— Нет, ребята, не сможете. Компас и еще раз компас. Запасной в рюкзаке. И еще, кроме компаса, надо иметь голову на плечах. Надо быть очень наблюдательными. Вот вам пример: справа от дороги трава сочная, зеленая, а слева чахлая. Где юг?

— Справа, там где сочная, — хором отвечают ребята.

— Согласен. А если скажете наоборот, то тоже буду согласен с вами.

— Как так?

— В мае и начале июня трава действительно с юга зеленее. Она получает больше солнца, тепла. Это верный ориентир. Но в июле, да еще в засуху, трава зеленей с севера. На юге она сгорела. Это тоже ориентир. Есть ряд верных правил ориентирования, но они требуют очень большой наблюдательности и навыка. Компас и проще и точнее.

Ориентирование без компаса превращают в какой-то фетиш. Очень многие «правила», приведенные в книгах по туризму, часто беспочвенны, неверны. Но авторы переписывают их друг у друга, не проверив на опыте. Нельзя верить ни пням, ни кронам деревьев.

Не лучше обстоит дело и с муравейниками — никак они не хотят помочь найти юг! Скорее всего это объясняется тем, что муравьи не читают туристскую литературу.

Сейчас, когда ориентирование становится одним из официальных видов спорта, надо выкинуть из туристского арсенала неправильные приметы, грамотно и вдумчиво пользоваться верными, а главное — не забывать и не терять компас. Ясно?

— Ясно!

— Ну, какие будут вопросы? — вступает девочка с белыми бантиками.

И после недолгого молчания сама спрашивает:

— А как развести костер, если нет спичек?..

Мы с Лешей посмеялись над незадачливыми новичками, однако я в кармане куртки пощупал все же завернутый в полиэтилен коробок спичек.

Ночь уже совсем навалилась на тихую реку. Берега смутно угадывались неровным зубчатым силуэтом на фоне все же более светлого неба. Полярная звезда мерцала у нас почти за спиной, значит, река сделала поворот, и вот уже вскоре должна быть точка встречи.

Но что это?

— Смотри, откуда у них красный и зеленый фонари?

— А вон, видишь, на гору они еще и два белых поставили! Видно, специально, чтобы мы увидели издалека.

Весла еще интенсивнее вспенили воду, и байдарка понеслась в сторону огней.

— Костра не видно, да и вообще почему-то не нравятся мне эти огни, — сказал Леша и положил весло. — Давай им посигналим.

— Нет, лучше подойдем тихо.

Однако он уже достал сбереженный в поезде фонарь, и по реке прошелся тонкий луч света.

И в тот же миг у нас, казалось, над самой головой оглушительно взвыла сирена. А затем мощный луч прожектора, вспугнув туман над рекой, уставился нам прямо в глаза.

Мы дружно навалились на весла, и байдарка легко скользнула влево. И в ту же минуту в нескольких метрах справа обозначился черный высокий борт баржи.

Мы, положив весла, слегка покачивались на волне, ослепленные, оглушенные и пристыженные.

Когда небольшой речной толкач поравнялся с нами, из ходовой рубки высунулся некто и сказал нам внятно несколько слов, смысл которых был примерно такой: «Надо осторожнее ходить по внутренним водным путям СССР».

Двигатели работали на малых оборотах, по-видимому, караван подходил к пристани, невидимой в ночи.

Мы, не шевелясь, сидели в байдарке. Вскоре звук мотора почти совсем затих. Я как-то особенно остро представил себе треск ломаемых стрингеров и ощутил холод темной апрельской воды.

Однажды мне пришлось быть виновником столкновения двух судов, хотя и малых, которое могло кончиться трагически. Случилось это в первой половине июня. Занятия в школе закончены, день длинный — не знаешь, куда себя деть.

И вот тогда меня стал брать с собой на работу мой старший брат Олег — тренер по гребле. Вначале я катался в тренерской моторке, а на следующий год он меня посадил за руль академической восьмерки.

База общества «Труд» находилась на «Стрелке» — так называется оконечность острова, образованного Москвой-рекой и Обводным каналом возле бывшего Бабьего городка, как раз напротив Крымского моста.

В тот памятный день тренировка началась как обычно. Молодцы двухметрового роста сняли со стеллажа эллинга почти двадцатиметровую тушу тренировочной восьмерки, ощетинившуюся пилонами уключин, и поставили ее на козлы во дворе около старинного здания гребного клуба.

Ветерок доносил дурманящие запахи ванили, шоколада и всяких иных вкусных вещей с расположенной в двух шагах фабрики «Красный Октябрь».

Ребята подогнали подножки, установили банки. После этого лодку спустили на воду. Я проверил штуртросы и руль. Все в порядке. Гребцы тем временем принесли весла, укрепили их в уключинах, и мы бортом отошли от плотика на зеркальную, с радужными масляными пятнами, поверхность Обводного канала.

Олег на своей «казанке», тарахтящей десятисильной «Москвой», подошел поближе, насколько это допускал размах весел, и отдал команду:

— Первый и второй номера — без подъезда.

Два гребца в носовой части лодки взмахнули веслами, но только на часть гребка, без подъезда подвижной банки. Штуртросы натянулись. Я повел лодку в сторону Крымского моста.

Для меня это удивительно унылая часть тренировки. Лодка идет медленно. Сначала работают по два гребца без подъезда, потом с частичным подъездом, потом по четыре человека — наконец лодка идет «на всех номерах с полным подъездом». Мощный толчок о подножку напряженных шестнадцати ног, одновременный мах корпусом и подтягивание рук, лодка резко вырывается вперед, чтобы несколько отдохнуть при очередном заносе весел.

Тогда мы в тренировочном режиме дошли почти до Киевского вокзала. Олег вертелся рядом на «казанке», делал замечания, требовал синхронности — вскоре ожидались соревнования.

На обратном пути он дал указание идти «на всех номерах» от моста Окружной железной дороги, что